Кристин Скотт

Кристин вспоминает майскую поездку на Каннский кинофестиваль: «Стоя на красной дорожке рядом с молодыми актрисами, я ощутила себя невидимой. Эдакой старой кошелкой, которую никто не замечает. И это было не впервые. Когда я иду по улице, люди будто пытаются пройти сквозь меня, они захлопывают двери перед самым моим носом. Банальное наблюдение: если мужчины с возрастом приобретают весомость и достоинство, то женщины просто исчезают». 

 
В своем «исчезновении» из высшего кинематографического общества Кристин отчасти виновата сама. Восемь лет назад у нее произошла существенная переоценка ценностей: вслед за 18-летним браком с французским акушером-гинекологом Франсуа Оливьенном на свалку ее личной истории были отправлены актерские амбиции и потребность соблюдать профессиональные условности. «Наконец-то я становлюсь той женщиной, которой мне хотелось быть, когда мне было 16 лет, — объясняла она тогда. — Еще три-четыре года назад я чувствовала себя обязанной посещать все эти шикарные церемонии и приемы, постоянно быть на виду, напоминать о себе и о фильмах, в которых я снялась. А сейчас я делаю только то, что хочу. Меня больше не волнует, что подумают люди. Я живу не для того, чтобы кому-то угождать. К тому же по характеру я совсем не такая амбициозная, какой притворялась всё это время». 

В детстве Кристин была малообщительной девочкой, ей было сложно обзаводиться друзьями. «Я была слишком ядовитой, — вспоминает актриса. — Моим убежищем стал воображаемый мир. Я придумала себе подружку по имени Уэнди. Она была из очень состоятельной семьи и ездила на «роллс-ройсе» с шофером». 

Одиночество девочки усугублялось тем, что в их традиционной английской семье с богатыми армейскими традициями открытое проявление чувств и эмоций считалось неприличным. Когда во время учебного полета погиб ее отец, военный летчик, Кристин было всего пять лет. Мать, беременная четвертым ребенком, велела ей «ни в коем случае не плакать». Шесть лет спустя история повторилась: отчим Кристин, тоже летчик, погиб при схожих обстоятельствах. «Это случилось до того, как психотерапия вошла в моду, — рассказывала Кристин. — Горе было не принято обсуждать даже с родными. В военных семьях трагедии случались часто, но никто не говорил об этом, все продолжали вести себя так, как будто ничего не произошло. Это было очень тяжело».

Недоставало Кристин и уверенности в себе. Мама поощряла ее увлечение театром, оплачивала занятия в школе сценической речи и драматического искусства, но преподаватели не уставали повторять девушке, что ей не хватает таланта. «Я была унылой, застенчивой, неловкой, в присутствии посторонних боялась возражать, отстаивать свое мнение, — вспоминала Кристин. — После всего того, что мне наговорили, я не представляла, как смогу стать актрисой в Англии. Я чувствовала себя такой затравленной, что при всей своей трусости решилась в 19 лет уехать за границу, во Францию, не имея ни малейшего понятия, что буду там делать. Нашла место няни, а на заработанные деньги поступила в школу актерского мастерства».

Много лет спустя аристократическая холодность и отстраненность с налетом высокомерия стали «торговой маркой» Кристин-актрисы. «Я не стремилась к ролям снежных королев, но в кино первый успех часто определяет всю твою будущую карьеру. Все хотят стопроцентных гарантий, что ты справишься. Поэтому, если ты блестяще сыграла жену свиновода из Ирландии, следующей ролью, которую тебе предложат, будет роль жены овцевода из Шотландии». Вне съемочной площадки Кристин постоянно пребывала в депрессии, которая была вызвана ее неумением выплескивать эмоции и отягощалась накрепко вколоченным убеждением, что терпение — это добродетель, а жаловаться и рассказывать о своих проблемах посторонним людям стыдно. 

Почти двадцать лет Кристин во всем полагалась на мужа, пока не осознала, что опека ей больше не нужна. Более того, она поняла, что научилась доверять своему мнению больше, чем позиции Франсуа, и он уже не кажется ей непререкаемым авторитетом, самым умным и интересным мужчиной на свете. «Видимо, когда живешь с кем-то так долго, со временем неизбежно начинаешь думать за двоих, — размышляла Кристин об эмоциональных причинах своего развода. — Актерство стало для меня способом убежать от домашних неурядиц. Я уезжала на съемки и переставала быть самой собой, забывала, что у меня есть личная жизнь. Звонок домой во время обеденного перерыва — это максимум, на что меня хватало. Дошло до того, что с мужем я проводила всего несколько недель в году. Вряд ли при таком графике отношения могут остаться теплыми и искренними».

