Александр Ревва

Вот с чего я хочу начать. Ты нарасхват:  проекты на телевидении, съемки в кино. У тебя бывает такое ощущение, что ты не понимаешь, где сейчас находишься?
Да, бывает ощущение, что я живу не на планете Земля, а на какой-то непонятной такой планете вроде огромной книжной полки и периодически меняю место на этой полке: то я в виде толстой книжки, то в виде брошюрки. Прямо библиотека какая-то.

Ты в прекрасной физической форме. От природы такой спортивный?
Да. (Улыбается.) Как-то родители привели меня в секцию спортивной гимнастики. Там я встал на руки, сделал сальто и сказал: «Все, родители, ведите меня на другой вид спорта». Мне было тогда шесть или семь лет. Потом я сел на велосипед, потом играл в футбол, в хоккей. Но надолго остановился на бальных танцах.

Хоккей, бальные танцы... Зачем такая всеядность? Хотел объять необъятное?
Это не значит, что я всеядный, я не хочу познать всеи сразу. Нет. Просто мне нравится экспериментировать, мне нравится жить, мне нравится любить. Ведь никогда не знаешь, как жизнь повернется. Нельзя было предугадать, например, что нас с сестрой-двойняшкой оставит, к сожалению — а может, к счастью, — родной отец.

Я не знал, что у тебя есть сестра-двойняшка. И какая у вас разница?
Она старше на пятнадцать минут.

И у меня с Игорем пятнадцать минут разница. И я тоже младший, как и ты. Расскажи о своей семье.
У меня очень интеллигентная семья: мама — артистка, отец сейчас уже доктор наук. Но они развелись, когда нам с сестрой было по девять месяцев. А ведь мама нас в 19 лет родила. Можешь представить, что такое девятнадцатилетняя девушка с двумя детьми? 

Представляю.
Конечно, хотелось всегда отцовского внимания, не хватало его слова, совета. И спасибо маме, потому что она очень сильный человек: и отцом была для нас, и матерью.

Вы скромно жили?
Конечно, бедно, но, к счастью, были алименты отца. Это помогало. Но я не знаю, Вадим, стоит ли об этом говорить. 

Стоит, Саша, это твоя линия жизни, поэтому обязательно стоит. Скажи, а насколько вы с сестрой близки внутренне?
Мы все детство проводили вместе, ходили на бальные танцы. Причем сестра была моей партнершей, представляешь? За одной партой вместе с ней сидели, дома кровати рядом... Было такое одно целое — мальчик-девочка, Саша-Наташа.

А по характеру вы похожи? Вот мы с Игорем совершенно разные. Какие-то пятнадцать минут, а оказывается, это много. Игорь более эмоциональный, лидер такой стопроцентный, с самого детства. Я же был тихушником по натуре. А у вас как?
У нас поначалу Наташа была лидером, а потом все поменялось. Я анализирую, и получается, что я мамин, а она папина.

А в чем это выражается?
Это выражается в том, что мамины артистические качества преобладали у меня. Хотя мама мне всегда навязывала какие-то технические науки. Мне легко давалась физика, математика. Я быстрее всех решал задачки в школе, да еще и делал это играючи, кривляясь, кого-то пародируя. При этом мне всегда хотелось встать из-за парты и спеть, станцевать, сказать: «Ребята, я не хочу учиться, я хочу чем-то другим заниматься». Правда, я тогда еще не знал чем.

Ну хорошо, а в результате-то ты пошел в техникум. Почему?
Во-первых, техникум был рядом с домом. Во-вторых, там была повышенная стипендия за отличную учебу. Я ведь с самого детства работал, чтобы матери помогать. На почте полы мыл, сторожем был на базе горюче-смазочных материалов, потому что там работа почасовая. Приносил маме копеечки, говорил: «Пожалуйста, вот что я могу сделать в свои одиннадцать лет». И учиться всегда успевал на отлично.

А бальные танцы — это как окно в красивую жизнь?
Абсолютно. Среди всей этой, скажем так, бедной жизни, среди этих стен малогабаритной квартиры танцы были глотком воздуха. Когда стало неплохо получаться, меня хотели поставить с другой девочкой в пару, уровнем повыше. Но сестра была против и мама тоже.

