Тихон Жизневский о своем возвращении в большое кино, кардинальной смене имиджа и о том, как он стал первым российским супергероем

Тихон, первое, что хочется спросить после просмотра «Майора Грома», — где же твои кудри?

Кудри пришлось отрезать. (Улыбается.)

Именно ради этого проекта?

Да. Утвердили-то меня с кудрями, а потом сказали, что нужно будет подстричься и покраситься в темный цвет. Ну я говорю: ребят, я только за! Это же прекрасно, когда есть возможность полностью отрезать себе волосы или нарастить женскую грудь, горб, третью ногу... 

Ты за эксперименты. 

Ну конечно! Ходить в одном и том же костюме и в одной и той же органике — это не работа актера.

В этом фильме много зрелищных трюков — ты всё делал сам?

Пока позволяло здоровье — сам. А потом порвал себе мышцу, и в основном всё выполняли уже дублеры. Что-то еще мне всё же приходилось делать самому, так что в завершении некоторых трюков я участвовал.

Ничего себе!

Я просто надорвал мышцу, когда бежал по Большой Морской. Вроде разогрелся, размялся. Но съемочный процесс так устроен, что вот ты снялся — и можешь еще 30–40 минут ждать следующего дубля или кадра. И за эти промежутки я остывал, потом в какой-то момент слишком резко рванул. А дальше нужно было еще бегать и бегать, и я всё порвал окончательно. 

Сейчас ты восстановился?

Ребята очень грамотно перестроили весь трехмесячный съемочный график, который был уже сформирован, чтобы я смог восстановиться. Мной занимались квалифицированные спортивные врачи, полный комплекс физиотерапевтических процедур в ускоренном режиме. И буквально за две недели они сделали так, что я хотя бы мог более-менее не хромая ходить. Драться было нельзя, но надо: как можно аккуратнее. 

Физическая нагрузка там действительно огромная. Ты как-то готовился заранее?

Конечно, я же раньше никогда не снимался в подобных проектах, где нужно драться и выполнять много трюков. И физически мне это было непросто, хотя, в принципе, по жизни я хорошо слажен, у меня нет и не было проблем со здоровьем, я люблю спорт, занимаюсь им, и в зал хожу, и в футбол играю. Но всё равно это колоссальная нагрузка, которая дается в сжатые сроки. Тут сказалось всё вместе, плюс недосыпы, усталость. Вот и прохудился организм.

Фильм «Майор Гром» выполнен в стиле классических американских блокбастеров,  да и внешне твой герой не уступает Джеймсу Бонду. Оказывается, за твоими кудрями скрывалась голливудская внешность!

Надо признаться, что это заслуга Игоря Бойко. Я в кино пока немного снимался, но гримеров лучше еще не встречал, Игорь — настоящий художник! Человек, который может нарисовать всё что угодно. У меня грим был по полтора часа каждый день! Мне клеили супертонкий шрам, который был изготовлен специально, полностью переделывали мое лицо, волосы. Я потом смотрел в зеркало и сам себя не узнавал.
А так, какая голливудская внешность, я вообще сельский Ванька! (Смеется.) Я себя в шутку на площадке называл Куриленко. Говорю: вы посмотрите, это же не Тихон, это какой-то мужчина Куриленко. (Смеется.)

Получается, что ты первый российский супергерой на экране. 

Это, безусловно, знаковый проект, который войдет в историю. Первый фильм, снятый по нашим отечественным комиксам.

Мечтал о чем-то подобном в детстве?

Я жил в маленьком городке у моря в Калининградской области. Мы собирали фишки, представляли, что мы — герои этих игр, по которым они сделаны, бились на улице с пацанами до крови. Тогда, конечно, уже существовали всякие человеки-пауки, но у нас этих игрушек не было. У нас любимыми игрушками были палки. Что-нибудь поджечь, сломать, обстрелять из самострелов — вот это да. 

Суровое мальчишеское детство. 

Хорошее было детство, не тепличное, как сейчас. Мы были предоставлены сами себе, можно было делать что хочешь, ходить куда хочешь, никто за тобой не следил особо. Только поесть домой приходишь и спать потом. Я как-то вообще в детстве не думал о том, чтобы стать супергероем.

А о том, чтобы стать актером?

Нет, такой чепухой я никогда не мечтал заниматься, я хотел стать ветеринаром или хоккеистом. Хоккеистом не получилось, потому что там, где я жил, льда никогда не было. И ветеринаром не получилось, хотя у меня всегда было много кошек, мне очень нравилось помогать их лечить, водить к врачу, доставать у них из пасти кости. В детстве я был более осознанным и глупостями вроде актерства заниматься не хотел. Так просто сложилось. 

