Ксения Трейстер: «Когда я боюсь, я иду напролом»

Скажи, ты разве не росла на мультфильмах Disney и Pixar?

Не знаю, как так вышло, но мультфильмами моего детства были «Ну, погоди!», «Чебурашка», «Таял прошлогодний снег», «Баба-яга против!», «Летучий корабль». Я вот только недавно посмотрела «Короля Льва». А выросла я на советском кино. И для меня всегда удивительно, когда в разговоре со своими сверстниками я цитирую «Любовь и голуби», «Афоню», «Формулу любви», «Служебный роман» или ту же «Иронию судьбы», люди не понимают, о чем я. А для меня-то это базовые настройки, контекст жизни. Помню, в мои 12–13 лет все вокруг фанатели от «Сумерек», а я ни одного фильма так ни разу и не посмотрела, не возникло такого желания.

Что больше всего запомнилось на съемках «Летучего корабля»?

Танцевальная сцена в рыбацкой деревне. Было весело и здорово снимать эту сцену. Она получилась яркой, красочной, очень насыщенной деталями. Я всю жизнь занималась танцами и обожаю танцевать. Это был первый язык, которым я научилась разговаривать на сцене, еще до театрального института, и для меня танец — всегда отдушина и идеальный способ передать чувства. Мне нравится ощущать свое тело в танце и через танец осознавать его в пространстве.

Танцуешь ты сама, но поет за тебя в фильме Анна Пересильд. А на съемочной площадке ты пела?

Нет. На съемках песня была записана композитором, мужским голосом. Это вообще моя любимая сцена в фильме, мы снимали ее дважды. Первый раз — в усадьбе. Я стояла на балконе, меня привязывали веревкой, чтобы я не упала. Я кидаю тарелки, кручусь, смотрю наверх — было легко потерять равновесие. Должна признаться, мне очень понравилось бить посуду! (Смеется.) Но при этом нужно было кидать ее так, чтобы не попасть в людей и в камеру. Второй раз мы снимали эту же сцену в павильоне. И там тоже было страшно, потому что помещение было ограниченное, а кругом люди и техника.

Расскажи о себе. Каким было твое детство?

Я родилась в Москве, училась в обычной школе с углубленным изучением английского языка. Занималась танцами, музыкой и спортом. Пробовала себя в разном, как и любой нормальный ребенок.

«Нормальный ребенок» теперь — это лишенный детства маленький взрослый, находящийся в непрерывной погоне за высокими результатами. Так?

Было и нечто подобное. (Улыбается.) Разные секции, кружки, гонка за оценками в школе... Причем это было связано не столько с ожиданиями моих родителей, сколько с моим собственным характером и желанием всегда добиваться лучшего, всегда быть впереди. Я недавно разбирала свои школьные вещи и нашла нескончаемое множество грамот за разные состязания... Нет, я не была лишена детства, у меня безусловно было самое настоящее светлое счастливое детство, о котором я вспоминаю с большой теплотой.

Ты как-то недооцениваешь свои достижения. Знаю, что ты почти стала математиком. Почему же все-таки пошла в актрисы?

Я ни в коем случае не хвастаюсь, но у меня действительно многое получалось. В этом была и радость, и беда одновременно, потому что, когда тебе всё легко дается, ты не можешь концентрироваться на чем-то одном и хватаешься за всё подряд. Я не понимала, куда мне идти после школы. Да, я мечтала стать математиком и даже на ЕГЭ сдавала профильную математику. Причем я никогда не занималась ни в каких актерских студиях, но когда в нашей школе решили поставить спектакль, то меня пригласили играть Софью Ковалевскую! Возможно, тогда я и размечталась, что тоже стану великим математиком. А после школы, чтобы иметь запасные варианты, если я не поступлю в театральный, на всякий случай подавала документы и на технические специальности.

Тебе по-прежнему всё легко дается?

Я всё еще учусь не пускать всё на самотек, а прикладывать усилия к тому, чтобы достичь результата. Ведь если мне просто что-то дано свыше, это не моя заслуга; этим можно гордиться, но приятнее думать, что ты добился чего-то потому, что потрудился и заслужил.

