Интервью с Верой Алентовой, Владимиром и Юлией Меньшовыми

Накануне премьеры мне захотелось встретиться с почтенным семейством. Поговорили мы, конечно же, не только о новом спектакле.

Поскольку разговор у нас получается сложный — на троих, вполне можете друг друга по-семейному дополнять, перебивать.
Вера Алентова: Так обычно у нас и бывает: говорим втроем одновременно.

Я хочу начать с прекрасного повода — премьеры спектакля «Любовь. Письма». Это же первый ваш опыт работы втроем?
Юлия Меньшова: Нет, не первый.
Владимир Меньшов: Был фильм с условным названием «Салонная драма», в котором Вера играла маму, Юля дочку, а я был режиссером. Сняли три части, которые, по-моему, были достаточно эффектные. Но дальше известная ситуация: всё уперлось в деньги.

А раз не сложилось с фильмом, вы решили делать семейный спектакль. Так?
В. A.: Не совсем. Я искала пьесу для своего юбилея. И получилось так, что в Москву приехала Анук Эме. Случайно, в разговоре с Сашей Адабашьяном, выяснилось, что она уже в течение десяти лет играет в Париже пьесу на двоих «Письма. Любовь.» американского драматурга Альберта Гурнея. Я заинтересовалась, мне нашли эту пьесу, и она мне очень понравилась. Примерно в это время я была на гастролях во Франции со спектаклем «Федра». Мы там имели бешеный успех среди наших эмигрантов. Они говорили, что в Европе потеряно эмоциональное искусство исполнения, и поэтому когда приезжают русские актеры, то их носят на руках… Так вот, одна из дам сказала мне, что в последний раз так нервничала, когда смотрела спектакль с Анук Эме. А я, знаете, верю, что ничего не бывает случайно. Ну а дальше я приехала и стала советоваться… Всегда, когда какие-то серьезные вещи случаются в нашей семье, то мы друг с другом советуемся. И поэтому я отдала пьесу почитать Юле и Владимиру Валентиновичу.

Юля, как часто мама с тобой советуется, когда выбирает роли?
Не всегда.
В. A.: Ну как это! Я тебе все пьесы показывала.
Ю. М.: Ты давала читать, только когда искала пьесы к юбилею. А до этого ни разу. Никогда!

Владимир Валентинович, а вы на семейном совете сразу одобрили выбор жены?
Я сейчас уже не помню. Кажется, у меня были сомнения, до какой степени это будет зрителю интересно.
В. A.: Потому что он беспокоился, что это пьеса камерная, не для большой сцены. Он не хотел меня подставить. Хотел, чтобы если уж это юбилей, так юбилей.

Я вас сейчас слушаю, и знаете, что мне ужасно нравится? Владимир Валентинович говорит, что забыл, а вы за него рассказываете, как это было… Вы вместе живете уже столько лет и теперь как одно целое.
В. A.: Нам говорят, что мы даже внешне стали похожи. Когда-то мы не были похожи ни капли. Ну, проживешь сто лет вместе и на сотом году станешь похожим.

А когда вы предложили эту пьесу в вашем родном Театре Пушкина, вам сразу дали зеленый свет?
В. A.: В театре стали обсуждать, какой мне нужен партнер, и посоветовали поговорить с Владимиром Валентиновичем. Я сказала, что, конечно, поговорю, и, может быть, из этого что-то даже получится… Я дала ему прочитать пьесу второй раз, уже на предмет того, подойдет ли она нам обоим.
В. М.: Опыт совместной игры в театре у нас уже был. Мы довольно долго играли в спектакле «Пизанская башня».

Вам было комфортно тогда работать друг с другом?
В. М.: Комфортно, не комфортно…
В. A.: Понимаете, трения всегда бывают. И не столько с мужем, сколько с партнером. В спектакле, пока он живой, иногда что-то идет не так, и ты обязательно обсуждаешь это с партнерами.

Но когда твой партнер — муж, это все-таки уже другая история.
В. A.: Нет, она не другая, она такая же. Потому что муж — отдельно, а партнер — отдельно.

А как возникла эта безумная идея, чтобы режиссером спектакля была Юлия Меньшова?
Ю. М.: Я, когда прочитала пьесу, сразу сказала маме, что пьеса грандиозная и не надо больше ничего искать. А то, что я мечтала о режиссуре, мама знала уже давно. Тем не менее, когда она спросила, не хочу ли я поставить эту пьесу, я ответила, что пока не сошла с ума! Я, конечно, хочу быть режиссером, и пьеса потрясающая, но ставить первый спектакль с родителями…

Тем более с такими родителями!
Да, с такими родителями, да еще и в мамином театре. Зачем же так подставляться? Чтобы дать роскошный повод другим потирать ладошки и злословить на эту тему? Короче, я отказалась, но дальше я все время думала об этой пьесе — у меня возникали мысли о том, как ее можно сделать. И через месяц долгих мучений и бессонных ночей я даже не позвонила, а написала маме эсэмэску.