Как же ты дошел до этих «глупостей»?

Да случайно получилось. Я учился в обычной школе в небольшом поселке городского типа, где все люди друг друга знали. И мне с детства не хотелось там оставаться, потому что немного по-другому я смотрел на окружающий мир. Потом появилась возможность переехать в Калининград — тоже город небольшой, но больше моего родного. И там в самом престижном лицее города, где учатся дети чиновников и депутатов, был набор в театральный класс. Троечников туда брали охотно, никакого конкурса не было, потому что идти особо никто не хотел, все считали, что там занимаются какими-то кривляньями. Из этого театрального класса появились сестры Арнтгольц, Артём Ткаченко, то есть теперь это место уже знаменитое, в котором ребят хорошо готовят к поступлению в театральные вузы. И я туда пошел, начал заниматься, мне стало интересно. А потом поехал и поступил во все московские институты.

И тебя во все взяли?

Я не поступал во ВГИК и «Щепку», не успел. Я пошел в «Щуку», Школу-студию МХАТ и ГИТИС, везде взяли. Но в «Щуке» раньше всего было зачисление, и мне сказали, мол, давай уже приходи, что ты будешь туда-сюда бегать. Я хотел поступить в институт, чтобы уехать теперь уже из Калининграда. Не сказать, что в Москве я стал сильно счастлив и что мне было хорошо. Поэтому, окончив институт, я с удовольствием уехал работать в Александринский театр в Петербург, где наконец стал прекрасно себя чувствовать, где и нахожусь по сей день.

Как тебе удается совмещать работу в репертуарном театре с твоим нынешним съемочным графиком?

Только благодаря какому-то нечеловеческому терпению моего художественного руководителя и главного режиссера Александринского театра — Валерия Владимировича Фокина. И я выражаю ему огромную благодарность за то, что он меня поддерживает. Потому что я безумно люблю театр, это мой дом, здесь я натренировал те мышцы, которыми сейчас работаю, — душевные мышцы, здесь мне дали большую часть того, что я умею. Я очень хочу в нем работать и, надеюсь, буду делать это и дальше. Я с низкими поклонами каждый раз к ним прихожу и прошу отпустить на съемки, говорю, вот такой интересный проект, никак не могу отказаться. И мне идут навстречу.

Проектов теперь действительно очень и очень много. А как вообще кино появилось в твоей жизни?

В кино я впервые снялся еще во время поступления, когда мне было 15 лет. Кастинг-директора периодически ходят по институтам, смотрят абитуриентов, чтоб свеженьких взять. И вот меня сфоткали, позвали к Виктору Шамирову на пробы в фильм «Дикари». Потом утвердили, и в тот же период я поступил. Оставалось еще два месяца до начала учебы, и я поехал на съемки вместе с Куценко, с Башаровым, с покойным Галкиным — такой внушительный список звезд. Для меня это было нечто  — приехать из деревни, поступить во все театральные институты с конкурсом 500 человек на место и сразу начать сниматься. Конечно, крыша у меня поплыла. 

В чем это проявлялось?

Ну я чувствовал, что я царь института, бог театра и вообще всё умею и знаю. (Смеется.) Для психики любого человека это тяжелое испытание, а для того, который приехал из глубинки, — особенно. И честно говоря, хорошо, что всё это произошло тогда, — надеюсь, теперь такого не случится. Уже на втором курсе я спустился с небес на землю и понял, что все-таки надо чему-то поучиться, потому что ни фига я не умею. И когда позднее я снялся у Санаева в картине «На игре», ничего подобного не было. Я уже как-то более объективно себя воспринимал, как человека, который еще ничего не понимает в профессии. А когда пришел в театр, убедился в этом еще сильнее. К тому же мне просто не нравилось то, что я видел на экране.

То, как ты играешь?

Да, мне становилось плохо от того, что я видел. Мне казалось, что это ужасно и неорганично. А потом я вообще сказал себе: давай будем честны, ну не твое это, не надо тебе этим заниматься. В театре — пытайся, учись чему-то. Вот так в театре я десять лет и проработал. У меня там всегда была очень активная занятость, но как-то возникло окошко месяца в четыре, что большая редкость. И в это окошко как раз прислали проект «Огонь» Алексея Нужного. И я подумал, ну ладно, уже десять лет прошло, может, что-нибудь поменялось.

Решил рискнуть. 

Да, а потом посмотрел — вроде, думаю, не тошнит, ну и ладно.

Это твоя оценка собственной работы?

Ну это уже критерий! 

Вот это самокритичность!