Вы с сестрой как две половинки. Но после техникума ты пошел в технический вуз, а сестра пошла в иняз. Ты почувствовал, как разрывается пуповина, что тебе дискомфортно, когда ее нет рядом?
О, я очень переживал, когда у нас стали появляться разные интересы. Ведь сестра для меня всегда много значила. Были ситуации, особенно в девяностых, когда можно было легко искуситься, встать не на тот путь. Особенно когда ты живешь бедно и тебе предлагают провернуть какую-то денежную аферу. Особенно в Донецке. Легко было скатиться, потерять себя. Но Наталья всегда была рядом, советовала, поддерживала. В какой-то момент она вдруг понимала, что со мной что-то происходит, и выводила меня на разговор. Несколько раз она меня сильно выручила — уберегла от компании ребят, которых впоследствии всех посадили.

А когда ты пустился в свободное плавание, уже без сестры?
Где-то в двадцать лет мы стали существовать порознь. Когда у нее появился мужчина.

Ты ревновал?
Было такое. Я даже не понимал, что со мной происходит. Я ревновал сестру к ее молодому человеку, который забрал ее в Киев. Сложно было привыкнуть жить одному, ведь всю жизнь вместе, а тут порознь. Но к тому времени я уже понимал, что мне нужны другие горизонты. 

Ты это почувствовал, когда в институт поступил?
Я поступил сразу в два института — Академию управления и Донецкий политехнический институт. Полгода учился в двух институтах одновременно.

Зачем? Снова желание объять необъятное?
Конечно. Но это было физически очень трудно, поскольку я поступил в два вуза на дневное отделение. Тогда это было невозможно, но я обманул всех. (Улыбается.) Я пошел в милицию и сказал, что потерял диплом, мне сделали дубликат. Мне нужно было два образования — техническое и экономическое. Но выбор всё-таки пришлось сделать в пользу Академии управления. Ее я тоже с отличием окончил.

Ну красавец! А когда ты пришел в КВН?
В академии. В тот момент я был таким скромным, забитым мальчиком. Мама постоянно меня понукала, она говорила, что я должен стать ученым — математиком, физиком. А КВН меня захватил с головой. Не то чтобы изменил, он поднял те камни подводные, которые лежали на дне всё мое детство. Но в тот момент я больше был «за сценой». Господь Бог подарил мне еще способность писать что-то смешное.

Ты писал для команды?
Ну, я сначала пришел как автор, я стеснялся быть актером. Но мне предложили попробовать. Вспоминаю, как вышел первый раз на сцену: дрожащий микрофон, багровое лицо. Очень стеснялся. 

Я тебя понимаю, потому что я точно такой же стеснительный был.
Внутри что-то творилось, я чуть сознание не потерял от волнения, а мне нужно было спеть песню. Но тогда получилось, и мне понравилось. После этого были аплодисменты, были крики «браво». И я понял, что в эту минуту меняется жизнь. Я поверил в себя. 

А мама по-прежнему была против твоих занятий творчеством?
Да, категорически против. Она приходила на репетиции, говорила: «Сын не будет играть в вашей команде». Она же видела меня профессором, а тут хиханьки да хаханьки, песенки. И тогда я сказал: «Мама, это мне говоришь ты — певица, артистка?» Но меня уже было не остановить, меня захватил этот мир. 

А как ты в знаменитую сочинскую команду КВН попал?
Ой, это вообще целая история. Скажу больше, это случай, который изменил всю мою жизнь. Я познакомился с Мишей Галустяном, и он сказал: «Будешь в Сочи, позвони мне». У них к тому времени уже два года была своя команда. И вот так сложились обстоятельства, что я приехал в Сочи. Конечно, сразу позвонил Мише. Он говорит: «Слушай, зайди к нам на репетицию, что-то подскажешь, поможешь, мы собираемся ехать выступать в Москву». Я зашел, минут на двадцать буквально... 

...и остался на всю жизнь. Твой характер постепенно менялся: уходила стеснительность, уходила робость. Что появилось взамен?
Появилась уверенность. Я кардинально изменился. Тот Саша Ревва, скромный, тихий, немного даже пугливый, превратился из гадкого утенка в белого лебедя. Я стал мужчиной, что ли, стал жестче. Но по-прежнему внутри меня очень много всего сидит: и мальчик десятилетний робкий, и хмурый старик, и жирный мужчина, такой сытый, довольный, который свесил ноги, смотрит телевизор. И не знаю, может быть, даже и женщина какая-то сидит во мне.