Какая прелесть! И что ты написала?
Что я все время думаю об этой пьесе и, пожалуй, рискнула бы ее поставить. И что, конечно, если они с папой решат, что это мне не по силам и так далее, то я пойму.

Ну хорошо, мама согласилась сразу. Но ведь надо было еще убедить отца, чтобы он стал работать с режиссером-дебютантом Меньшовой. Или вы, Владимир Валентинович, сразу поверили в свою дочь?
Для меня было очевидно, что она на этот путь вступит. Я, честно говоря, уже начал беспокоиться, что она долго идет к этому.
Ю. М.: Мы и раньше говорили об этом с папой. Но не очень серьезно. Что-то типа у тебя, мол, режиссерские мозги, но дорога это опасная, дело не женское…
В. М.: Я считаю, что для женщины это профессия не самая подходящая. Принципиально она мужская. Пока снимаешь или репетируешь, это становится твоим детищем, и семья уходит на второй план. Но жизнь меняется. Еще тридцать лет назад женщин-режиссеров было мало, а сейчас все больше и больше.

А у Юли есть мужские черты, которые присущи режиссеру?
В. М.: Есть.
В. A.: У Юли есть характер. Был момент, когда она попала в сложную ситуацию, работая на канале «ТВ 6» в программе «Я сама». Ее тогда оставила команда, которая почему-то ее не приняла. Она была совсем юным человеком, но набрала новых людей, которые практически ничего не знали, и в очень короткий срок сделала с ними несколько программ. Ей это стоило большого труда…

А Юля всегда делится с вами своими проблемами?
В. A.: Нет, не всегда. Но тогда она еще жила вместе с нами, и поэтому не заметить того, что происходит с ней, было просто невозможно. Но она не сдалась, хотя это было ужасно тяжело.

Юля, все-таки мне хочется понять, что же было на самом деле.
После выхода программы в эфир вдруг началась самая настоящая травля. Руководству докладывали, что ведущая не справляется, что она не соответствует требованиям и что все делает команда. Я даже собиралась уходить, потому что руководство пыталось удерживать обе стороны: и команда была нужна, и я была нужна. Меня на самом деле очень отрезвили слова папы. Он тогда сказал мне, что проблема не во мне, а в том, что я стала слишком успешна, а люди часто успеха не прощают. А большой успех не прощают вдвойне. Я-то искала свою вину — все думала, что я не так сделала.
В. М.: Если называть вещи своими именами, это была зависть. Зависть и интриги всегда сопровождают успех. И все, у кого был стремительный взлет, об этом знают. Мы пережили подобную травлю с фильмом «Москва слезам не верит». Еще вчера ты был со всеми наравне, а теперь ты вдруг стал выше других. Люди начинают думать: я-то чем хуже?!
В. A.: После «Москва слезам не верит» Владимир Валентинович тоже ходил и думал, в чем же он виноват… Он уже начал думать, что зря снял этот фильм.

Трудно поверить, что вы говорите о фильме, который сразу стал стопроцентным хитом!
В. М.: Травили, насмехались, черт знает что творилось. Если бы не «Оскар»… Вместе с успехом ты приобретаешь врагов. А иногда и друзей можешь потерять.

В общем, на этот раз вы решили, что лучше положиться на семью. Наверняка репетиции не проходили легко и радостно. Я уверен, что у вас были конфликты, споры, ссоры.
В. A.: Это все продолжается до сих пор. А как же?! Это естественно. Иначе не может быть.

Юля сейчас улыбнулась. Что скрывается за твоей улыбкой?
Мы репетируем…

Как?
По-итальянски. Бурно. Конфликтно… Мучительно конфликтно.
В. М.: Вот, скажем, я предложил одну идею, которая умозрительно сначала показалась интересной. А потом, когда ее стали воплощать в жизнь, настолько она мне, моей манере и моим привычкам не соответствовала, что, если бы не Юля, я бы, конечно, ушел из спектакля. Если бы это был другой режиссер, я бы встал и сказал: «Извините, ребята, делайте без меня». В итоге я не столько помогал, сколько вредил. У Юли есть свой идеальный спектакль, который она видит своим внутренним зрением, через магический кристалл. Я, честно, уже очень давно так не работал с режиссером. Обычно я что-то сам предлагаю, и мне говорят: как вы хотите, как вам будет удобно... Вроде как я подминаю под себя.

А здесь режиссерский диктат. Да еще дочери!
Здесь все категорично. И это правильно, потому что она не может свернуть со своего пути, — она уже знает правду.
В. A.: Всё дело в том, что спектакль не бытовой. А Владимир Валентинович, в хорошем смысле слова, бытовой артист. Он очень живой, очень реалистичный. У него все должно быть обосновано. Если надо сделать так, то почему именно так, а не иначе?