Так как ты сделала выбор? 

Сложный для меня вопрос, и я никак не могу сформулировать точного ответа. Это же всегда совокупность желаний, сомнений, разговоров с окружающими людьми, эмоций... Я просто решила: если не попробую, буду жалеть. Очень долго себя отговаривала. Некоторые мои однокурсники — из актерских династий, они вырастают в театре, с юных лет окружены этим удивительным миром, который очень манок, при этом очень им понятен. Я хотела стать математиком, ученым, космонавтом и много кем еще, чувствовала в себе силы на любую профессию. Сейчас думаю, что мне всегда хотелось исследовать, познавать, совершать открытия и вообще — объять необъятное. Может быть, именно поэтому актерство?

Насколько у тебя легкий характер? Ты можешь назвать себя неконфликтной?

Я довольно спокойный человек. Но одна из моих любимых цитат из «Войны и мира» — о том, что нельзя судить человека, потому что он всё время меняется. Мне сейчас 22 года, и это такой период жизни, когда чуть ли не каждые полгода меняется понимание жизни. Ты каждый день открываешь для себя много новых вещей, людей, смыслов. Как таковой полноценной институтской жизни у меня не случилось, потому что с третьего курса была работа в двух театрах, одновременно с этим я пыталась успевать бегать на пробы, сниматься. А первые два года, мне кажется, у меня была гонка за результатом, потому я была скорее вне коллектива, чем в нем. И все тусовки на первом курсе я пропускала, ехала домой. Студенты театрального хорошо знают эту жизнь: с 10 до 22 ты учишься, а ночью тебе нужно написать пять эссе, прочитать 10 пьес, придумать 20 этюдов, выучить текст, сесть на шпагат, прыгнуть сальто — и дальше по списку.

Но несмотря на всё это, на третьем курсе ты получила свою первую роль, и это роль Наташи Ростовой. Как так получилось?

Мне кажется, это результат в том числе и того, что первые два года в институте я полностью посвятила работе и самообразованию.

То есть это только терпение и труд? Никакого везения?

Нет! Конечно, это и случай, и удача, и моя человеческая смелость и воля. Как говорится, к случаю нужно быть готовым.

Я читала, что ты поймала Римаса Туминаса на улице и буквально вынудила его попробовать тебя на роль Ростовой.

Каждый раз, когда я рассказываю эту историю, у меня бешено бьется сердце, как будто каждый раз я переживаю это заново. Поскольку Щукинское училище находится при Театре Вахтангова, все знали, что Римас Владимирович собирается ставить «Войну и мир». И, конечно, я не могла и мысли допустить, что смогу там участвовать. Но в какой-то момент я подумала: а почему бы не спросить? Эта дерзкая мысль оформлялась в моей голове довольно долго, поначалу я над ней смеялась. А потом я просто шла из одного здания института в другое и вдруг увидела Туминаса. И тут я была готова под землю провалиться. Ведь думать об этом легко, а подойти и спросить — очень страшно, особенно когда он стоит в окружении взрослых артистов... В общем, я не решилась. Как в замедленной съемке я побрела к институту, села на скамейку, справа сел мой однокурсник и стал что-то мне рассказывать, а я ничего не слышала, только стук своего сердца. И я вдруг поняла, что если вот прямо сейчас не спрошу, то просто сама в себе разочаруюсь. Я побежала обратно, подошла и спросила. А за этим последовала череда попыток показаться Римасу Владимировичу, которые каждый раз срывались. Я плакала, пробовала еще раз, мне отказывали, причем не он сам, а его ассистенты. И вот после очередного отказа я сказала себе, что раз уж решила биться, то буду биться до конца. И я начала караулить его у театра, у института, стояла каждый день с 11 до 14, потому что репетиции обычно начинаются в 12 или в 13. Потом, думая, что он может приходить раньше, стояла с 9 до 15, пропускала занятия. Но его не было. И вот однажды я еду в институт на самокате, опаздываю на пар — и вижу в ста метрах его спину. Я бросаю самокат, бегу к нему и говорю: «Римас Владимирович, посмотрите меня, пожалуйста, я — это Наташа Ростова». А нужно сказать, что я искренне была убеждена в этом, иначе никогда не решилась так нагло об этом заявить. Он на меня посмотрел — и отказал. С этого момента я решила, что сделала всё, что могла. Значит, не судьба. Я попала в Театр на Бронной и с большим удовольствием проработала там полгода. А потом мне позвонили из Театра Вахтангова и сказали, что Римас Владимирович хочет меня видеть. Дальше было снова много показов: я пела, танцевала, показывала отрывки из романа, потом он пригласил меня на репетиции, сказав при этом: «Я не знаю, когда ты сыграешь, может быть, через год». Но на сцену в роли Наташи я вышла уже через месяц.

