Денис Симачев: «Я не гей, и это многих обламывает»

Денис Симачев — о том, зачем он женился, помогает ли ему деньгами Михаил Прохоров и по какой причине он каждый месяц теряет 30 миллионов евро

Прежде всего я хочу поговорить с тобой о бизнесе. Мне кажется, такое возможно только в нашей стране, чтобы бар приносил больше денег, чем бутик, дизайнерский бизнес…

Хочу поправить тебя. Изначально BAR DENIS SIMACHЁV задумывался как промо магазина. Я рассуждал так: будем наливать алкоголь, вкусно кормить, а потом затащим клиента наверх, в бутик. Когда мы только открыли бар, то доплачивали за посетителей — например, за каждый клиентский чек в сто рублей мы дотировали свои пятьдесят. Так продолжалось месяца четыре, потом мы потихоньку снизили «дотации», а затем и вовсе свели их до нуля. И кстати, не могу сказать, что бар зарабатывает больше, чем магазин, — они идут вровень. Я просматриваю выручку бара и бутика, поэтому я знаю. (Улыбается.)

Все, кто понимает в экономике, говорят, что сегодня в России не существует прибыльного дизайнерского бизнеса. Деньги, в основном спонсорские, как-то находятся, но сам бизнес прибыли не приносит.

Но fashion-индустрия на Западе существует, и люди на ней зарабатывают. Я узнал, как она работает там, и предложил эту схему здесь. Так, собственно, мой бизнес и начался.

Расскажи поподробнее.

На Западе сколько ты вложил в пиар, столько и заработал — плюс талант, конечно. А у нас принято считать, что, если ты создал коллекцию и сделал показ, к тебе тут же должны прибежать люди и что-то купить... На самом деле все сложнее. И суть в том, что деньги сразу не получаешь. После показа ты должен отвезти вещи в шоу-рум и дождаться прихода байера, получить заказ, разместить его на производстве, произвести и так далее... При этом на Западе важно, что про тебя скажут журналисты после показа, а здесь всем на эту часть программы плевать. На Западе байер ориентируется на публикации в прессе. Например, во время недели моды он просыпается утром в гостинице, читает в газете, что кто-то из дизайнеров сейчас в фаворе, и решает для себя: в этот шоу-рум пойду, а в этот нет. Мнение журналиста для западного байера — закон. Он не будет рисковать бюджетом и закупать, например, Versace, если марка в этом сезоне не в тренде.

Еще один парадокс: люди, продающие поддельный DENIS SIMACHЁV, зарабатывают на порядок больше, чем ты.

На сто порядков.

Я видела эти подделки: не разглядывая, их невозможно отличить от настоящих. Если бы ты продавал свою одежду по нормальным ценам, все эти деньги были бы твоими.

Да, но ты подумай, почему меня подделывают.

Потому что модно.

А модно, потому что дорого и недоступно. Как только ты входишь в каждый дом со своим доступным продуктом, ты перестаешь быть интересным. Превращаешься из luxury в масс-маркет. Финал этой печальной истории известен.

Есть в этом некоторое лицемерие. Не только с твоей стороны. Фирме может быть года два, а понтов столько, будто это Дом Chanel с почти столетней историей. Когда я захожу в магазин того же Дриса ван Нотена, я понимаю, почему это столько стоит. Огромный бизнес, многомиллионные вложения, история... А когда наши дизайнеры назначают такие цены...

Давай я тебе объясню. Если человек привык покупать пиджак за 300 евро, то он купит его и у Дриса ван Нотена, и у малоизвестного Васи Пупкина, главное, чтобы его зацепила идея. Цена не вызывает подозрения, если клиент к ней привык. И может, пиджак за 100 евро его бы сильно насторожил. А с ценообразованием все просто: фабрики-производители у всех марок примерно одни и те же, и я размещаю заказ, например, на сорочки там же, где и Dries Van Noten, и Etro, и Burberry. Так что цена выходит такая же, как и у этих уважаемых марок, только рекламный бюджет у них побольше. Мне было психологически тяжело открывать магазин на этой улице (бутик DENIS SIMACHЁV находится в Столешниковом переулке. — Прим. ОК!). Я понимал, что рядом со мной мастодонты fashion-индустрии: Hermès, Louis Vuitton, Chanel, Cartier — очень серьезные соседи. И я решил: раз не могу с ними соперничать, буду хулиганить. Вот и получилось дерзко, немного наивно: хохлома на фасаде, бар под магазином, интерьер не пойми какой, как будто с помойки все притащили, — вроде как я понимаю свой уровень, поэтому иронично отношусь к себе и соседям на этой улице. (Улыбается.)

