Николай Усков: «Для меня писательство скорее хобби и развлечение»

За что бы ни брался Николай — работа над журналом, ведение блога в Интернете, создание бара, — все заканчивается признанием и успехом. Теперь Усков еще и книгу написал — «Зимняя коллекция смерти. Fashion-детектив». Сейчас она занимает второе место в рейтинге продаж в книжных магазинах Москвы.

Зачем человеку, который ежемесячно издает толстый журнал, понадобилось писать книгу? За словом «писатель» для вас скрывается новый статус?

Не думаю. У меня не было писательских амбиций, было просто желание придумать детектив. Это низкий жанр, рассчитанный на легкое чтение, поэтому я не претендую на место в русской классической литературе. Для меня писательство скорее хобби и развлечение. Я сидел в кафе со своей сотрудницей Ксенией Соколовой, и мы придумывали, чем бы таким еще заняться. И прямо во время ланча я в шутку придумал персонаж-убийцу. Потом стал писать какие-то куски. Тут же появилось издательство, которое мне предложило договор. А дальше я уже был поставлен в рамки дедлайна. Вот и всё.

Как я понял, в книге вы пытаетесь вывернуть наизнанку тот светский мир, который хорошо знаете?

В книге две линии. Первая — это московско-миланская жизнь вокруг модной индустрии, вторая линия — средневековая. Они пересекаются. Я всегда был сторонником идеи, что время развивается не линейно, как мы привыкли думать: Античность, Средневековье, Новое время и так до конца света. Мне кажется, время течет по совершенно другим законам. Мы сами наблюдали, как при определенных условиях возвращаются элементы эпохи, известные нам по учебникам истории. Например, рабство, которое существует в России до сих пор, натуральный обмен, абсолютно не свойственный развитым экономикам, или элементы феодальных отношений, когда верность — основная добродетель госчиновника. Как сейчас госчиновники отвечают вышестоящим? «Есть!» И эта армейская дисциплина и верность выше понятия гражданского долга. В общем, мне близка мысль о том, что не существует поступательного развития человечества от тьмы к свету и на самом деле непонятно, куда мы движемся.

У вас в начале книги список известных персон, перед которыми вы чуть ли не извиняетесь. За что?

Я хотел, чтобы в книге помимо вымышленных персонажей были и реальные. Так у читателя возникает ощущение настоящей жизни. При этом я не люблю, когда придумывают узнаваемые псевдонимы. Это имеет смысл, когда ты хочешь написать про людей гадость. А я гадостей не писал, но на всякий случай да, извинился. Ведь это написанное с моей точки зрения не обидно, а вдруг кто-то из персонажей сочтет, что я его оболгал?

Вас не расстраивает, что в России отношение к писательскому труду с каждым годом становится все более скептическим?

А никуда от этого не деться. Само понятие «писатель» обесценилось. Зайдите в любой книжный магазин на Западе — там тысячи названий, тысячи людей пишут книги. То же и в России. Здесь за последние двадцать лет столько всего произошло, что многие люди захотели поделиться своим личным опытом. Другое дело, что не всем их опыт интересен, да и не у всех авторов получается удачно им поделиться. Поэтому отношение к литературе изменилось — книга стала фастфудом. Сейчас книга нужна, когда у тебя есть три часа в самолете или несколько минут в туалете.

И вам не будет обидно, если вашу книжку будут читать в туалете?

Нет, это нормально. Сейчас ведь писатели и журналисты борются даже не за читателя, а за время этого читателя, за те самые пятнадцать-двадцать минут. Для чего, например, придумали мини-формат журналов? Для того, чтобы людям было удобно брать издание с собой, класть в сумочку, читать в транспорте. Ради эксперимента один раз попробовал почитать журнал GQ в метро. Если честно, не очень удобно. GQ — это другая история. С моей точки зрения, я делаю такой coffee-table book, он довольно дорого стоит и не предназначен для чтения в метро. Есть издания, которые нужно читать в соответствующей обстановке, это момент статуса. Я стараюсь, чтобы по составу авторов и фотографов GQ выглядел именно таким изданием. В каждом номере у меня публикуются пять-шесть лучших современных писателей и три-четыре фотографа, чтобы читатель понимал, что это не статьи на тему «как преуспеть в постели», написанные журналистом с окладом в пятьсот долларов.

Если говорить о творческой стороне дела, вы, находясь в должности главного редактора, в чем-то себя ограничиваете?

Безусловно, достаточно много ограничений, хотя я бы никогда не стал главным редактором глянцевого журнала, если бы сам не стремился к определенному стандарту жизни. Мне всегда была небезразлична одежда, всегда хотелось неплохо выглядеть, заниматься спортом — то есть у меня много желаний вполне себе материального свойства. Я никогда не считал их предосудительными. Это естественно для человека — стремиться к некоторой гармонии внешнего и внутреннего. Я как раз со скепсисом отношусь к интеллектуалам, которые плохо выглядят. Конечно, это возможная модель жизни — отрицание материального, но тогда зачем ты пытаешься общаться с миром? Убежден, что можно читать хорошие книжки и при этом ездить на хорошей машине. И в этом нет никакого противоречия.

