Интервью с Юрием Аскаровым

Юрий, во время нашей съемки вы сказали, что мы всю жизнь занимаемся идиотизмом. Что именно вы имели в виду?
Под словом «идиотизм» я подразумевал, наверное, свою профессию. Но в хорошем смысле слова. Я вообще не стесняюсь быть шутом и выглядеть идиотом. Когда ты делаешь это грамотно, разумно, это становится вкусно. А если делать это пошло и бездарно, тогда оно так и выглядит.

А вам не кажется, что в нашей стране проще пародировать известных людей, потому что многие наши популярные артисты выглядят как пародии на самих себя?
Знаете, и да и нет. Согласен, порой создается впечатление, что реальные артисты немного перебарщивают с образом. Но мне от этого, в общем, не легче, потому что я-то пародирую реальных людей, а не знаменитостей. Я выношу простых смертных на сцену, утрирую их образы и показываю их в разных ситуациях. В этом-то и есть интерес зрителей в зале — они узнают в моих персонажах себя, своих друзей, соседей, начальников. Мне любопытнее характер человека, а не то, насколько он известен. Я только гиперболизирую смешные черты, чтобы они хоть как-то отличались от реалий. А все, что нереально, людям интересно.

Мистер Бин, в образе которого мы вас снимали, — это, на ваш взгляд, выдуманный персонаж или он уже стал реальным?
Для меня он абсолютно реальный персонаж, потому я знаю его немного с другой стороны. Не то чтобы близко, нет. Но я знаю его как человека очень глубокого, серьезного — он же блестяще знает математику и даже учился на инженерном факультете Оксфорда…

Юра, это вы сейчас о ком рассказываете? Об Аткинсоне или все-таки о мистере Бине?
О Роуэне Аткинсоне, конечно. Так вот, я воспринимаю этого комика как человека очень серьезного. Он абсолютно разный на сцене и в жизни. И я такой же. В жизни я спокойнее, серьезнее и где-то даже рассудительнее.

Было бы странно, если бы в обычной жизни вы корчили рожи и ходили на голове…
А знаете, многие удивляются тому, что в жизни я не такой, как на сцене.

А какую цель вы преследуете, когда выходите на сцену? Вам хочется хотя бы на время поглупеть и перестать быть серьезным?
Ну, я не настолько скучный тип в обычной жизни. (Смеется.) Как артист я смело могу сказать, что представляю жанр, который больше никто не представляет на рынке. Помимо гордости я, безусловно, чувствую и большую ответственность за свое дело. Мне хочется, чтобы и через десять лет жанр пародии не погиб, а был востребован наряду с песнями, танцами и всем остальным, что интересно зрителю. А когда появятся мои последователи, я скажу, что не зря родился на свет. (Улыбается.)

Пародия — это же своего рода насмешка. Скажите, а насмешка может быть доброй? Пусть даже она высмеивает пороки и недостатки.
Я думаю, что занимаюсь скорее добрым делом, чем недобрым. Хотя бы потому, что, когда стою на сцене, постоянно вижу женщин в зале, которые плачут от смеха и периодически вытирают потекшую тушь. Я получаю экстаз, когда вижу искренне смеющихся людей. Поэтому я люблю проверять свои миниатюры на детях. Я езжу в различные интернаты…

То есть вы не только на корпоративах выступаете?
Сейчас был обидный вопрос брошен в мой адрес. Ну и ладно. (Смеется.) Поверьте, помимо корпоративов мне хватает других площадок. Так вот, я люблю проверять свои миниатюры на детворе. Потому что дети говорят правду: если им смешно, они смеются, если не смешно — реакции не будет. Всё просто. Взрослые могут обмануть.

Неужели зритель может хохотать до слез только потому, что купил дорогой билет?
Не буду судить, наверное, не смогу вам ответить. Но с детьми гораздо сложнее работать — это совершенно точно. После них смешить взрослых людей намного легче.

Юра, вы сказали, что в обычной жизни не все воспринимают вас серьезно. А у вас никогда не возникает проблемы, особенно с женщинами, когда им может показаться, что вы прикалываетесь?
В общении с женщинами у меня вообще никаких проблем никогда не было. Но с женщинами и проще. Первые две минуты они смеются, а потом мне как-то удается перевести разговор на более серьезный лад. Ну а в процессе общения я уже вставляю свои миниатюры, репризы, чтобы привнести разнообразие. Гораздо сложнее с мужчинами… Иногда хочется забыть, что ты артист, и просто спокойно поесть. Но тебя хлопают по плечу и говорят: «А скриви рожу!» Понятно, что я для людей работаю, но есть же некая культура… Слава богу, в последнее время у нас цивилизованных людей становится всё больше.

Вы в это верите?
Нет. Но мне очень хочется на это надеяться. (Смеется.) Иной раз даже противно от того, что тебя узнают, как бы страшно это сейчас ни звучало. Это, кажется, называется издержки профессии?

На съемке мы выяснили, что вам 1 февраля исполнится 35 лет, хотя некоторые в нашей команде дали вам сорок…
Да, и это единственное, что я запомню из фотосессии. (Делает обиженное лицо, а потом широко улыбается.)

Вам, как мужчине, важно хорошо выглядеть?
Ну хотя бы на свой возраст… Значит, сорок, да? (Смеется.) Кроме шуток, всем важно хорошо выглядеть. И женщинам, и мужчинам, и артистам. Иначе почему мы, встречаясь с одноклассниками, боимся услышать: «А ты так изменился…»

Считается, что примерно с 35 лет, когда накоплен некий опыт, испробовано то, что хотелось попробовать, человек уже не имеет права совершать ошибок.
Почему же?

Потому что, пока ты не знаешь каких-то вещей наверняка, спрос с тебя небольшой. А если узнал, то спрос растет.
Это верно. Но никого… или мало кого от ломания дров эта правда уберегла. Вот, например, в своей личной жизни я, наверное, допускал слишком много ошибок, и, как результат, мой брак дал трещину.

Сколько лет вы были вместе?
Двенадцать. Это приличный срок. Но я пережил наше расставание. Опять же помогла сцена. Ты можешь пускать слезы за кулисами, но когда берешь в руки микрофон и выходишь в зал, где все ждут от тебя экспрессии, как-то обо всем забываешь. И болезни отпускают, и боль от нелюбви, и проблемы — всё в момент улетучивается. На время, конечно. За кулисами ты снова погружаешься в свои переживания. Может, это такой мазохизм своего рода, когда и смех, и слезы, и драма, и комедия. Все удовольствия в одном. Не зря же говорят, что творческие люди немного сдвинутые на голову.

ПОЛНОЕ ИНТЕРВЬЮ ЧИТАЙТЕ В ПЕЧАТНОЙ ВЕРСИИ ЖУРНАЛА ОК! ОТ 26 ЯНВАРЯ 2012 ГОДА