Интервью с Алексеем Учителем

Алексей, вы снимаете не просто талантливые, а очень успешные картины. У вас настолько хорошо развита интуиция, вы остро чувствуете веяния времени, или это просто везение?

Чутья к наградам у меня нет, это точно. Награду ты никогда не получишь, если тебя не поддержит команда. Мы делаем уже пятую картину одним и тем же творческим составом, и это позволяет получать максимальный результат.

А мне кажется, что у вас натура победителя. Это так? И приходилось ли вам ломать себя, чтобы стать лидером?
Вы знаете, у меня есть своя студия, мастерская, фестиваль, и всем этим нужно руководить. Так что я действительно лидер. Но мне кажется, задача лидера — давать импульс, подпитывать энергией других, а не стучать по столу кулаком и кричать, кто здесь главный.

Это понимание пришло к вам с возрастом? Или вы всегда были таким?
В школе я был... никакой. До четвертого класса учился хорошо, до восьмого неплохо, а последние годы — неважно. Я никогда не был лидером в классе, вообще мало кого интересовал. Я ходил во Дворец пионеров, занимался в фотокружке... Когда поступил в институт, ситуация не изменилась. Но, надо сказать, те, кого в нашей небольшой группе считали лидером, сейчас никто и нигде.

А вы, качественный середнячок, выбились в люди.
В институте я учился хорошо: у меня было три четверки, и мне даже предлагали пересдачу, чтобы я получил красный диплом, но я отказался. Мне не очень хотелось быть первым, выигрывать. Важно было напитаться фильмами, знанием... Знаете, как мы сдавали экзамены? Я раньше не представлял, что так бывает. Первым экзаменом после зимней сессии была история партии. Нам сказали: кто получит по этому предмету пятерку, будет учиться на отлично. Мы — я и мои соседи по общежитию — поднапряглись и получили пятерки. И дальше действительно было легче. (Улыбается.) Институт был важен для меня тем, что студентам разрешалось снять четыре картины. Вот я и пытался их снять, прочувствовать съемочный процесс.

А как насчет «продвинуться по комсомольской линии»?
Этим я не занимался. Один раз был председателем совета отряда в пионерском лагере — я брыкался, но меня насильно поставили. В институте ничего такого не было — я мог делать то, что хотел. Правда, потом, когда я пришел на студию документальных фильмов, в Питере, меня встретили очень настороженно... В глазах многих читалось: ну как же, он ведь сын!..

Ваш отец Ефим Учитель был знаменитым режиссером-документалистом, настоящим профессионалом.
Да. И я понял, что первой же картиной должен дать им по шапке. Мне дали снимать 10-минутный фильм про Великий Новгород — тогда была такая серия «10 минут по СССР». Что я там творил!.. Изощрялся как мог и с освещением, и с камерой, все это было лихо смонтировано... А в то время картины обсуждались на худсоветах. И вот готовлюсь я к худсовету, а мне вдруг заявляют: дорогой, сначала ты должен съездить в Ленинградский обком партии. Зачем? Надо, надо... Съездил, показал, все в порядке. Прихожу в Госкино, а мне: а в Новгородском обкоме партии ты был? Съездил и туда. Там, как сейчас помню, первым секретарем обкома значился некто Антонов — двухметрового роста человек. Он долго смеялся, спросил, зачем я приехал, все же нормально...

Интересно, какой урок вы вынесли из всей этой истории?
Я решил, что лучше немного поработаю... оператором. (Улыбается.) Я был в шоке, если честно, от царящего в мире кино абсурда. В том фильме ведь даже слов не было! Я начал снимать как оператор, сделал несколько картин и — вам похвастаюсь, мало кто об этом знает — получил приз за лучшую операторскую работу на фестивале спортивных фильмов. Но в итоге я все равно занялся режиссурой.