Многие говорили, что магазин ты открыл на деньги Абрамовича.

Конечно, говорили.

А это правда?

Когда не знаешь, что сказать, из любой детали можно сложить теорию. И мое с Абрамовичем знакомство тут же переросло в меценатство.

Ну, в меценатстве нет ничего позорного.

А дело не в позоре. Просто это нелогично. Серьезный бизнесмен не стал бы...

Иногда серьезные бизнесмены чудят — заводят себе эдакий бизнес для души.

Я не верю, что Роман Аркадьевич чудит в бизнесе.

А тебя кто-то спонсирует?

Говорят про Прохорова.

А это правда? Вы общаетесь?

Конечно, общаемся. Я много с кем общаюсь из бизнес-элиты, но это не значит, что они вкладывают в меня свои капиталы. У меня есть финансовые партнеры, известные в этом кругу. А слухи, надо понимать, появляются от того, что тусовка не знает примеров стабильного европейского fashion-бизнеса в России. Вот им вбили в голову, что дизайнеры без спонсоров обойтись не могут и раз я российский дизайнер, значит, должен действовать по той же схеме. Sorry, но это не так. И вряд ли я буду работать по принятым здесь правилам. Я никогда не участвовал в междусобойчиках.

Ты еще и не гей...

Да, это многих обламывает. Скажу тебе: в мире моды без этой пикантной черты трудно наводить мосты.

А ты влюбляешься?

Постоянно, это моя слабость. Вокруг меня вращаются красивые люди, но состояние влюбленности для меня — это чувство не к конкретному человеку, это любовь художника ко всему прекрасному.

А как жена к этому относится?

Как-то мирится с этим и продолжает оставаться для меня загадкой.

Она принимает тебя таким, какой ты есть?

Думаю, да, хотя это наверняка трудно.

Ты не юли. Я же не просто журналист. Не буду называть имена, но у меня есть две подруги, которые о тебе рассказывали с таким придыханием... Для меня ты модный, прикольный парень. Очень талантливый, в меру молчаливый, интересный, воспитанный. А оказывается, ты еще и роковой мужчина, который разбивает сердца...

Приятно слышать, конечно, но мне трудно это комментировать. (Улыбается.)

А в моделей ты влюбляешься?

Нет.

Какие женщины тебе нравятся?

Воспитанные.

А внешность?

Внешность вторична. Важно, чтобы человеку было что сказать.

А зачем ты женился?

Жена, дети, семья — это основа. Все эти знакомства, о которых ты говоришь, — это мое творческое окружение. И так получилось, что оно у меня очень приятное и красивое.

А ты мог бы оставить семью?

Нет, не могу себе этого представить. Семья для меня незыблема. Моему окружению в эту нишу моей жизни попасть невозможно.

Мне, знаешь, что странно: ты публичный человек, а как выглядит твоя жена, никто не знает. Даже я! Ее никто не видел. Какое-то мифическое существо...

Это для тебя она мифическое существо, а для меня реальный человек, вторая половина. Ты же знаешь, насколько социум бывает агрессивен по отношению к тем, кто известен. Я не хотел бы, чтобы мою жизнь обсуждали. Мне не нужно, чтобы фотографировали мой дом, общались с моими родственниками.

ПОЛНОЕ ИНТЕРВЬЮ ЧИТАЙТЕ В ПЕЧАТНОЙ ВЕРСИИ ЖУРНАЛА ОК! №49