В театр к Константину Богомолову тоже пошла напролом или там история попроще?

Это было в начале лета, то есть период показа выпускников театрам. После того как я показалась в Театр Вахтангова, выпускники шли показываться в Театр на Бронной. И я, ни на что не рассчитывая, предложила другу: «Пойдем покажем отрывок». Кажется, именно эта легкость, необязательность, непринужденность и могла зацепить Константина Юрьевича. Я ему безмерно благодарна. Он подарил мне первые шаги на профессиональной сцене.

Как тебя встретили в театре? Еще институт не окончила, а уже и Наташа Ростова, и Татьяна Ларина?

Встретили по-разному. Не могу сказать, что я не переживала по этому поводу, но если честно, тогда времени не было думать об этом. Предстоял сложный период работы, ведь это не только подарок, но и большая ответственность. Многие мне очень помогли и поддержали, и это придало уверенности.

Наташа Ростова и Татьяна Ларина — важнейшие героини классического репертуара. Кто из них тебе ближе? Насколько они для тебя живые и настоящие?

Я люблю каждую свою героиню совершенно особенной любовью. Они обе прекрасные, сильные, живые, не картонные. Абсолютно современные в чувствах, в эмоциях, в чем-то похожие, в чем-то диаметрально противоположные. Конечно, когда я работала над Наташей Ростовой, мне казалось, что она — это абсолютно я, а я — это она. «Неужели так никто не подойдет ко мне? Неужели я не буду танцевать между первыми?» — это Наташа на первом балу. Точно так же и я стояла на пороге жизни, профессии и повторяла: «Неужели, неужели, неужели?» Точно так же переживала первую любовь, первые разочарования, сознавала мир и свое место в нем. Признаюсь, что каждая героиня оставила свой отпечаток, у каждой я чему-то научилась.

Сериал «Пищеблок», в котором ты снималась, стал хитом. Пионерский лагерь, страшные истории на ночь, вампиры. Насколько это всё тебе близко?

Не могу сказать, что ужасы и вампиры — это мое, пионерские лагеря — тоже, это больше про детство моих родителей. Я знаю про всё это по их рассказам. Но и сейчас много работ, которые вдохновляются эстетикой того времени, ностальгируют по ней. Наверное, время нельзя осмыслить в моменте, а сейчас его прошло достаточно, чтобы оглянуться назад.

Возвращаясь к героине из «Летучего корабля». Почему царевны в сказках всё время выбирают каких-то оболтусов, а не респектабельных, крепко стоящих на ногах женихов?

Я бы не сказала, что Забава выбирает оболтуса. Наоборот, она выбирает человека, способного на поступок, на подвиг ради нее. Человека, который не просто говорит о своих чувствах, а доказывает их на деле. Мне кажется, это ключевой момент для Забавы. В этом мы с ней похожи. И несмотря на то, что я довольно рациональный человек, я, так же как и Забава, могу окунуться в чувство с головой. Но, к счастью, я не влюбляюсь в дураков. (Смеется.)

Что Забава дала больше всего? Чему научила?

Забава дала мне еще больше смелости следовать своему чувству и зову сердца. И тарелками кидаться? Да, говоря современным языком, «не игнорировать свои чувства, а проживать их в моменте».

Текст: Елена Слатина