Скажите, у вас, сына режиссера-документалиста, был выбор — пойти по стопам отца или найти что-то свое?
Выбора не было. Мне очень хотелось стать тренером футбольной команды, но я понимал, что не могу этого сделать. Чтобы тренировать футболистов, надо было поступать в институт физкультуры, стать как минимум кандидатом в мастера спорта. А это было нереально.

Значит, поступить в институт физкультуры было нереально, а во ВГИК — реально. Это потому что вас туда могли принять по блату?
Наоборот. Во ВГИК я поступил только со второго раза. Тогда считалось, что династии — это плохо. И папа не мог на это повлиять. Я внутренне сильно комплексовал из-за того, что не прошел по конкурсу с первого раза. Как это — приехал из Питера и не поступил?.. Это был настолько сильный нервный толчок, что за июль и август я вырос на 16 см! Сейчас я думаю: здорово, что не поступил. Я год работал в студии и решил идти на операторский. Отец на этом настоял: он считал, что в режиссуре меня все равно ничему не научат, а на операторском глаза хотя бы правильно «настроят». Я сейчас спорю со своим младшим сыном, который сразу пошел учиться на режиссера. Я снял свое первое кино, когда мне было под сорок, и с тех пор часто задаю себе вопрос: а как бы все сложилось, если бы я начал раньше?

И как на него отвечаете? К какому выводу приходите?
В какие-то моменты я не то чтобы жалею, но понимаю, что уже могу не успеть сделать все, что задумал. Я имею в виду даже не физическую смерть, а творческую — когда впадаешь в маразм и уже не соображаешь, что творишь. Вот этого я боюсь больше всего.

А если говорить не о творчестве, а о житейских вещах, что может выбить вас из колеи?
К быту я отношусь проще. Мне важно, чтобы мои близкие были довольны, а сам я не придаю этому особого значения. Быт такой, какой есть. Может, я бы и не возражал, если бы у меня был трехэтажный дом... Но если его нет, значит, нет.

Зато у вас есть квартира в центре Москвы, что тоже неплохо. Алексей, скажите, а вы обидчивый человек?
Очень. Тяжело воспринимаю несправедливость — по отношению к себе, своим близким, своим фильмам. Когда чувствую несправедливость, прихожу в бешенство, могу наорать. Мне в этом смысле не хватает уверенности в себе, я не всегда понимаю ситуацию. Осознаю, что делаю только хуже, но, увы, так бывает. Когда фильм «Прогулка» показывали на открытии Московского Международного кинофестиваля, программный директор публично заявил, что это фильм не для иностранной аудитории. Я на официальной конференции потребовал отставки этого человека. Он не имел права произносить такие слова. Не нравится фильм — не бери его в конкурсную программу.

И чем же все закончилось?
Его уволили.

Вот такой вы вроде бы тихий-тихий, а на самом деле...
Жизнь показала, что тот человек был не прав. Фильм победил на двух американских фестивалях, его активно покупали за рубежом. Самое поразительное, что мы теперь будем снимать ремейки, — уже заключили договор с итальянцами, буду делать «Прогулки по Италии». Потом «Прогулки по Нью-Йорку».

А как же Москва? Столица вообще стала вам, петербуржцу, близка? Или вы все еще ощущаете себя здесь немного варягом?
Если бы я остался жить в Питере, я бы не снимал такое кино и не получал бы награды. Не потому, что в Москве больше возможностей, нет. Здесь всегда есть ощущение творческой борьбы. Москва не дает расслабиться и заставляет тебя становиться лучше и лучше, смелее, сильнее. Зато свои фильмы я всегда монтирую в Питере.

Почему именно там?
Не знаю, обстановка спокойнее и никто не мешает. Я безумно люблю после монтажной смены проехаться по набережной. Это приводит меня в чувство.

ПОЛНОЕ ИНТЕРВЬЮ ЧИТАЙТЕ В №15 ЖУРНАЛА ОК! ОТ 14 АПРЕЛЯ 2011 ГОДА