Дарья Мороз

Сегодня Даша играет на сцене МХТ, много снимается, недавно получила продюсерское образование. В свои 24 года она даже преподает в Школе-студии МХАТ, помогая своим мастерам — Алле Покровской и Роману Козаку. Сейчас Мороз с нетерпением ждет выхода на экраны картины Александра Прошкина «Живи и помни» по одноименной повести Валентина Распутина, где она сыграла роль Матрены. Кстати, Даша является не только исполнительницей одной из главных ролей — она еще и инициатор проекта. В общем, не по годам серьезная девушка.

Даш, а зачем тебе, актрисе, понадобилось продюсерское образование?

Просто было свободное время. Захотелось потратить его с пользой.

Картина «Живи и помни» – твой первый продюсерский опыт?

Нет, там я не продюсер. Я просто договорилась с Распутиным, и он под меня и под Прошкина отдал права. Я достаточно долго общалась с ним по этому поводу. Потом принесла эту идею в студию «Централ Партнершип», с которой плотно работает папа. Они заинтересовались, и в итоге все как-то сложилось.

Твой график жизни, наверное, расписан по минутам?

Сейчас — нет. С конца января по март я стараюсь себя разгружать, меньше работать. Это такое противное время, что лишний раз перенапрягать организм не хочется.

И ты откажешься от работы, даже если тебя позовут Михалков или Спилберг?

«У меня елки?» (Смеется.) Нет, такие предложения я готова принять в любое время.

В какой-нибудь телевизионный проект, пока ты свободна, тебя звали?

Постоянно зовут. Но я считаю, что это не вполне достойное занятие. Когда я думаю о том, что сейчас у меня выйдет фильм «Живи и помни», а при этом параллельно по телику будут показывать, как я, задрав ноги, катаюсь на льду или вишу под куполом цирка, мне кажется, что это такое… странное сочетание, не совсем правильное. Поэтому я каждый раз отказываюсь.

А сама смотришь какой-нибудь из этих проектов?

Только когда в них участвуют друзья. В «Цирке со звездами» наблюдала за выступлениями Сережи Лазарева и Темы Михалкова. Но вообще, как зритель, я не поклонник подобных шоу.

Тогда что ты делаешь, когда у тебя нет съемок? Путешествуешь?

Например. Вот только что мы вернулись из Италии. Мы — это кто, если не секрет? Я и мой молодой человек Андрей. Поездили восемь дней, и это скорее был не отдых, а очень познавательная экскурсия, с большим количеством переездов. Были в Риме, Венеции, Флоренции… Я впервые увидела Сикстинскую капеллу и просто обалдела от нее. Вообще в Италии какая-то моя атмосфера.

Ты как-то сказала, что, хоть и являешься человеком эмоциональным, безрассудных поступков не совершаешь. Что для тебя безрассудный поступок?

Допустим, сказать: «Да пошли все на фиг!», хлопнуть дверью и уйти. Часто хочется так сделать, но в последний момент у меня срабатывает внутренний тормоз.

А больше где сдерживаешься — дома с близкими или на работе?

На работе. Но я не всегда сдерживаюсь —бывает, выхожу из себя. Чаще всего из-за непрофессионализма. Это может коснуться кого угодно: актера, гримера, костюмера. Наверное, это не совсем правильно — ждать от других выполнения тех же задач, что ты ставишь себе. Но все равно сдерживаться трудно. Еще я терпеть не могу, когда журналисты начинают меня спрашивать о маме, делая при этом пронзительно-трагические глаза. Если тебя что-то интересует, спрашивай конкретно и честно! (Мама Даши, актриса Марина Левтова, погибла в феврале 2000 года. — Прим. OK!.)

В актерско-режиссерских кругах что чаще говорят: с Дашей Мороз легко или тяжело работать?

С одной стороны, легко, потому что я человек достаточно профессиональный и сообразительный. Если есть контакт с режиссером, то работа идет очень быстро и результата со мной, как правило, добиваются. Но с другой стороны, я великая спорщица. (Смеется.) В этом смысле, наверное, со мной непросто. Тем более я придерживаюсь того мнения, что в спорах истина рождается.

И с Прошкиным споришь?