Вера Валентиновна, а вы как реагировали на конфликтную ситуацию между режиссером Меньшовой и актером Меньшовым?
Очень тяжело. Потому что все, что предлагала Юля, я приняла абсолютно. Надо сказать, что я вообще очень подвижный человек. Я гибкая. И если я не гибкая, то ухожу из спектакля, так же, как Владимир Валентинович.
Ю. М.: Собственно, в любом творческом процессе есть свои подводные камни.

Это понятно. Но как тебе удалось убедить Владимира Валентиновича, что правда на твоей стороне?
Я не знаю, удалось ли мне убедить Владимира Валентиновича. Думаю, что трудности были в целом из-за того, что разделять творчество и наши отношения на самом деле не так просто. Мне кажется, что папа очень переживал за меня. За то, правильно ли я все делаю или заблуждаюсь. А если я заблуждаюсь, то тогда это провал и ему по-отечески хотелось меня уберечь. А уберечь каким образом? Саботажем.

А у тебя не возникало желания вообще бросить эту затею, раз ты встретила такой, как ты говоришь, «саботаж» со стороны отца?
Нет, бросить я не могла. Наоборот, я знала… нет, я чуяла, что все делаю правильно. И что мне надо только найти путь, чтобы это мое чувство стало чувством Владимира Валентиновича. Спорить-то можно до хрипоты, а убедить в вопросах творчества словами нельзя. Можно только заразить идеей.

Такой упрямый характер у Юли от мамы или от отца?
В. A.: У нас у всех характеры сложные. И наверное, упрямые: переубедить кого-то из нас довольно трудно.
В. М.: Ну, это хорошее качество.
В. A.: Да, для режиссера очень важное качество.
В. М.: Вы знаете, это не упрямство. Это невозможность уйти от того решения, которое ты принял. В этом и заключается режиссура.

Ну что ж, с удовольствием приду к вам на премьеру. Теперь такой вопрос: у вас у троих изначально актерское образование, причем все окончили Школу-студию МХАТ. Но ваши творческие судьбы сложились по-разному. Вера Валентиновна — однолюб: один театр, один муж... Владимир Валентинович был кинорежиссером, а сейчас еще и блистательный актер. У Юли вообще все складывается рывками: стала актрисой МХАТа и вдруг ушла на телевидение. Теперь она режиссер. Отчего, на ваш взгляд, зависит судьба? От природы, везения или от каких-то других вещей?
В. A.: Очень много от обстоятельств зависит. Я пришла в Театр Пушкина случайно, потому что изначально должна была идти во МХАТ.

Во МХАТ? Расскажите, я не знал об этом.
Со второго курса я играла главную героиню в мхатовском спектакле «Кремлевские куранты». Когда я вышла замуж за Меньшова, наш ректор сказал, что не будет рушить молодую семью и нас обоих возьмут во МХАТ, поэтому нам не надо показываться в другие театры.

То есть Владимира Меньшова брали во МХАТ потому, что он муж Веры Быковой? Вы ведь тогда были Быковой.
Да, я взяла мамину фамилию Алентова, только когда у меня родилась Юля. Мне казалось, что Быкова — не девичья фамилия.

А почему фамилию Меньшова не взяли?
Наверное, хотелось быть самостоятельной единицей. Так вот, мы никуда не показывались, а когда началось распределение, выяснилось, что мы вдвоем и еще три совсем неуспешных ученика оказались нигде. Нас во МХАТ не взяли.

Почему?
Странная история. Владимир Валентинович думает, что это какая-то интрига.
В. М.: Несомненно.
В. A.: В общем, мы оказались в дикой ситуации. Его пригласили в Ставрополь, и он уехал, а я осталась в Москве, потому что меня взял Театр Пушкина. Единственный театр, в котором не закончились показы и в который я бросилась… Я не понимала, что делать, даже никого не спросила, почему меня не взяли во МХАТ. Я достаточно гордый человек и не стала ничего выяснять.

И через сколько лет вы воссоединились с мужем?
Он приезжал из Ставрополя ко мне каждый месяц. Там в театре он поставил спектакль…
Ю. М.: Ты в Ставрополе поставил спектакль?
В. A.: Вообще он хотел поступать во ВГИК. Еще на третьем курсе Школы-студии он собирался перевестись туда, потому что понял, что режиссура ему ближе, чем актерство. Но ему сказали: сначала окончи Школу-студию, потом поступишь во ВГИК и у тебя будет два образования. А когда он Школу-студию окончил, выяснилось, что теперь надо три года отработать в театре...

ПОЛНОЕ ИНТЕРВЬЮ ЧИТАЙТЕ В ЖУРНАЛЕ ОК! ОТ 6 ОКТЯБРЯ 2011 ГОДА