Агния Кузнецова

Агния — довольно яркий персонаж в нашем кинематографе. Яркий и редкий. Она вспыхнула, как огонек, когда на экраны вышел дебютный фильм Валерии Гай Германики «Все умрут, а я останусь». В этой картине Агния сыграла трудного подростка. Ее героиня находится в вечном конфликте со сверстниками, со школой, с родителями. До этого, правда, был нашумевший «Груз 200» Алексея Балабанова. «Это чудо — я встретила режиссеров с большой буквы. Но останавливаться нельзя», — говорит актриса 

После премьеры «Груза 200» кто-то критиковал Агнию за то, что она согласилась играть в фильме роль жертвы. Другие сочувствовали, ведь фильм-то непростой и слишком реалистичный. «А кто-то и вообще мне сулил, что после «Груза» я не сыграю ни в одной картине», — говорит Кузнецова. 

Но не тут-то было. Неординарная внешность молодой актрисы запомнилась режиссерам, ей стали предлагать всё больше и больше ролей. Сериальные сценарии и вовсе посыпались градом. Правда, Агния редко на них соглашается — роли предлагают слишком однотипные, в основном непослушных подростков. А недавно режиссер Валерия Гай Германика завершила съемки полнометражного фильма с рабочим названием «Да и да». Картина, по словам Валерии, посвящена первой любви. Чувствам молодого художника (актер Александр Горчилин) и простой девчонки из спального района Москвы, которую и сыграла Агния. На экраны фильм выйдет лишь в будущем году. Однако поговорить о последней работе Кузнецовой мы решили уже сейчас, пока впечатления актрисы еще свежи и ярки. 

В студию Агния залетела, как маленький сияющий лучик.  Ей нравился каждый образ, каждое перевоплощение. В середине фотосессии актриса попросила включить музыку, чтобы «был драйв». Казалось, невысокая худенькая девочка, у которой в кино всегда почему-то грустные глаза, просто заряжена энергией. А ее смешные дреды, казавшиеся больше ее самой, очень вписались и в нашу съемку, и в общий образ Агнии — этакого человека-солнце. 

Агния, эта странная прическа — твое творческое перевоплощение или просто дань моде?
Что вы, всё гораздо проще! Они — часть моей роли. Режиссер Валерия Гай Германика сказала, что видит героиню Агнии Кузнецовой именно такой — девчонкой с дредами. Тут же на съемочную площадку были вызваны три девушки, которые ловко, всего за пару часов заплели мне вот это чудо. И я с ними не расстаюсь почти четыре месяца. Не представляете, как тяжело. Голова всё время чешется. Неужели кому-то нравится это носить?!

Каждый фильм Валерии Гай Германики обсуждается. А o съемках у нее ходит масса мифов. Как лицо, непосредственно участвующее в процессе, расскажи, что это будет за кино?
Сейчас мы уже прошли самый трудный этап. Но я не могу что-то рассказывать за режиссера, это некорректно. Могу лишь говорить за себя, о том, что эта работа значит для меня. Это фильм-мечта. Фильм-эксперимент. Это фильм о самой простой любви парня и девушки, но это фильм и о непростой любви парня и девушки. Где-то это и моя история. Думаю, каждый в нем увидит себя. Но этот фильм — и особый авторский взгляд Германики. Вы не представляете, как я сейчас счастлива! Счастлива именно в творчестве. И я впервые испытываю подобное чувство — словно на меня свалилось другое пространство, другая жизнь. Что-то подобное я испытывала, когда поступила в «Щуку»… Но все-таки играть в таком фильме — счастье, которое невозможно описать словами. 

Агния, ты так говоришь, словно тебе впервые досталась главная роль. Но ведь я правильно понимаю: вопрос о том, что именно ты будешь в главной роли, был решен еще до запуска картины?
Да, Валерия сказала: «Ты сыграешь эту роль». Признаться, я так запаниковала! Я давно не играла в таком серьезном кино. Играла в сериалах, хороших и не очень. Но не в таком фильме, где героиня находится в кадре на протяжении всей картины. И не скрою — для меня это было целое испытание. Ведь не каждому выпадает такое счастье — встретить в профессии своего человека, режиссера и сыграть у него главную роль. 

Это ты говоришь о Гай Германике? Может, просто у вас обеих есть что-то общее? Например, вы обе — личности абсолютно неординарные.
Я боюсь сравнивать. Одно могу сказать: у Валерии потрясающая энергетика. Это человек, наделенный высшей идеей, которая мне недоступна. И режиссер — это старшинство мысли, она — бог для меня. Помню, когда мы с ней познакомились — это было на пробах «Все умрут, а я останусь», — она искала девочку, которая отличалась бы от двух других героинь, но одновременно и гармонировала с ними. Выбор ее остановился на мне. С тех пор я смотрю на нее не просто как на режиссера, а как на большое событие в моей жизни. У многих же бывает такое состояние, когда хочется к кому-то приткнуться, а не к кому. Нет этого человека. Но вдруг, в одно мгновение, вы можете его найти. Или внезапно встретить, как любовь. 

«Все умрут, а я останусь» — драма о подростковых проблемах, о непонимании взрослых. Судя по твоим дредам, новый фильм Германики тоже будет противоречивым…
Когда я играла Жанну, я отлично ее понимала. Ведь я была немногим старше ее. Поэтому все ее проблемы мне были очень хорошо понятны и близки. А вот новая героиня фильма «Да и да» — это другое — существо нежное и ранимое. Вряд ли кто-то из режиссеров смог бы когда-нибудь увидеть меня в такой роли.