Нет. Прошкин — это уникальный случай. Таких режиссеров единицы, и великое счастье, когда ты с ними сталкиваешься. Там есть место и для поисков, и для разборов, и, самое главное, для творчества. Я, например, не соглашаюсь на съемки в длинных сериалах, потому что там вообще нет шансов остановиться хоть на секунду. Творчеством там и не пахнет.

А часто зовут в длинные сериалы?

Часто. Но больше чем на 12 серий я не соглашаюсь принципиально. Всегда говорю, что привязана к театру, боюсь подвести. И это тоже правда. Во-вторых, я понимаю, что на таких съемках ты становишься машиной. И это распространяется не только на этот сериал, но и на ближайший год твоей жизни, на работу в других картинах. Зато таким путем можно за год-полтора заработать на приличную квартиру.

Наверное, сложно удержаться от такого соблазна?

Удерживаюсь как-то. Хотя… если бы мне, допустим, предложили такие деньги, что за полгода работы я бы купила себе отличный загородный дом, поменяла машину и у меня бы еще осталось, — я бы согласилась на все, даже на рекламу. Правда, это должен быть очень серьезный бренд, занимающийся косметикой, часами или мебелью. Стиральный порошок я бы не стала рекламировать.

Еще есть какие-нибудь табу для тебя?

Конечно. Порнография, например. Хотя я считаю, что у нас просто не умеют делать хорошую порнуху. Не понимаю, почему бы не снимать ее качественно?

Эротику?

Нет, именно порнуху. Понятно, что я в любом случае не стала бы в этом сниматься. Но для меня загадка, почему нужно снимать это голимой камерой? Ведь если такой большой спрос, так тем более нужно стремиться делать это красиво.

А на театральной сцене ты готова к каким-то радикальным вещам?

Сейчас ведь во многих театрах актеры обнажаются — даже у Додина, например… Вот когда я работаю в кино с папой, я позволяю себе достаточно много, потому что уверена: это будет адекватно снято и воспроизведено, все будет в контексте материала. Именно поэтому в картинах отца я дважды раздевалась: один раз топлес, другой — вообще догола. А в театре — я не очень понимаю, зачем это нужно. На сцене обнаженное тело выглядит, как правило, не очень эстетично. В кино ведь нет непосредственного контакта со зрителем, поэтому можно с помощью света, ракурса снять голое тело красиво. А в театре такой возможности ты лишен. Там свои законы, которые, как мне кажется, не стоит нарушать.

Ты с семнадцати лет живешь отдельно от родителей. Давно хотела спросить, почему так рано?

Потому что я считаю, что жить с родителями — это полный бред. Дети должны отделяться, и чем раньше — тем лучше. При этом я не могу сказать, что папа мне не помогал. Всегда помогал и поддерживал! И если у меня сейчас будет какая-то проблема, в том числе и денежная, он тоже не останется в стороне. Но жить до 30 лет с родителями, как некоторые… для меня это просто ненормально.

Но не у всех есть возможность жить отдельно…

Надо найти ее! Снимать квартиру, не знаю, еще что делать, но ни в коем случае не жить с родителями — иначе сойдешь с ума! Конечно, если это большой дом, большая семья, традиции — тогда другое дело. Но когда ты живешь в трехкомнатной квартире с папой и мачехой, как в моем случае, — это бред. Даже если со всеми у тебя замечательные отношения. Я очень благодарна папе за то, что он меня отпустил. У него своя жизнь, у меня — своя, и не надо соединять две семьи, каждая должна жить в своем доме и по своим законам.

Ты сейчас в съемной квартире живешь или в своей?

В своей. Точнее, это квартира нашей семьи, мне отдал ее папа. Поэтому, слава богу, жилищной проблемы у меня нет.

Вообще бытовая сторона жизни для тебя важна?

Ну а как может быть иначе, когда живешь с другим человеком? Я вот готовлю для него. А что в этом такого? И убираю, я вообще аккуратистка. При совместной жизни быт занимает процентов 70—80 времени. Как минимум вы каждый день вместе засыпаете, вместе просыпаетесь. И как ни смешно прозвучит, серьезной проблемой может оказаться то, что один из вас любит спать с открытой форточкой, а другой — с закрытой. Так что быт очень важен. Но мне в этом плане жаловаться не на что. Я знаю только трех мужчин, которые моют за собой посуду. Это папа, мой близкий друг детства Ваня и мой Андрей. Жена Вани говорит: «Я самая счастливая женщина в мире — мой муж моет посуду!» Я могу то же самое сказать про моих мужчин. Папа, кстати, умеет делать вообще все. И, насколько я знаю от мамы, так было всегда.

