Ёлка: «Я верю в магию честности»
18 и 19 июля в Санкт-Петербурге пройдет первый фестиваль «ВКонтакте» — двухдневный open-air, на котором пользователи социальной сети насладятся живым общением и хорошей музыкой. Среди участников мероприятия — певица Ёлка, которая побеседовала с ОК! о своем решительном прошлом, спокойном настоящем и важности любви — чувства, о котором можно петь, но которое, по словам певицы, «не в децибелах измеряется».
Натали Арефьева
С ней легко: она постоянно шутит и кокетничает. Ёлка из тех редких девушек, у которых получается красиво и даже изящно вставлять в разговор соленые словечки. А еще она умеет удивлять: при всей ее легкой взбалмошности и состоянии вечной радости меньше всего ожидаешь увидеть на ее глазах слезы.
На съемку вы пришли без макияжа. Знаете, вы очень уютная.
Домашняя, правда? Меня хочется сразу отправить под плед обнимать плюшевого мишку. (Улыбается.)
Кому вы позволяете видеть себя такой?
Растрепа — это слишком личное. В таком виде меня может увидеть, например, моя команда и визажисты. В магазин могу спокойно выскочить в спортивках и кедах, если убеждена, что не попаду в объектив.
Ваш образ совсем не ассоциировался у меня с вашим именем Лиза. И только увидев вас без макияжа, я понял, как оно вам подходит.
На самом деле я сейчас даже на сцене веду себя как Елизавета — могу так по-царски ключицей повести. Ёлка и Лиза уже неразделимы. Хотя, когда начинаю умничать, могу услышать от близких: «Так, Ёлку выключаем, позовите Лизочку, пожалуйста». Но всё равно, я на сцене — это лучшая версия меня в жизни. Это экстракт всего, потому что сцена приумножает и обостряет боль, любовь, радость.
Вы говорите, что сцена приумножает боль. А не страшно отдавать себя на растерзание?
Но это же мой сознательный выбор. Сцена реально прошибает током, там время замирает, и вся суета жухнет и отваливается. Хочется говорить только о главном: о любви, о жизни, о том, что ты есть в этой жизни, в какую сторону смотришь, на чем фокусируешь взгляд. Стоит ли на этом зацикливаться, или это шелуха.
Вы охотно соглашаетесь выступать на мероприятиях вроде фестиваля «ВКонтакте»? Ведь это не сольный концерт, а сборный, где множество других исполнителей.
Конечно, да. Атмосфера фестиваля ни с чем не сравнима: лето, свежий воздух. Почему бы не попеть, особенно в Петербурге? (Смеется.) К тому же выступление — не одна песня, а целый сет. И это значит, что кто-нибудь обязательно придет послушать именно тебя. Кроме того, это отличная возможность пообщаться с коллегами, что удается не так часто.
Степень открытости, искренности зависит от того, где вы поете: в клубе или на open-air?
Это скорее зависит от настроения, нежели от площадки. Так что не переживайте, я буду с вами честна. Как, впрочем, и всегда. (Смеется.)
Выбор песен для фестиваля «ВКонтакте» рассчитан на возрастную аудиторию социальной сети?
Мне как раз кажется, что аудитория пользователей «ВКонтакте» чересчур широка. Поэтому специально подбирать плейлист не буду, я вообще за то, чтобы мои песни были без возрастных ограничений. Сейчас уже даже молодые мамы смирились с тем, что я могу спеть их детям песню про «Суку-любовь». Вообще должна сказать, что такой фестиваль уникален еще и потому, что целая соцсеть выйдет из онлайна в офлайн. Пользователи смогут увидеть тех, кого они обычно слушают. Мы встретимся и даже пообнимаемся. Я это лайкаю. (Смеется.)
Скажите, вы были в Провансе?
Так до сих пор и не получилось. Стыд и позор мне! Может, на пятилетие песни, которое в этом году отмечается, съездим туда с девочками, по лавандовому полю пробежимся. Но во Франции я бывала, и не раз.
Какое у вас сейчас отношение к этой песне — «Прованс»?
Ой, положительное. Я безумно признательна ей, потому что изначально несерьезно к ней отнеслась, записала играючи, левой задней ногой. И то, что она сотворила, это, конечно, круто. Считаю, это просто эталонное отношение — мое к песне и песни ко мне: в идеале артист не должен думать о том, насколько эта песня выигрышная, форматная и успешная.
До «Прованса» вы пели для своих, после стали народной певицей. Что вам ближе: элитарность или общедоступность?
Ощущение элитарности никуда не делось. Более того, у меня развязаны руки: сейчас даже финансово могу позволить себе то, что не могла раньше, будучи сильно ограниченной.
Вам не кажется, что этой песней вы загнали себя в ловушку? Создается ощущение, что теперь вам приходится балансировать между двумя состояниями: когда вы находились в нише и, исполняя мрачноватые песни, были единственной в своем роде, и сейчас, когда слушатель ждет от вас уже другой музыки.