В 2003 году, репетируя спектакль «Три сестры» в лондонском театре, Кристин, замужняя женщина и мать троих детей, познакомилась с актером Тобиасом Мензисом. Романтические авансы со стороны мужчины, который младше ее на 14 лет, актрису нисколько не удивили. «Мне довольно часто приходится призывать к порядку молодых коллег мужского пола, — смеялась она. — Как женщина я почему-то волную только юношей. Мужчины постарше и поопытнее делают лишь дежурные комплименты моей красоте, но я-то понимаю, что быть просто красивой недостаточно. Обаяние может заменить красоту, но никак не наоборот. А обаятельной я никогда не была».

Уйдя от мужа, Кристин не вернулась в родную Англию, чтобы поселиться с возлюбленным под одной крышей, а осталась во Франции, переехав с двумя младшими сыновьями в квартиру недалеко от Люксембургского сада и своего бывшего семейного гнезда. Старшая дочь Ханна к тому времени поступила в университет и предпочла поселиться в общежитии. «Не хотелось отрывать детей от школы и от друзей, а себя — от соседей, — объясняла Кристин. — Париж как большая деревня: когда идешь по улице, всегда найдется кому сказать «привет». К тому же мне нравится чувствовать себя независимой и не сверять ни с кем каждый свой шаг». 

Помимо всего прочего сказалась привычка любой ценой соблюдать внешние приличия. О молодом любовнике Кристин публика узнала только через год после ее развода с мужем, когда она все-таки решилась появиться с Тобиасом на улицах Лондона. Как-то после репетиции спектакля они зашли поужинать в маленький итальянский ресторан, а оттуда отправились в принадлежащую ей квартиру. Тобиас покинул здание рано утром, он был в той же одежде, в какой его видели накануне, чем окончательно развеял возможные сомнения. Это было едва ли не единственным публичным проявлением близости, которое влюбленные позволили себе, поэтому никто так и не узнал, сколько на самом деле длился их роман и когда именно он закончился. «Я не люблю, когда меня называют одинокой, — говорила Кристин в 2008 году. — Это как бы предполагает, что я нахожусь в поисках бойфренда, что не соответствует действительности. Женщина не может быть одинокой, если у нее есть дети».

Два года спустя рядом с актрисой стал появляться режиссер Стив Бэррон, в свое время снявший знаменитый клип на песню Майкла Джексона Billie Jean. Кристин это никак не комментировала, но признавала, что любовную связь с ней вряд ли можно отнести к захватывающим приключениям, потому что к романтике она особенно не приучена и в женских штучках не сильна. «Я не любительница покупать одежду, украшения или косметику, зато в хозяйственном магазине могу застрять на несколько часов, — говорит актриса. — Вид энергосберегающих лампочек наполняет мое сердце счастьем — я обожаю всякие маленькие гаджеты и готова копаться в них вечно. Не очень женственно, согласна. То же самое и с планированием отпусков. Как только на горизонте появляется перерыв в съемках, я сразу начинаю запоем читать туристические буклеты и мечтать о путешествиях в те страны, где еще не была, но вместо этого в первый же свободный день обязательно начинаю красить ванную или делать еще какой-нибудь мелкий ремонт. Я страшная домоседка, и меня до сих пор удивляет, как это я умудрилась выбрать профессию, связанную с бесконечными разъездами». 

Тем не менее, заново открыв в себе женщину после стольких лет добропорядочного супружества и материнства, некогда сдержанная и даже зажатая Кристин решила сломать и остальные барьеры. Именно этим объясняется ее отказ от «мишурной» стороны славы — церемоний, фотосессий и прочих утомительных саморекламных мероприятий. Однако после расставания с Бэрроном она осознала, что звезда не может надолго уйти в тень. Особенно если этой звезде за пятьдесят. «В Голливуде все помешаны на возрасте, — негодует Кристин. — Я нахожу это возмутительным, поэтому предпочитаю сниматься во Франции, где режиссеры не списывают актрис в утиль, едва только им исполнится 35 лет. Если у тебя появилось несколько морщин, это вовсе не значит, что тебе больше нечего сказать в кино и в жизни, напротив, опыт делает человека глубже и интереснее, мотивы его поступков становятся сложнее, а переживания — драматичнее». 

 
Как правило, съемки во Франции предполагают, что за пределами страны фильм никто не увидит. А этого оскаровской номинантке Кристин Скотт Томас мало. Свое возвращение в большое кино она начала с ролей, которых было трудно ожидать от застегнутой на все пуговицы английской леди, какой ее привыкли видеть. В Каннах актриса представляла фильм «Только Бог простит» — жестокую бандитскую драму, где она сыграла мать главных героев, женщину грубую и беспринципную. «Никогда в жизни я не произносила таких грязных слов, — признается Кристин. — И никогда больше не произнесу. Мою героиню было потрясающе интересно играть, но смотреть на это чудовище я не могу, мне противно. Это значит, что я сделала хорошую работу. Я очень надеюсь, что как актриса еще не исчерпала свой потенциал, но в роли сексуального объекта вы меня больше не увидите. Этот этап моей карьеры закончен».