Полина Райкина

Папа ведь не помогал вам ни с поступлением, ни с дальнейшим трудоустройством?
Не помогал. Да я и не просила. Я мечтала попасть в Школу-студию МХАТ, и именно к Роману Козаку. Хотела этого настолько сильно, что на экзамене от волнения едва смогла вымолвить несколько слов: у меня дрожал голос, тряслись руки, колени, и я действительно плохо прочитала. Впечатление было безнадежно испорчено. Зато в Щукинское училище я поступила с первой попытки. После окончания училища я честно показывалась во все театры, на общих основаниях. Взяли меня только в Театр имени Станиславского.

Вероятно, вы пытались быть абсолютно независимой и самостоятельной и вам не хотелось, чтобы люди ассоциировали вас с отцом.
Дело даже не в этом. Я просто не понимаю, зачем люди пользуются блатом. Какой в этом смысл? Если ты талантливый человек, тебя и так примут, а если таланта нет, то зачем тебе нужно, чтобы тебя принимали? Что потом ты будешь делать на сцене? Это ведь унизительно. Сцена — лобное место, на ней рядом с тобой не будет родителей, там тебе уже никто не поможет. А если протянуть блат через всю жизнь, то да — роли у тебя будут, но у зрителей ведь блата нет. Ну выйдешь ты на сцену, первые семь минут на тебя будут смотреть как на дочь известного артиста, а на восьмой минуте нужно будет что-нибудь показать, чтобы дальше смотрели. И если ты будешь плохо играть, зрители встанут и уйдут. Поэтому мне всегда казалось абсолютно логичным сделать всё самой, и не с целью кому-то что-то доказать, а чтобы быть уверенной в том, что я двигаюсь в правильном направлении.

По этой причине вы и не пошли сразу работать в «Сатирикон» к отцу?
Я болезненно самостоятельная. Хотелось самой что-то делать. Везде. Но со временем я всё равно приняла некоторые папины предложения, была занята в некоторых спектаклях в «Сатириконе». Просто помимо этого у меня была своя собственная бурная жизнь. И не имеет значения, был ли этот опыт положительным или отрицательным, он позволял мне ощущать себя самостоятельной единицей в профессии. В какой-то момент это перестало иметь смысл, и тогда появилось больше ролей в «Сатириконе». И не только в спектаклях, которые ставил папа. В театре все хорошо знают Константина Аркадьевича, и все знают, что он никогда не будет давать роли по блату. Никому. Вот пример моей мамы: ей он всегда давал ролей меньше, чем она заслуживает. Ну а среди зрителей всегда найдутся такие, которые будут говорить, что ты играешь в спектаклях, потому что чья-то родственница. Пусть говорят! Ничего с этим не поделаешь, потому что есть люди, которым ты нравишься как актриса и которым не нравишься. Я думаю, что отношусь к тем актрисам, которых либо очень любят, либо терпеть не могут. Мне кажется, моя индивидуальность многим может показаться неприятной. 

Константина Аркадьевича, кажется, тоже довольно часто сравнивали с отцом...
Папе 63 года, и до сих пор находятся люди, которые говорят про него как про сына великого Райкина. И про меня всё равно будут говорить, что я дочь Райкина. Нужно перестать к этому болезненно относиться, тем более что в какой-то момент основная масса людей начинает относиться к тебе с уважением.

Полина, про вашего отца говорят, что он фантастический трудяга, который живет только театром. А в детстве вы часто видели папу, или он всё время был занят работой?
Мы редко виделись. Не то чтобы мы не виделись месяцами. Нет, такого, конечно, не было. Утром родители уезжали, а возвращались поздно вечером. Папа никогда не ходил на родительские собрания, да и мама была там, наверное, всего пару раз. Никто не помогал мне делать уроки. Дома с раннего детства я часто оставалась одна. Моя мама была отличницей, и она всегда сокрушалась, что я учусь хуже, чем могла бы. Все знали, что если я хотя бы палец о палец ударю, то буду справляться прекрасно со всеми предметами, включая алгебру и геометрию. А я увлекалась только танцами. Как-то так получилось, что весь 8-й класс я прогуляла, и это, конечно же, дошло до родителей. И меня наказали — запретили ходить на танцы. Это было самым серьезным наказанием, которое только можно себе представить. Родители просто не знали, как со мной справиться.