Интересно какая?
Ну, такая, грубоватая немного. Мне кажется, там, внутри меня, не один десяток персонажей.

Саш, к вопросу о женщинах. Ты ведь довольно поздно женился, да?

Поздно. У меня была четкая позиция не жениться до сорока лет.

Почему?
Потому что мне нравилось быть одному. Мне нравилось быть свободным.

Романы-то были?
У меня были романы, но я ни в кого не влюблялся.

Вообще никогда?
Однажды я влюбился, в шестом классе. Можешь представить любовь очень робкого, застенчивого парня, который пытается по­нравиться девочке? Она была самая красивая в классе. Конечно, я надевал маску такого ловеласа, но всё выглядело очень глупо. И я обиделся на весь женский мир. Решил, что отныне они будут добиваться меня.

Но все-таки ты снова влюбился.
Все шло спокойно, и тут мне исполняется тридцать лет — самый пик, когда уже понимаешь, что на определенном уровне ты звезда. И вот захожу я в ночной клуб города Сочи, а там она…

Анжелика?
Да. И на меня нахлынули те ощущения, которые я испытывал в шестом классе. Это была вспышка. Это была любовь с первого взгляда. Как будто кто-то там свыше специально свел нас в одном месте. 

И ты сразу понял, что женишься?
Нет. Потому что тут самка дала от ворот поворот самцу, которому мало кто отказывал. Мало того что она не узнала меня, поскольку жила за границей. Она сказал: «Извини, парень, я не знаю, кто ты». И вот этим она меня просто покорила, перевернула меня. Я стал ухаживать за ней и даже не понял, что влюбился. Я забыл про всё, про всех.

И как долго продолжалось покорение этой вершины?
Поскольку уже тогда я был таким самодостаточным самцом, то, как только понял, что это мой человек, пришел к ее родителям и попросил руки их дочери.

Когда это случилось?
Через три месяца со дня нашего знакомства.

Слушай, потрясающе. Первая взрослая влюбленность закончилась свадьбой. А что тебя так покорило в этой женщине?
Для меня всё было очень важно — от вибрации голоса до ее внутреннего мира, как ведет себя с посторонними, как разговаривает с детьми. Потому что я очень люблю детей. 

Ну хорошо, и что родители ответили, когда ты через три месяца пришел и сказал: «Я уведу у вас дочь»? Сразу получил согласие?
Они, наверное, обалдели от моего напора, от моей наглости. Ее отец — армянин, можешь себе представить, настоящий такой, очень мощный энергетически. Слава богу, ее мама, которую я сразу почему-то стал называть на ты, все понимала. И мы стали жить вместе.

Но поженились не сразу?
Для нас тогда не важен был штамп в паспорте. А через несколько лет, когда Анжелика забеременела, мы поженились и на свет появилась старшая дочь. Алиса появилась в такой огромной, такой красивой любви... 

А сколько сейчас Алисе лет?
Уже шесть с половиной.

Ты изменился под влиянием жены?
Очень. Во-первых, она привила мне вкус к жизни. Она научила меня правильно питаться, правильно держать вилку. Я до этого, оказывается, неправильно всё делал. Научила правильно носить одежду. До этого я считал: раз дорого, значит, красиво и модно. Моя жена, собственно, подтвердила тот постулат, что женщина делает своего мужчину. 

Скажи, Ревва — это настоящая фамилия?
Да, реальная. Корни у нее прибалтийские. Кстати, я раньше не любил свою фамилию. И любовь к ней тоже привила мне жена. Она сказала: «Слушай, какая у тебя фамилия красивая».

У тебя Анжелика Ревва, Алиса Ревва.
Теперь еще и Амели Ревва.

Что за имена такие у твоих девочек — экзотические?
Имена такие же красивые, как и девочки!!! И все они начинаются на мою любимую букву А. 

Я тебя слушаю с удовольствием, и мне нравится, что я вижу совершенно другого человека, нежели твой экранный образ.
Сейчас часто приходится надевать маску. Не хочу пускать никого в семью. У нас система такая сейчас, что люди вроде бы и рады твоим успехам, но в то же время хотят, чтобы ты быстрее споткнулся. Тебе так не кажется?