Штамп в паспорте имеет для тебя значение?

Он нужен с той точки зрения, что дети все-таки должны рождаться в законном браке. А по большому счету он ни на что не влияет.

А красивую свадьбу, с гуляньем на Воробьевых горах и Поклонной горе, хочешь?

Ой, для меня это полный бред! Если уж мы договорились, что штамп в паспорте — это только штамп в паспорте, то надо прийти, расписаться, выпить и лечь спать. А надевание на себя белой «занавески» — это какая-то дикость…

Прости, а Андрей тоже человек из мира кино?

Да, он режиссер.

Так случайно получилось? Или ты считаешь, что общие интересы — это так же важно, как одинаковое отношение к открытой на ночь форточке?

Нет, просто так получилось. (Улыбается.) Мы знакомы полтора года. Андрей какое-то время не то чтобы за мной ухаживал... Скажем так, он хорошо ко мне относился. И я к нему тоже. Не потому, что мы из одной профессии. Андрей хоть и работает в кино, совершенно не похож на людей из этого мира, особенно на актеров. Он абсолютно неэкзальтированный персонаж, настоящий мужчина. И это самое главное для меня как для девочки.

То есть большинство актеров — не мужчины?

Да. Мужчин среди них нет! (Смеется.) Я говорю это, ни в коем случае не желая обидеть их. Но, имея свой собственный опыт, я никогда не связала бы свою жизнь с мужчиной-артистом. Особенно сейчас, когда у меня — тьфу, тьфу, тьфу — такой счастливый пример. Я перестала любить артистов. Не всех, конечно, но в целом. Среди них слишком много напыщенных кретинов.

А кто твои друзья?

У меня, слава богу, есть настоящие друзья еще с детства — Ваня и Оля. А если говорить о друзьях из актерского мира, то их немного. Общаюсь с Сашей Урсуляк, с Ирой Рахмановой. Света Иванова после «Дома солнца» стала для меня просто очень дорогим человеком. Хотя мы не каждый день созваниваемся и видимся довольно редко, но разве в этом дело... Еще общаюсь с друзьями родителей — с Харатьянами, с Гариком Сукачевым. Это уже на всю жизнь.

А Вику (сегодняшнюю жену отца. – Прим. OK!) ты можешь назвать своей подругой?

Нет, это уже другая грань. Но отношения у нас хорошие.

В тяжелые минуты ты сразу обращаешься к друзьям?

Нет, ни к кому не обращаюсь. Я человек замкнутый. Ты могла бы представить себя вне профессии? Думаю, да. В конечном счете самое важное — это семья, твои близкие, родители, муж, дети. Ты жив только в своих детях. А профессия... Мы, актеры, — продавцы воздуха. Это не мои слова — это мне сказал Прошкин. И это правда.

Но кинопленка ведь долго живет. Еще Раневская говорила, что сняться в плохом кино — это плюнуть в вечность.

Нет, кино — это все-таки другое. Вот сейчас, съездив в Италию, я поняла, что только архитектура и живопись живут в веках. И если бы я понимала это раньше, стала бы архитектором или скульптором. Я, наверное, могла бы — у меня руки хорошие. Я до сих пор делаю кукол из пластилина... Еще музыка остается в веках, но это абсолютно отдельный, самый невероятный талант, от Бога.

А какие качества нужно иметь актрисе, чтобы достичь чего-то?

Кому как. Кто-то бебешкой остается всю жизнь, но работает при этом нормально.

А умным артист должен быть?

Сейчас — да. Просто если ты не «головастик», не умеешь сам себе придумать роль (а сейчас слишком мало режиссеров, которые сделают это за тебя), то тогда, извини, ты в ж… В современном кино просто необходимо быть умным артистом. И в этом смысле я не худший пример. (Улыбается.)

МАРИНА ЗЕЛЬЦЕР