Сергей Безруков: «Из мальчика я уже вырос...»

Несколько лет назад я увидел СЕРГЕЯ БЕЗРУКОВА в роли Чичикова в «Табакерке». Эта его работа мне особенно понравилась, и вскоре я пригласил Безрукова в свою телепередачу «Кто там…» на канале «Культура». Во время съемки, отвечая на один из вопросов, он вдруг сказал: «Понимаете, друзья мои…» И я понял, что таков, очевидно, способ его общения: он словно ведет диалог с целой аудиторией.

Еще я почувствовал тогда, что Сергей хоть и примеряет образ рубахи-парня, внутренне застегнут на все пуговицы. И все же мне хотелось «пробиться» к нему, потому что я очень уважаю Безрукова-актера.
На нашу нынешнюю встречу я шел с твердым намерением эту «стену отчуждения» разрушить. Сергей появился в кафе со своей женой Ирой, красивой и обаятельной женщиной. Я вежливо попросил ее пересесть за другой столик, потому что знал — в присутствии Иры намеченный мной разговор точно не состоится. И наконец, после пары дежурных фраз, я включил диктофон.

Сережа, ты много снимаешься. Скажи, режиссеры приглашают тебя на кастинги? Или уже утверждают на роль сразу, без проб?
Приглашают. И это не унизительно. Кастинг — это возможность попробовать свои силы. Убедить режиссера и самого себя, что я могу это сыграть.

А бывает так, что ты мечтаешь получить какую-то роль, приходишь на кастинг, а в результате берут другого актера?
Я не так часто снимаюсь, Вадь. (Улыбается.) Чаще все-таки бывало, что меня утверждали на роль сразу, а пробы были потому, что так положено.

[0]Я вот и пытаюсь понять, для чего кастинг, если и так очевидно, что роль получишь ты. Похоже на какую-то игру...
Нет, в ту же «Бригаду», например, кастинг был суровый. Несмотря на то что я знал режиссера и к тому времени был известным театральным актером. Но я пробовался со всеми. И кстати, когда мне объявили, что будет кастинг, мне стало обидно.

Почему?
Было ощущение, что мне не поверили. У нас ведь с режиссером и продюсером была негласная договоренность, и роль писали под меня. Но оказалось, что есть еще один, самый главный продюсер, который не поверил в то, что я смогу сыграть серьезную роль. И в общем-то, его можно было понять: до 2000 года я появлялся в основном в комедийных постановках — в тех же «Куклах», где пародировал политиков. Но все равно было обидно. До такой степени, что я решил вообще на пробы не ходить. В артиста надо верить, это дает необходимый импульс для творчества.

Сереж, давай договоримся, что ты не будешь произносить слово «артист». Наш разговор не про артистов вообще, а про тебя...
Хорошо. (Смеется.) Я, артист.

И как ты справился с этой обидой?
Моя супруга сказала: переступи через себя, сходи на кастинг, иначе потом ты будешь жалеть, что не сделал этого.

Неужели настолько было задето твое самолюбие?
Не то слово. Когда тебе не дают шанса делать то, что ты хотел бы делать, появляется ощущение пустоты. Но потом я понял, что это обыкновенная творческая жизнь. Есть те, кто тебя ненавидит, и с этим нужно смириться. Все-таки профессия у нас... нервная. Для меня по крайней мере. Существует слово «враги», но оно уместно только на фронте. В жизни не враги, а злопыхатели. Они есть, но я стараюсь о них не думать и не говорить.

Слушай, а твоих родителей когда-нибудь вызывали в школу?
Конечно. Я был хорошистом, но при этом и двойки были. Бывало, прогуливал уроки, поддаваясь стадному чувству: все пошли, и я пошел. Но учителей я не боялся, а вот отца — очень.

Чем же он тебя так напугал?
Он верил в меня, и я не хотел его разочаровывать. Боялся, что он от меня отвернется. Это был какой-то животный страх.

Я видел твоего отца Виталия Безрукова на сцене, он очень талантлив. Но сейчас отец целиком и полностью сосредоточен на тебе. Тебе не кажется, что из-за этого он не реализует себя?
Нет, я как раз даю ему возможность реализоваться. Он пишет пьесы, ставит спектакли. И именно сейчас он начал безумно гордиться своей фамилией. Он понимает, что в нашей стране, пожалуй, нет человека, который бы ее не знал. И его это радует. Я не чувствую, что он в чем-то ущемлен. Может, он обманывает себя, но слезы, которые я вижу в его глазах после спектакля, — настоящие. Когда я играю «Хулигана» — есть у меня такой спектакль, где я два часа читаю Есенина, — я вижу в зале его зареванное лицо, вижу, что батя здесь... Он у меня никогда не врет, батя человек правдивый. Он говорит: «Я как наркоман, мне жизненно необходимо переживать эти эмоции».

Сережа, ты сам сказал, что фамилию Безруков знают все, она звучит магически и наверняка открывает все двери. А бывало, что ключ ломался?
Бывает, что дверь открывается и с тобой даже разговаривают, но на этом все заканчивается. Сколько я обивал порогов со своей «Сказкой»... Все только и кричат, что нам не хватает детских фильмов, но дальше разговоров дело не идет. Я ведь не вхожу ни в какой совет, иначе было бы проще, наверное.

А ты хотел бы состоять в каком-нибудь общественном совете?
Если это реально могло бы кому-нибудь помочь, да. А для галочки не хочу. Нет, я вхожу в Патриарший совет по культуре, но ни разу там не был. Заседания проводятся, но я в силу занятости своей на них не попадаю. И очень жаль.

Подожди, а говоришь, нигде не состоишь. Как ты туда попал?
Думаю, по рекомендации, но узнал об этом уже постфактум, из газеты. На первое заседание пришлось отправить своего директора, ибо сам был на гастролях, которые уже ни перенести, ни отменить не мог. Я просто хочу понять, чем я реально могу быть полезен в совете и насколько мой голос может что-то решать. Когда разберусь, буду вести себя активнее.

Ты начал снимать «Сказку» более двух лет назад. Ты говорил мне, что душой болеешь за этот проект, но продвинуть его не получается: ни твой авторитет, ни энергия — ничего не помогает. Может, бросить эту затею?
Нет, не брошу. Это моя жизнь. Надо и профессию тогда бросать. Я не просто продюсер этого проекта. Я все затеял, придумал историю, мы с режиссером написали сценарий... Я сам нашел инвесторов, сформировал команду. И теперь я ответственен за этих людей. У меня самого роль в этом фильме: я играю Ивана-дурака, который, как и положено, должен победить Кощея.

ПОЛНОЕ ИНТЕРВЬЮ ЧИТАЙТЕ В ПЕЧАТНОЙ ВЕРСИИ ЖУРНАЛА