Агния, все картины, в которых ты сыграла…
…а их немного. (Смеется.)
И тем не менее все — депрессивные. Многие артисты признаются, что после таких ролей им приходится долго реабилитироваться.
А я расцветаю. Я бы хотела сыграть в комедии, только что-то мне не особо предлагают комедийные роли. (Смеется.) Но и понятие «депрессивные роли» мне не нравится. Есть хорошая роль или плохая — и всё! Есть роль, которую ты можешь сыграть или нет. Ларс фон Триер тоже снимает не комедии. В его фильмах есть и одиночество, и грусть, и слезы, и страх. Но это кино. 

А «Груз 200»? Многие, помню, выходили с премьеры и залпом выпивали стакан водки. Разве это не депрессивное кино? Каково было играть в нем?
Мы сейчас говорим о режиссерах с большой буквы, которые не задаются целью развлекать зрителя. Если ты пойдешь в кино смотреть Валерию Гай Германику, тебе не дадут очки 3D. Это просто другое кино. Это не попкорн. У него другие цели. У такого кино есть свой зритель, и это кино мне очень близко. После «Груза 200» журналисты говорили мне, что я не буду сниматься вообще. Но я снимаюсь. Мой последний фильм «Да и да» —признание в любви всему человечеству. Все по-разному признаются в любви. Я стараюсь своей игрой. 

А как ты переживаешь предательство?

А что такое предательство? Когда ожидал от человека одного, а он оказался другим? Так это не предательство, это разочарование. Ты же от человека ожидал чего-то. Предательство — это когда человек намеренно сделал больно. Слава богу, я с такими людьми не сталкивалась. Поэтому о настоящем предательстве ничего не знаю.

Значит, ты оптимист?
Я стараюсь такой быть. Стараюсь чувствовать жизнь и жить этим чувством. 

Агния, скажи, откуда в тебе такая мудрость? Люди всё время стараются уличить кого-то в грехах. А ты — оправдываешь.
Не знаю, наверное, влияние папы. Он у меня художник. Я росла на Достоевском — обожаю Федора Михайловича. Мне очень близка мистика. Эх, если бы мистика была в нашем кинематографе… Уже в 11 лет мне начали показывать Андрея Тарковского. Я до сих пор помню свои ощущения, когда впервые увидела в фильме «Сталкер» Александра Кайдановского, лежащего в луже. Собственно, эти фильмы меня и сформировали как личность. 

Благодаря им ты поняла, что хочешь быть актрисой?
Благодаря им, благодаря книгам по актерскому мастерству Михаила Чехова. Как сейчас помню, мне лет десять и я стою перед зеркалом и учусь плакать. Я делала все эти упражнения так легко и непринужденно! Но хотела я стать театральной актрисой... 

И сыграть Джульетту?
Вот кого никогда не мечтала сыграть, так это Джульетту и Катерину из «Грозы». Я мечтала сыграть Эдит Пиаф. Собственно, когда училась в институте, я ее и сыграла. Но, если честно, в «Щуке» мне больше доверяли играть мальчиков. У меня же амплуа — травести. Чушь какая! Мне почему-то казалось, что амплуа травести и инженю — это пережиток социалистического времени, что сейчас всё свободнее. Но все-таки выходит, что у тебя определенные внешние данные, и ничего ты с этим не можешь поделать… В актерских вузах меня даже не подпускали к экзаменам. Провожали вон со словами: с такими внешними данными нечего делать в профессии. Лишь Юрий Шлыков из «Щуки» поверил в меня, но спросил: «Будешь играть мальчиков»? Я тут же ответила: «Буду!» Правда, когда пришла на первое прослушивание, его жена, которая принимала экзамен, сказала: «Девочка, ты сюда не поступишь, потому что Щукинский — это высокие, красивые люди». Но если бы я всегда слушала всё то, что мне говорят, я бы ничего не добилась.

Странно, какие у всех разные понятия о красоте. А наши стилисты бились за то, кто будет работать с тобой на съемке. Ты — худенькая, с неординарной внешностью. Может, тебе просто завидовали?
Вряд ли. В нашей актерской среде всё очень строго. Многие режиссеры, хорошие режиссеры могут никогда не увидеть моего лица, а значит, и не поверить в меня. В Советском Союзе вообще были списки артистов, которых никогда нельзя было снимать в главных ролях, потому что они… некрасивые. Например, Инну Чурикову, Ольгу Волкову, Майю Булгакову. Да, они великолепные актрисы. Но в СССР, как, впрочем, часто бывает и сейчас, одного таланта было мало. Еще должно быть везение. Им повезло, они нашли своих режиссеров, которые правильно увидели их лица. Но то, что я худенькая, это верно — повезло. Была маленькой, стеснялась своей худобы. А сейчас думаю: какое это счастье, что мне можно есть всё что душе угодно. И спорт я терпеть не могу — это травматично и опасно. Но думаю, что скоро все-таки начну ходить по салонам и беречь свое лицо от морщин. (Смеется.)

О творчестве всегда интереснее говорить, чем о личной жизни. Но все-таки. Что у тебя происходит вне съемочной площадки? 

У меня всё просто. (Улыбается.) Есть кот, которого вижу, когда прихожу ночевать домой. Хотя, знаете, я нигде не чувствую себя дома. Даже в Новосибирске, где родилась. Может, из-за того, что у меня нет семьи. А семья — это очень важно, особенно для женщины. Раньше я об этом не думала, а сейчас, чем старше становлюсь, тем больше начинаю задумываться. Даже больше. Надо начинать работать над этим. (Улыбается.) Человек очень странно устроен. Ему нужна семья. Ему нужна любовь. Потому что без любви… Нельзя даже работать. (Смеется.)

Читайте полную версию интервью в журнале ОК! №32-33