Вы себя к метросексуалам причисляете?

Нет. Вообще это дурацкое слово и довольно старое. Надо понимать, что существует данность гендерной революции: с 80-х годов женщины стали походить на мужчин, а мужчины на женщин. Традиционные половые роли уходят в прошлое. Мы все чаще видим женщин-политиков, спортсменок, писательниц, у которых те же приоритеты, что и у мужчин, — карьера, успех, деньги. Материнство у них занимает далеко не первое место. Многие женщины не мыслят себя у плиты, в то время как мужчина уже вполне способен сам себе что-нибудь приготовить. И это нормально. Не надо думать, что если мужчина идет делать маникюр, то он обязательно гомосексуалист. Мир изменился. Женщины сейчас такие же потребители мужского тела, как мужчины — женского. Часто мы наблюдаем ситуацию, когда жена зарабатывает в несколько раз больше мужа. Женщины чаще знакомятся сами — если у вас есть страничка в «Одноклассниках», то вы можете это наблюдать. Мне, например, ежедневно приходят сотни писем от одиноких женщин с предложениями всего на свете. Хотя у Пушкина такая ситуация стала предметом целой коллизии, обсуждаемой в русской критике: Татьяна сама пишет Онегину любовное признание — да как такое вообще возможно?! А сейчас это вполне естественно.

Вам эта тенденция нравится?

Как историк я не оцениваю, а наблюдаю и адаптируюсь. Могу сказать, что меня это не пугает. Я считаю, что человек имеет право на ту жизнь, которой он живет, — разумеется, до тех пор, пока его интересы не сталкиваются с моими. Интересы Сергея Зверева как-то сталкиваются с моими? Никак. Если мне он не нравится, я просто выключаю телевизор, и все. Это его право так жить. И если ты это право не уважаешь, то ты хам и быдло. Мне кажется, нашим согражданам надо учиться спокойному, толерантному отношению ко всему, что им не нравится. Если они критикуют Ксению Собчак — пусть просто не смотрят «ящик», когда она там! Кто мешает переключить канал и смотреть какой-нибудь концерт Брамса по «Культуре»? Но нет ведь, люди продолжают смотреть Собчак и одновременно ее ненавидеть. Это меня поражает в российской аудитории.

В свое время вы воспитывали аудиторию — преподавали в университете. Студенткам вы нравились?

Нравился, да. Я любил, когда мне присылали записки.

Зачеты за красивые глаза ставили?

Смотря кому. Были умные студентки, от которых надо было требовать по полной, чтобы они не расхолаживались и понимали, что получают реальную оценку, а были и такие, которые если в бюстгальтере приходят — тогда ты ставишь тройку, а если без него— то пятерку. Потому что на пересдачах от них все равно ничего не добьешься. С мальчиками сложнее — они же в армию могут угодить, если их отчислить. А эту ответственность тяжело брать на себя. Был страх, что ты разрушишь человеку жизнь.

Вы делаете мужской журнал, но, судя по всему, в женщинах тоже неплохо разбираетесь?

Ну а как же? Другое дело, что я не сторонник того, чтобы мужской журнал состоял только из бесконечных влажных тел с полуоткрытыми ртами, — это скучно, пошло и предполагает, что читатель будет использовать издание для уединения в ванной. Мне кажется, это унизительно. В конце концов, существует Интернет, где много чего занятного. Поэтому если у нас в номере есть женщины, то это либо интересные дамы, либо очень красиво снятые. Чтобы этот фоторяд не оскорблял читателя. Есть журналы, которые зарабатывают себе на хлеб на устаревшем представлении, что мужчина — животное. Наш журнал адресован тем, кто решил подобные потребности, кому не нужна бумажная женщина, потому что есть реальная.

Вокруг вас всегда было много реальных женщин. Ваша супруга не ревнует к ним?

Перестала уже, мы ведь очень давно женаты. Она поняла, что если внутренне будет не согласна с тем, чем занимается ее муж, то ей придется таскаться со мной на все тусовки и отгонять всех этих блондинок. Либо другой вариант: сиди и доверяй. Моя жена очень редко, без фанатизма, ходит на некоторые особо важные мероприятия, когда я ее прошу, чтобы она была рядом, когда мне нужна ее поддержка. А так она довольно равнодушна к тусовкам. Она прекрасно видит, как расписана моя жизнь, и знает, что даже если я ей где-то с кем-нибудь изменю, то сделаю это без всякого удовольствия. (Смеется.)

Андрей Захарьев