Кому-то действительно может показаться: «Ой всё, скатилась!» Но это же частное мнение, и оно никак не должно накладываться на мою судьбу, на мысли о моем будущем. Я вижу эту ситуацию совершенно с другого ракурса, потому что только благодаря этому рывку я сейчас выступаю не просто с музыкантами, а с близкими людьми, на наших концертах звучит живая, глубокая музыка, я записываю песни в удивительных аранжировках. Благодаря бэкграунду — шестилетнему опыту работы в нишевой музыке — меня никогда не будут воспринимать как исполнителя одной песни. Тот период дает мне кредит доверия у слушателя. И это позволяет мне экспериментировать.
А не боитесь экспериментами отпугнуть слушателя?
Мы всё еще живем разграниченными категориями, шаблонно мысля, что поп — это примитивно, что рок и поп никогда не могут дружить, а рок и рэп должны воевать. В моем городе шли войнушки между металлистами и «депешами». (Смеется.) Мировая музыка давно замыла все границы, а наши радиостанции боятся экспериментов, да и слушатели странно на них реагируют. Я же стремлюсь идти в ногу со временем и учиться у западных артистов, которые начали чуть раньше и у которых опыта побольше. Всегда наступает момент, когда ты вырастаешь из своего привычного состояния и надо решаться на следующий шаг. Он отчаянный, рискованный, страшный. И я была близка к тому, чтобы никогда его не сделать. Я долгое время не разрешала себе этого: была уверена, что всё, что у меня есть, это максимум. И спасибо людям, которые были рядом со мной, верили в меня, осознавали мою нереализованность на тот момент, — они «пинали» меня с разных сторон. Благодаря им я наконец-то смогла признаться себе, что хочу петь, говорить с людьми о том, что меня трогает.
В чем еще вы боялись себе признаться?
В том, что хочу комфорта, благополучия, уюта себе и своей семье, что я хочу иметь возможность в любой момент купить билет в любую точку мира. И сейчас у меня эта возможность есть. У нас же почему-то с молочных зубов вбивается, что жить надо в скромности. А мне не хочется быть скромной и долгое время было неловко за это желание.
Когда вы оглядываетесь на свои поступки, какие эмоции они у вас вызывают? Стыд? Смех?
Чаще смех и чувство неловкости. И стыд тоже. Но мне бывает стыдно и за вчерашние поступки. И сейчас я бы не смогла повторить те вещи, которые делала лет десять назад.
Фотография: Наталья Арефьева
Что, например?
Я никогда не переехала бы в Москву, взяв с собой зубную щетку, бельишко, тридцать долларов и немножко гривен. Это самый радикальный поступок в моей жизни. Но я ехала на конкретное предложение, а не с установкой: «Столица, прошу любить и жаловать, вот такая я расписная».
Если бы вам не была предопределена та дорога, на которую вы вышли, у вас бы нашлось миллион причин, из-за которых вы бы в Москву не попали: сломали бы ногу, свалились с приступом аппендицита…
При всей своей врожденной трусости я бы как минимум передумала и сдала билет. В свои двадцать два мне казалось, что уже поздновато что-то менять в жизни. В том возрасте я была более скептически настроена, чем сейчас. Вспомните The Grumpy Cat из Интернета, у которого выражение лица такое, будто всё тлен. Вот с таким же лицом я приняла предложение перебраться в Москву, которое изменило мою жизнь: «А почему я? Почему вы мне позвонили? У вас что, мало своих? И вообще всё это попахивает какой-то аферой…»
Как вы думаете, до какого возраста прилично находиться на сцене?
Это индивидуально. До тех пор, пока тебя хотят видеть и ты хочешь отвечать взаимностью.
Но вам важно, сколько человек вас будет хотеть видеть в дальнейшем — пять или пять тысяч?
Я бы очень хотела почувствовать тот момент, когда стоит немножечко притормозить. Но честно, не хочется об этом думать, потому что до пятидесяти я планирую оставаться молодой…
Не в возрасте дело. На сцене много артистов, звездный час которых давно прошел. И вроде еще молодые, но живут прошлыми песнями…
Но у них же есть своя аудитория, и она хочет слышать именно те песни. К этому надо с уважением относиться. Если я буду чувствовать, что не устала ни капельки, что не вру себе и не лицемерю, что хочу выходить на сцену, и эти двадцать человек — о'кей, сто — будут рады слушать мои песни, под которые они когда-то влюблялись, рожали детей, занимались любовью, ездили по миру, — я буду петь. Почему нет? Главное — себя не обманывать. Но когда пойму, что устала, постараюсь занять себя чем-то другим.
Получается, что слушателя нужно воспитывать с самого начала? Иначе он повзрослеет и, как это обычно происходит, переключится на что-то более серьезное или станет слушать то, что нравилось ему в молодости.
Не всегда так. Есть люди, которые не боятся открывать для себя новые горизонты. Я стараюсь окружать себя именно теми, чья жизнь похожа на вечное приключение и приятную авантюру. Не хочется самой сморщиться, пригреться на тепленьком месте. Хочется вдохновляться самой и вдохновлять других. Скажем, если песня, от которой у меня самой бегут мурашки и которую я каждый раз исполняю со слезой, вызывает такую же бурную реакцию у слушателя, то это мое самое большое счастье. Я верю в магию честности.
