Иван Янковский: «Текст — это история, которая касается каждого»

Не так давно видеосервис START и кинокомпания «Централ Партнершип» завершили съемки фильма «Текст» по одноименному бестселлеру Дмитрия Глуховского автора постапокалиптических романов «Метро 2033» и «Метро 34». Режиссером драмы стал Клим Шипенко, известный своей работой над «Салют-7».

Исполнитель одной из главных ролей Иван Янковский рассказал о проекте, о своей роли в нем и о том, как работалось с Александром Петровым.

Как ты попал в «Текст»?

Клим Шипенко предложил мне сначала картину «Холоп», но принять участие в ней я не смог. Тогда Клим рассказал мне о «Тексте» по книге Дмитрия Глуховского. Он сказал, что это очень кинематографичный материал. «Прямо как ты хотел», ­— такими были его слова.

Расскажи, кто такой Петя Хазин?

Петя Хазин — это привычное понимание человека со стороны того, что такое «золотая молодежь». Не в смысле, что ты сын чиновника, или просто «парень при деньгах». В данно случае это, скорее, представление о человеке, у которого «всё на мази» — в семье, на работе. О его будущем подумали заранее, его отправляли учиться в лучшие школы, ему везде помогали. Но всё так радужно только со стороны, а внутри — очень много тьмы. Мне всегда нравится, когда мой герой внутри себя борется с темнотой. Петя, как нам кажется из книги, — человек, которого ничего не волнует. Шарики за ролики у него залетают по полной программе. Но когда герой Саши Петрова, Илья Горюнов, начинает жить его жизнью через телефон, происходит своеобразный перевертыш: Петя раскрывается как человек, попавший в обстоятельства, из которых он просто не мог выбраться.

Что ты имеешь в виду?

У мужчин бывает такая проблема, когда человек не может взять на себя ответственность за свою жизнь. Стать мужчиной, наконец. Мужчину от парня отличает осанка, уверенная речь, ответственность за свои слова. Петя — не мужчина, и мужчиной он, к сожалению, не успел стать. Он начал меняться, но завершить этот процесс не успел. Но он уже понимал свои грехи, видел неправильное отношение к жизни. Но до того этапа, когда он мог бы сбросить «старую кожу», сказать «я другой человек и могу взять ответственность за свою жизнь», не дошел. Но стремление было.

Иван Янковский

Когда читаешь книгу, кажется, что он очень неприятный тип, и меньше всего представляешь себе Ивана Янковского в роли Хазина.

Это-то мне и нравится. Я хочу играть такие роли. Чтобы мне говорили: «Ваня, ты же совсем другой!» После «Завода» я часто это слышу: «У вас такое лицо, как вы могли с ним на заводе работать?» А что мне теперь с таким лицом, кого играть? Того, кто соответствует вашим представлениям о «таком лице»? Кого — модельеров, каких-то импозантных мужчин? Надо играть роли, которые ни ты сам, ни другие от тебя не ожидают. На мой взгляд, смысл профессии в том, чтобы искать себя в образах, которые сначала кажутся невыполнимыми.

В «Тексте» тебе часто приходится самому снимать на телефон…

Я очень люблю снимать, хотя не часто это делаю. Мой близкий друг Миша — профессиональный оператор, и очень много мы с ним ездили по каким-то локациям, вместе снимали — так что для меня это не было чем-то новым или сложным. А когда ты расслабляешься, получаешь удовольствие, то легко включаешься в эту игру: придумываешь, как лучше снять — тут подальше взять, тут широкоформатным. «А давай отсюда, а давай небо, а давай море, парус, самолет!» Это нравится. Это же дублями берется: снял раз, Клим говорит — «не то», сняли еще раз — всё хорошо. К тому же, эта съемка, которую Петя ведет на камеру телефона, любительская, тут не должно быть изысков и «ах, как он снял!». Примерно, как мы снимаем дома — кошечек, собачек, друзей. Главное — в съёмке должна быть событийность, которая прописана в сцене. Но в целом, не Любецки, конечно. Хотя амбиции Любецки у меня есть! (Смеется.)

Критики называют «Текст» современным «Преступлением и наказанием», ты согласен с таким сравнением? Для тебя эта история о чем?

Я согласен, что «Текст» можно назвать «Преступлением и наказанием» нашего времени, есть в нем отголоски Федора Михайловича. В то же время, это самодостаточная история о том, как человек платит за свой поступок и разбирается сам с собой – кто он такой, зачем он это сделал и что делать дальше. Я знаю, что фанатов у книги много. Я для себя сформулировал так: это история, которая происходит не с каждым, но касается каждого. Нас окружают такие люди, такие ситуации, сплошь и рядом происходят такие вещи, которые раскрыты в романе объемно и глубоко. А кинематографический материал придаст этому еще больше объема и глубины, мы надеемся.

Груз ответственности перед фанатами книги не давит?

Думать о представлениях читателя не стоит, ведь тогда можно и Чехова не играть, и за другие пьесы и произведения не браться. У тебя будет роман вызывать одни ассоциации, у меня другие. Тебе будет казаться важным одно, а мне — финал, когда героиня говорит, что кто-то умирает никем, а кто-то — кем-то. А другого читателя зацепит что-то еще. Всем угодить невозможно, но мы надеемся, что это будет убедительно, объемно и кинематографично. А еще — дерзко, современно, бойко, неожиданно. Мы этого очень хотим.

Ты согласен, что мы — как подмечено в романе «Текст» — практически живем в своих телефонах? Тебя это тяготит?

Абсолютно согласен. Мне кажется, сейчас ищут «героя времени», а «герой» — это телефон, машина, а не человек. Мы заменяем признания в чувствах эмодзи, «сердечками». Огромный поток энергии и сил, который мы могли бы выразить через прикосновение, объятия, живое слово, переходит в текст. Мы общаемся текстами, картинками и символами — это всё заполонило нашу жизнь. Текст становится невероятно важен. Мы на мир смотрим через телефон, у нас там всё — банковские карты, приложения, билеты на самолет. Без телефона ты попадаешь в некомфортные для себя обстоятельства, без него ты «голый». Я это признаю, я сам в этом ужасе живу. У меня тоже огромное количество времени уходит на соцсети, просмотр фотографий, того, кто что написал и запостил. Это ужасно.

Александр Петров

Как тебе работалось с Сашей Петровым?

Замечательно. Я его очень уважаю, он талантливый артист, с ним очень комфортно на площадке. Мы учились на параллельных курсах, и я всегда хотел с ним поработать. В «Тексте» у нас с Сашей буквально три сцены, во время одной из которых он спускается ко мне в люк. Мы снимали в реальном подземном водостоке около метро «Тропарево», я себе и представить не мог, что окажусь в канализации — 10 метров вниз, течет речная вода, трубы какие-то. Было холодно и мокро, все по-настоящему. Ради этого и работаешь в кино, одно счастье всем этим заниматься!