Судя по всему, ваш подростковый период был непростым?
Да, конечно. Бедные мои родители. (Улыбается.) Им сложно пришлось. Они еще терпеливо ко мне относились. Вообще на меня нельзя давить — я всё равно буду делать по-своему. Просто я человек, которому невозможно что-либо запретить, — я всегда делаю что хочу, и нет никакой возможности повлиять на меня. Хотя иногда я бываю мягкой и покладистой. Несмотря на то что у нас такая бурная итальянская семья (мы спорим так, что люди со стороны могут подумать, что мы ссоримся, когда мы просто разговариваем), мы всегда очень хорошо друг друга понимаем.

А как родители отнеслись к вашему решению жить отдельно?
Я пришла и сказала, что сняла квартиру и через четыре дня переезжаю. Конечно, родители меня спокойно отпустили. Мама, правда, пролила долю материнских слез, хотя и понимала, что это правильно. А папа так вообще сказал, что это отличное решение. У меня мудрые родители, хотя и очень эмоциональные. 

Как папа реагировал, когда у вас стали появляться кавалеры?
Мне кажется, он узнавал обо всем последним. Хотя, может быть, он и знал о чем-то, но деликатно делал вид, что не в курсе. Папа никогда не был строг по отношению ко мне, я даже не могу себе представить, чтобы он мне что-то сказал по этому поводу. Мне ведь с этим человеком быть, а не ему.

Полина, вы влюбчивая?
Я очень основательная, серьезная и несовременная в этом вопросе девушка: если влюб­ляюсь, то надолго. Здесь меня трудно сбить с толку. Я не понимаю, как люди могут влюбиться с первого взгляда. Я должна знать человека несколько лет и только потом влюблюсь в него. Для меня важна человеческая близость, а пока она не достигнута, у нас ничего не может получиться. Человек должен сначала стать мне другом.

Про вашу личную жизнь ничего не известно...
Я не хотела бы о ней рассказывать. Пока я не замужем и у меня нет детей. Но как и все женщины, я планирую выйти замуж и родить ребенка. Конечно, я бы не хотела пока сбавлять обороты, не хочу, чтобы дети помешали развиваться в профессии. Но я понимаю, что в какой-то момент нужно будет взять себя в руки и от чего-то отказаться ради ребенка... Хотя бы одного. Многие актрисы откладывают рождение детей, пока в карьере всё хорошо. Но это очень опасно. Когда ролей становится меньше, то и детей рожать, как правило, уже поздно.

Вы сыграли возрастную роль — Аркадину в спектакле «Чайка», когда вам было 20 лет. Не страшно было браться за такую серьезную работу?
Конечно, было очень страшно. Юрий Бутусов, режиссер спектакля, увидел меня на сцене театра и решил попробовать. Сначала вообще было непонятно, кого именно я буду играть в этой постановке. На роль меня утвердили только через несколько месяцев проб и репетиций. 

Полина, при такой занятости в театре время на съемки остается?
Театр для меня на первом месте, а кино — приятное дополнение. И если роль мне кажется достойной, если съемки не совпадают по времени с моими театральными делами, то я всегда соглашаюсь. Роли мне предлагают редко, но метко. По ока мне ни за одну из них не стыдно. Пару раз я отказывалась от развлекательных сериалов, потому что это не мое. Ну и потом, мне не нужна безграничная популярность, которую получают «люди из телевизора»: тебя начнут узнавать на улице, а когда ты будешь выходить на сцену в театре, будут говорить, что ты та самая, которая играет в таком-то сериале. Мне достаточно популярности в узких кругах. (Улыбается.)