У вас легкая манера поведения. Кажется, что и с вами можно общаться так же — панибратски. Как вы пресекаете это?
Если я не чувствую уважения к себе, я сделаю всё, чтобы никогда такого человека не было в моем кругу общения. Я могу даже сама отдалиться, ретироваться. Могу жестко сказать — в зависимости от ситуации. Это, видимо, все-таки опыт и возраст. Я даже могу сказать человеку, что он мне не нравится. Я знаю, чем могу раздражать людей, к которым, кстати, не напрашиваюсь в друзья и не лезу в душу. Кого-то моя легкая жеманность сильно подбешивает. Людям кажется, что я неискренняя в этом во всем. Но это защитная реакция, и по-другому я уже вряд ли смогу.
Защитная реакция от чего?
От людей. Как в детстве, помните: «Всё, я в домике». Но люди близкие знают, что я серьезный человек и в меру ответственный.
Очень похоже на социопатию.
Легкая маниакальная социопатия, безусловно, присутствует. Но эта черта в разной степени присуща каждому человеку. Мы же не открываемся первому встречному.
Вы на самом деле, прежде чем сказать «да», говорите «нет»?
Есть такой фильм «Всегда говори «да» — Yes Man. А я — No Man. «А давай…» — «Нет!» — «А если...» — «Нет!» — «А дашь мне договорить?..» — «Нет!» Это скверный характер.
Незнакомых людей может испугать такая реакция. Конечно, вы сейчас скажете «нет»…
А вот и да! (Смеется.) Эта черта проявляется как раз с теми, кто меня хорошо знает. С незнакомыми людьми я чаще всего общаюсь по работе и одна на такие встречи не езжу. У меня есть ангел-хранитель, который амортизирует мою эмоциональность. Меня надо иногда выключать, потому что я за справедливость начинаю бороться: «Это неслыханная дерзость! Где это видано!» «Карательный палец» во мне просыпается.
В таком состоянии можете наломать дров?
Могу. В состоянии легкого аффекта, когда мое легонькое прозрачное забралко опускается, я начинаю бубнить. Но быстро остываю и осознаю, что глупо выглядела. Мне становится стыдно за мои выбрыки. И я иду подлизываться: «Ну вы поймите, это не в вас дело, я просто плохо спала…» И глазками так моргаю. Юмор всегда спасает.
Скажите, вам комфортно в том возрасте, в котором вы сейчас находитесь?
Мне комфортно, и я боюсь, что будет дальше. Никто же не хочет, чтобы лицо медленно «стекло» под весом времени. Я, конечно, не чешу репу ежедневно в мыслях о будущем. Но какие-то меры уже сейчас начинаю предпринимать, чтобы подольше оставаться свежей, молодой, задорной, интересной.
Герои вашего клипа «Пара» — пожилые мужчина и женщина, сохранившие высокие отношения. Вы задумывались о том, как выглядит любовь в пятьдесят, шестьдесят лет?
Конечно. Мы и решились на такой сценарий, потому что каждый мечтает о глубокой, спокойной и уютной любви.
Фотография: Наталья Арефьева
Это любовь или просто уважение?
Любовь. Просто она трансформируется со временем. Любовь — это не гормональный скачок, а ежедневная работа над ошибками, над своим эгоизмом. Это то, во что ты вкладываешься, не ожидая ничего взамен. Я верю в любовь, которая выкристаллизовывается с каждым днем. Это тонкая материя, которую легко разрушить.
Есть такая притча, когда внук спрашивает у дедушки, который семьдесят лет прожил с бабушкой: «Как вам это удалось?» И дедушка отвечает: «Просто мы жили в то время, когда вещи не выбрасывались, а чинились».
Ой, как тонко. Я тоже старомодна в этом плане: если есть что сохранять, надо обязательно это делать из последних сил, до последнего шанса.
Всё, что вы имеете на данный момент, — это то, к чему вы стремились?
Не знаю. Фокус в том, что я никогда и не знала точно, к чему стремлюсь. Зато не ставила перед собой никаких ограничений. У меня никогда не было такого: «Значит так, к тридцати хочу машину и хату, желательно в Садовом кольце…» Мои пожелания очень абстрактные: хочу, чтобы мне было хорошо, тепло, уютно; чтобы я могла спокойно зайти куда-то и купить то, что мне надо; чтобы я спокойно могла расстаться с ненужным; чтобы всегда было с кем обниматься; чтобы мне всегда было с этим человеком комфортно, а ему было комфортно со мной. Я и мечтать не смела о том, чтобы из десяти людей, которых можно случайно встретить на улице, половина бы знала, кто я такая.
Вы быстро привыкаете к людям?
Прилипаю намертво. Но по-другому не могу.
Это разве правильно? Ведь тогда расставаться — всё равно что сдирать с себя кожу…
Любая потеря переживается с болью. Эти решения даются сложно. Вообще любые решения, которые меняют жизнь, даются сложно.
Из-за страха перед будущим?
В том числе. Круто быть молодым в этом плане. И наверное, хотелось бы оставить немного этой безрассудности. Но в возрасте уже включается инстинкт самосохранения. И это спасает.