Ну я же объективно оцениваю то, что делают мои коллеги или советские мои кумиры. Но сейчас уже вроде более-менее, местами кое-какие попадания бывают. Ничего, конечно, выдающегося, но уже не противно на себя смотреть.

А какая из твоих ролей на сегодняшний день наиболее тебя удовлетворяет?

«Майора Грома» я, к сожалению, пока не видел, и очень волнуюсь. Но и в «Огне», и в «Топях» есть какие-то плюсы, которые внутренне я могу себе поставить. «Огонь» стал первым моим фильмом после десятилетнего перерыва, и, кажется, довольно прилично я там всё делаю. И в «Топях» тоже. Работая в этом сериале с режиссером Владимиром Мирзоевым, я столько технических навыков приобрел, столько всего нового он мне открыл! В целом мне важно, что уже есть какая-то разноплановость. Есть один персонаж, есть категорически другой, есть какой-то третий. Они, конечно, всё равно как-то перекликаются между собой, но нет такого, чтобы обо мне говорили: ну этот бандитов всё время играет, или полицейских, или героев-любовников. 

В этом тебе пока везет.

Я сам слежу за тем, чтобы не повторяться, выбираю. Благо предложений теперь много. Можно, конечно, сейчас набрать по 30 съемочных дней в месяц, но это как-то неинтересно, скучно. И когда актеры начинают вот так выходить в тираж, они тухнут или сгорают.

В «Топи» ты играешь циничного журналиста, человека довольно скользкого…

Макс — очень закомплексованный человек, у которого наверняка есть травмы, нанесенные женщиной — возможно, даже бывшей женой. И он пытается это как-то компенсировать за счет того, что ведет себя как Дон Жуан, а на самом деле наоборот. Он работает в мелком желтушном издании, которое всё делает за деньги, хочет нарыть какую-то сенсацию, и тут появляется отличная возможность. Топи — это же такое место, где исполняются самые сокровенные желания и воплощаются самые большие страхи.

О собственных страхах ты задумывался во время съемок?

Ну конечно, всё ведь так или иначе берешь от себя. Вообще всё дело в подходе. Есть подход актерской школы проживания, а есть — школы представления, в которой я учился. Я больше кривляюсь, обезьянничаю. Иногда даже слишком заметно, что я театральный артист, всё время шевелюсь в кадре. Я с этим борюсь, вижу свои недостатки. Все-таки кино — это немного другое, да и в жизни обычно люди так ходуном не ходят. Но периодически все-таки из меня еще прет, хочется до десятого ряда дать. (Смеется.)

А в жизни ты какой? Тоже весельчак и балагур с гитарой?

Есть такое. Вообще, надо сказать, что я человек очень энергичный, экстраверт. Бывает, конечно, что могу раз в три месяца загрустить на полдня, но не более. (Улыбается.) Даже когда совсем хреново, я начинаю еще больше веселиться и дурковать. Это у меня от мамы, такой защитный механизм.

За время интервью ты закурил уже в третий раз. И когда смотрела твой инстаграм, обратила внимание, что почти на каждом фото ты с сигаретой. Это часть имиджа или просто вредная привычка?

Дело в том, что в 12 лет я понял, что расту очень быстро, в смысле физиологически, и решил курить побольше, чтобы как-то это остановить. (Смеется.) В интернете почему-то пишут, что у меня рост 186 сантиметров, а на самом деле — 191.

Ого!

Вот это обязательно надо исправить, ты укажи это, пожалуйста. (Смеется.) Вообще, курю я очень много, основательно и долго. Но летом у меня будет новый проект, и я понимаю, что надо бросать, потому что мне просто физики не хватит. Да и не молодеем ведь. 

Тебе 32 года, обычно в этом возрасте подводят какие-то промежуточные итоги…

Это прекрасный возраст для актера, весь театральный репертуар рассчитан на персонажей от 30 до 40 лет, и все киношные характерные роли тоже в этой категории. Сейчас я переживаю самый счастливый период, самое интересное время. 

И именно в этот период твоя карьера пошла на взлет. Как удачно всё складывается в твоей жизни!

Имя Тихон как раз означает — удачливый. И я благодарю судьбу постоянно! Даже отец мне говорит, что она ведет меня за ручку, всё время помогает. Думаю, без имени тут не обошлось: как корабль назовешь, так он и полетит. (Улыбается.)

Про твою личную жизнь известно мало — пишут, что ты разведен.

Всё верно, я был в браке. 

А на премьере «Огня» тебя сопровождала девушка…

Да, это моя девушка.

Она тоже актриса?

Нет, она никоим образом к этому нашему миру не относится.

И тебе это нравится.

Конечно, это прекрасно.

Фотографии предоставлены Nailya Bagirova Actors www.nb-actors.com