Тигран Кеосаян и Алена Хмельницкая

Не надо быть астрологом, чтобы понять, что союз двух Козерогов может быть только союзом единомышленников. Тигран и Алена — одна команда: они любят быть вместе, доверяют друг другу, с полуслова находят общий язык. Да и как иначе, когда они почти одной крови?! А вот что происходит, когда эта кровь кипит, наверняка никто не знает: они не выносят сор из избы и никогда не жалуются на недостатки друг друга. Одним словом — сообщники.

Давайте поговорим о номинантах на «Оскар» в этом году.
Тигран: А какие фильмы там номинированы? «Аватар»?
Почему-то все сразу про «Аватар» вспоминают.
Алена: Ты, Тигран, со мной, конечно, не согласишься, потому что для тебя кино или хорошее, или плохое, но мне кажется, что нельзя сравнивать такие вещи, как «Аватар» и «Мне бы в небо». Это полярные совершенно вещи.
Т.: «Аватар» надо сравнивать с «Алисой в стране чудес».
А.: Конечно! Я влюблена в «Аватар» абсолютно, но это не значит, что мне не нравятся и совершенно другие фильмы тоже. Так что я не знаю, что там академики будут делать, но это их проблемы. (Смеется.) С «Оскарами» вообще такая ситуация странная, там столько политики, столько всего… Как и на любом кинофестивале.
Т.: Нет, «Оскар» тем и отличается от остальных наград, что там есть некая примесь коммерческого успеха, который и является показателем успешности у зрителей. Что такое фестивальная победа? Фестивальная победа — это победа у критиков. Это разные вещи. И то имеет право на существование, и это. Вопрос в том, для кого снимается кино.
Для кого?
Т.: Вы просто зайдите и посмотрите, сколько мест в самом маленьком кинотеатре. Ну сто есть?
Есть, конечно.
Т.: Ну, значит, для людей.
А.: Ну почему, кто-то будет в восторге и от фильмов на Берлинале… Хотя туда отбирают фильмы, которые люди никогда не увидят и никогда не пойдут на них.
Т.: Раньше критическая мысль осуждала режиссеров за то, что существует некий мейнстрим. Я вам должен сказать, что сейчас выработался мейнстрим фестивалей... Причем каждый фестиваль имеет свою направленность. Берлинский — там обязательно получит первый приз очень политкорректный фильм про мальчика, больного сколиозом, одноногого, изнасилованного сербскими солдатами…
А.: Родственником, обязательно родственником!
Т.: А от бомбы в финале умирает вся его семья: он и его дети, которые еще не родились. Вот это Берлин, это будет гениально. В Венеции — там другая тема, там более человечно, ну просто это Италия. В Каннах какая-то смесь, но при этом туда привозят американские фильмы — «Терминатор» премьеру делает, понимаете? Потому что кинорынок очень большой. Москву мы не берем просто потому, что мы не берем Москву. А «Оскар» в этом смысле... После того как «Оскар» за лучший фильм стали получать политкоррект-ные фильмы, ценность этой премии тоже подрубилась немножко. «Танцы с волками» Кевина Костнера...
Фильм нуднейший, заметим.
А.: Спорный, скажем так… И так далее. Так что о чем тут говорить.
Можно тогда про «Брак по-итальянски» поговорить. Это всем известное, красивое кино, с прекрасными актерскими работами, эталонными даже. Расскажите о вашем отношении к нему.
Т.: Ну как, итальянский неореализм — это потрясающе. Замечательный образец человеческой истории... Он весь на этом построен. Как можно обсуждать Чаплина, например? Здесь то же самое.
А.: Там столько ностальгии хорошей. Такие вещи, они не становятся смешными со временем или наивными. Ни в коем случае. Там все снято с такой хорошей иронией.
Т.: Сейчас таких историй не снимают, это стало немодно. У нас нет киноиндустрии, нет социального заказа. У нас есть три типа фильмов. Первое — это то, что никто не увидит, фестивальное кино, снятое за 150-200-300 тысяч долларов. Что-то снято талантливо, что-то бездарно. Это хлеб критиков. Вторая тема — это бессмысленный, от пуза псевдохохот и глупости. Типа «Самого лучшего фильма», «Невесты любой ценой»... Бред, безвкусица. И третий — это блокбастер. Все.
А.: На самом деле есть человеческие истории, мы их читаем, но из них почему-то предпочитают сделать короткий сериал, четырехсерийный, но не кино. Вот из тех, в которых я снималась: «Три полуграции» или «Самая красивая»… Это хорошие истории, но из них невыгодно делать кино.
Т.: Материал, по которому в Америке сняла бы картину Нора Эфрон. А у нас в кино их смотреть не будут.
Почему это смотрят по телевизору, но не будут смотреть в кинотеатре?
Т.: Потому что большая разница между телевизионным зрителем и кинозрителем. Это совершенно два разных класса. Например, мой фильм «Ландыш серебристый» провалился в прокате. А по телевизору его показывали уже сорок раз, и каждый раз рейтинги зашкаливали.
Вы сейчас не снимаете ничего?
Т.: Нет, я не хочу. У меня нет сценария. Я хочу снимать, но снимать абы что не буду. Мне присылают, я читаю, но нет ничего, нет «Зайца над бездной». Такого, что я забыл бы про все, договорился бы со всеми, нашел бы деньги… Неправильно снимать кино так: ну, у меня есть свободное время, можно поснимать… Надо загореться. Надо понимать, что ты не можешь не снять это кино! Слава богу, что для меня теперь это не средство заработка на еду, я могу выбирать. Но, я думаю, не все так грустно, я еще буду снимать. Однозначно.
А на ближайшее будущее у вас какие планы в работе?
Т.: Сейчас я хочу переделать, сделать лучше канал ДТВ, чьим исполнительным продюсером я являюсь. Придумать новые проекты, запустить, выбить под это деньги. Сделать интересным канал. Это новая работа, новый вызов. Хочется расширить количество думающих зрителей канала ДТВ.
Алена, а в вашей в творческой жизни что происходит?
А.: Ничего. (Смеется.) Я пошла учить английский. Не с нуля, это понятно, но мне захотелось говорить лучше, правильнее, и появилось для этого время. Потому что как раз с творческой жизнью у меня не очень. Я наотказывалась от кучи всяких проектов — не было ничего интересного. Много читала сценариев, все лето читала, но все не то или не складывается. Могу сказать, что, поскольку мне не приходится этим зарабатывать на жизнь, я совсем не рассматриваю «мыльные оперы», такие на сто серий с лишним. Это я пробовала, знаю, что это такое, и сознательно отказываюсь.

ПОЛНОЕ ИНТЕРВЬЮ ЧИТАЙТЕ В ПЕЧАТНОЙ ВЕРСИИ ЖУРНАЛА ОК!