Ну, я согласен с тобой, такое часто бывает. Знаешь, я в связи с этим вот о чем хочу тебя спросить: твой образ любят телезрители — образ эдакого ловеласа, а тебе самому это не надоело? Ты же, и я это почувствовал, очень душевный и сердечный. Не хочется какие-то другие свои грани показать на экране?
А я потихонечку их показываю. Это не значит, что я нацепил костюм ловеласа на всю жизнь. Я могу и другое, ты скоро это увидишь. Я периодически открываю грани. Сейчас больше в кино.

Я, кстати, вчера видел репортаж о фильме, где ты играешь смешного персонажа с усами.
Да, это новая картина, которую мы только закончили — «Смешанные чувства». Когда-то в детстве смотрел кино по телевизору, мечтал, а вот бы и я так. И где-то в подсознании в ячеечку положил эту мечту. А сейчас в моей жизни наступил такой момент, я как будто к мечте прикасаюсь. Скоро выйдет картина, где я сыграл просто эпизодическую роль бомжа. Ты меня не узнаешь. Причем мы там с твоим братом снимались. 

Ты про фильм «Одноклассники.ру»?
Да, он скоро выйдет в прокат. 

А скажи, Артур Пирожков ушел уже из твоей жизни?
Артур Пирожков еще не ушел. Артур Пирожков — это, кстати, некое воплощение одной из мечт. С его помощью я могу петь.

А почему Александр Ревва не может петь?
Потому что Александр Ревва не певец. А Артур Пирожков — певец. Ведь Артур — это некая пародия на собирательный образ. Пирожков — это эксперимент. Он достаточно позитивный человек, и у него большая аудитория.

Ты же тоже позитивный человек, Саш, зачем это раздвоение? Может, сейчас время не уходить от себя, а, наоборот, возвращаться к себе — реальному, тонкому, умному?
Нет, не хочу. Я хочу быть тонким и умным, как ты говоришь, в своем узком кругу. 

Я понял, пусть воспринимают тебя наглым, потому что это приносит свои дивиденды.
Мне нравится менять костюмы, маски. Я не знаю, может, это с самого детства пошло, когда приходил Новый год и мы все наряжались в костюмы зайчика? Кстати, мой первый костюм в детском саду был не зайчик, а знаешь кто? Это был пингвин. А поскольку бедно же жили, то костюма-то особо и не было. Так, черная материя и какая-то красная картонная клювоподобность, вот и всё. Но уже тогда в этом образе я играл. И многие поверили, что это был пингвин.

Ты сам получаешь удовольствие от своей игры?
Абсолютно. Я многообразен, я очень люблю быть разным, и то ли еще будет. Я сейчас учу английский очень плотно и веду переговоры с иностранной компанией. Может, я даже окажусь в зарубежном кино. Да, скажу по секрету, я сейчас готовлю моноспектакль. Но спектаклем это трудно назвать, это скорее моношоу-спектакль. Это будет экспериментальная история. Еще мюзикл давно пишу.

Музыку или стихи?
И стихи, и музыку. Это всё потихонечку. 

Здорово. У тебя много планов, и мне почему-то кажется, что все это реально осуществить. Потому что я сейчас вижу перед собой не суетного человека, каким ты мне казался раньше. Я вижу: ты структурированный внутренне, человек со стержнем. Ты понимаешь, что твое, а что нет. У тебя есть надежный тыл — жена и две дочки.
Признаюсь тебе, я хочу много детей. Я считаю, что это счастье — иметь какое-то продолжение тебя. Представляешь, ты приходишь домой без сил, а к тебе бежит твой ребенок!

Ты опять, как в детстве, живешь в женском царстве.
Ты представляешь, оно преследует меня, это женское царство. Я вот сейчас думаю о сыне. 

Скажи, у тебя на сегодняшний день все складывается так, как тебе хочется?
Я потихонечку так живу, никуда не спешу. Наверное, прибалтийские корни сказываются. Они мне дают такую размеренность легкую. Я могу быстро выпить кофе, подсуетиться, но я, наоборот, специально пью кофе медленно.

Саша, я очень рад, что у нас разговор получился такой живой, по душам. Мы долго шли навстречу друг другу.
Да еще тембр у тебя такой мягкий, что я готов тебе все рассказать. Мне кажется, это порода у вас такая — что у тебя, что у Игоря. Мне кажется, ты можешь помирить всех, даже самых злых. Вадик, прости, но тебя как оружие в мирных целях можно использовать.

Если что, я тебя с собой приглашу. Я считаю, что мы вдвоем горы свернем!