Алена Бабенко и Ингеборга Дапкунайте

Вам, наверное, часто приходилось, сидя перед телевизором, говорить: «Эх, вот если бы это я бегал по полю, я б сейчас такой гол забил!» Или: «Вот если бы я там была, я б им точно все высказала!» Всем нам кажется, что на месте другого человека мы бы уж точно отличились. Так и знаменитости иной раз говорят журналистам: «Если бы вы другие вопросы задавали, было бы намного лучше». Или: «Если бы я брал интервью, оно получилось бы интереснее».

Мы решили начать новую рубрику: в рамках ее две звезды будут брать интервью друг у друга. Когда мы предложили Ингеборге Дапкунайте и Алене Бабенко пообщаться при включенном диктофоне, они с восторгом согласились: «Такого нам еще никто не предлагал!» Недавно обе актрисы снялись в фильме «Весельчаки», который выходит на экраны 15 октября. На фотосессии для ОК! Алена и Ингеборга шепчутся и смеются будто хорошие подруги, и сразу приходит в голову мысль, что они подружились на съемках фильма. Но по словам Ингеборги, на площадке «Весельчаков» они даже не встретились: не было общих сцен. Просто актрисы давно знакомы и у них сложились хорошие приятельские отношения. Примеряя платья для фотосессии, они советуются друг с другом. Ингеборга говорит: «Нет, мне это не идет», а Алена возражает: «Ты что, просто замечательно сидит!» Алена говорит: «У меня плечи ужасно широкие в этом платье», а Ингеборга делает большие глаза: «Ты что! Шикарные у тебя плечи!» В перерыве они садятся пообщаться.
Ингеборга: Как ни странно, мне фотосессии для журналов значительно тяжелее даются, чем киносъемки, хотя они и короче. Потому что, когда снимаешься на фото, практически нет времени на отдых. Надо одеться, загримироваться. И сразу в кадр. Переодеваешься за кадром — и опять в кадр.
Алена: Кроме того, все время надо быть в определенном эмоциональном состоянии.
И.: Да. Ты все время должна быть живой, не можешь отключиться. В кино ты снялась, потом пошла подумала, они переставляют свет, говорят с режиссером, снимают других актеров. Фотосъемка в этом смысле сложнее… Хотя я не говорю, что это тяжелая работа как таковая, мы же не канавы копаем.
А.: Вроде бы ничего не делаешь, но устаешь. Переодеваешься, красишься…
И.: Что мы все о работе да о работе? Вот тебе в обычной жизни что сложно дается?
А.: Меня тут пригласили на презентацию одной книги, не буду говорить чьей. Сейчас это очень модно — написать книгу про себя любимого, всем про это рассказать, занять умы миллионов людей собой… Мое отношение к этому категорично и старо по современным меркам, и неприятно никому. И вот я задумалась: смогу ли я в глаза человеку, когда он мне подарит книгу, сказать все, что я об этом думаю?
И.: А в чем дело, тебе не понравилась книга?
А.: Как тебе сказать…
И.: А мне было бы интересно прочитать книгу про тебя, если б ты написала.
А.: Мне про тебя тоже было бы интересно прочитать. (Смеются.)
И.: Ну и как, смогла бы ты сказать этому автору то, что думаешь?
А.: Мне кажется, я могу, но никогда не сделаю этого. А ты? Тебе ведь это вообще не свойственно.
И.: Я не скажу, потому что какая разница, что я думаю? Когда я иду посмотреть спектакль или фильм, то чаще всего там занят кто-то из друзей. Если это плохо, то они и сами это знают…
А.: Ты уверена?
И.: Ну а если и нет — что я, их воспитательница? Или просветитель? Люди живут своими жизнями, не вижу смысла их наставлять на путь истинный.
А.: А меня если друзья приглашают посмотреть на что-то, я все равно не могу сказать, что мне нравится, если мне на самом деле не нравится. Ничего с собой поделать не могу. Я всегда говорю: «Простите меня, пожалуйста. Если вам не хочется слушать, я не буду говорить. А если вы хотите действительно узнать мое мнение, я скажу».
И.: А у меня нет такого.
А.: А я не могу иначе, у меня есть такая непримиримость. Меня разрывает… Ты спрашивала, что труднее всего дается. Я еще ненавижу знаешь что? Я ненавижу расставаться, не люблю плохо расставаться с кем-то. Я просто болею от этого. Бывают ситуации в жизни, которые разрывают людей: они раз — и потерялись. Это касается любого человека в моей жизни. Вот, например, моя подруга рядом сидит, она сейчас возьмет и уйдет. И у меня появляется ощущение, что надо было еще что-то сказать, что что-то должно было произойти. Когда человек уходит, я продолжаю жить дальше с ним. Я не могу сразу, не умею разрезать. Хотя это хорошее качество, киношное, раз-раз, раз-раз… (Делает руками движение, как будто что-то разрезает ножницами.)
И.: Я тебя понимаю. Я когда-то первый раз играла спектакль, как обычно играют на Западе. Мы играли семь месяцев, сначала в Чикаго, потом в Лондоне. Семь месяцев мы все были вместе, мы были одной семьей. Конечно, в какой-то момент тебе немного надоедает делать одно и то же каждый день. Но спектакль движется, развивается, у тебя появляются какие-то отношения, ритуалы, рутина жизни. И тут спектакль заканчивается. Джон Малкович, который тоже был в спектакле, сказал: «Теперь тебе будет очень трудно». И хотя у меня уже была другая работа, возникло такое ощущение…
А.: Как будто отняли руку…
И.: Да. Но это было 15 лет назад. Сейчас все по-другому. Мне теперь не тяжело расставаться с проектом.
А.: А у меня иногда бывает, что жалко…
И.: У меня был такой счастливый французский фильм недавно, просто мечта. Работа на площадке, партнер — все сошлось. И каждый день я ложилась спать, чтобы с утра идти на работу. Но все закончилось, и я уехала. Остались только прекрасные воспоминания.

В этот момент актрисам приходится прерваться, чтобы сделать кадр на обложку. Они снова примеряют платья, причем большинство из них отвергают... Наконец, съемка закончена и можно вернуться к беседе. Они садятся за столик, заказывают кофе.

СВЕТЛАНА САЧКОВА

ПОЛНОЕ ИНТЕРВЬЮ ЧИТАЙТЕ В ПЕЧАТНОЙ ВЕРСИИ ЖУРНАЛА ОК!