Сергей Гилёв: «Я разволновался от количества людей вокруг, от количества общения и от новой ответственности»

Его жизнь напоминает американские горки. Наше интервью — сеанс психоанализа. Ну как так получилось, что талантливый и харизматичный парень смог заявить о себе только сейчас, в 40 лет?! Сергей Гилёв сыграл в наделавшем шуму проекте more.tv «Чики» Данилу — антигероя с травмированной душой, главного злодея и деспота. «Как же я ненавидела вас, когда смотрела сериал», — пишут Сергею в комментариях. Что может быть лучше для актера?
 

Мы будем говорить на «ты» или на «вы»? 
Как удобнее.
Мне на «ты» удобнее, и сейчас время такое — все очень спешат, поэтому быстро переходят на «ты». 
Просто если ко всем обращаться на «вы», гарантированно никого не обидишь, если ко всем на «ты» — пару раз можно попасть.
Это такое заигрывание в воспитанность. Меня переучила молодежь — они так быстро завязывают связи. Хотя подруга как-то сказала, что это старость — желание быть на волне с новым поколением.
(Смеется.) Меня вообще с детства все старым зовут.
Почему? 
Как-то всегда попадал в коллективы, где все были младше меня. Когда появился нормальный интернет, в котором можно работать, это был 2006 год. Мне сколько уже было, 26-27 лет, а внутри в компаниях все были немножко малышня — 19-20 лет. Когда они узнавали, сколько мне лет: «Ого, да ты старый, тебе скоро 30!», — и всё, я становился «старым», и это уже привязалось в одном коллективе, в другом — везде.

Говорят, что старость приходит к нам тогда, когда мы ее начинаем ощущать.
Я не ощущаю. Только по глазам: на видео смотрю на себя — здесь такая складка, ничем не исправляемая.
Ну она и у 25-летних есть. Про искусство фотошопа слышал?
У меня была одна фотосессия для странного актерского агентства, есть такие, где по 7000 актеров состоит, но никакого толку. И вот они настаивали, что я должен сделать фотосессию за 5000 рублей у их фотографа, чтобы попасть к ним в базу. Но это был фотограф, которая поставила мне высокий стул со спинкой и сказала: «Вот так вот сядьте, пожалуйста». (Комично изображает.) 
Я говорю: «Серьезно? Я попал на такую фотосессию, где вот так вот сидят? Класс». (Смеется.) И потом она мне так замазала мешки под глазами... Поэтому я сейчас делаю фотографии максимально убитые. Жена говорит мне: «Ты страшный. Нельзя таким быть». Отвечаю: «Я должен приходить к людям ровно таким, каким они видели меня на фотографиях». Какая разница, как я выгляжу, — люди ведь должны быть разные в кино. И в жизни люди разные. Буду играть убитых лицом людей или меня загримируют.
Серёжа, скажи, как получилось, что я и большинство твоих поклонников познакомились с тобой, только посмотрев сериал «Чики». Почему такой долгий путь? Это череда обстоятельств или характер? 
Во-первых, мне никто не объяснил, что нужно делать в жизни.
Так, извини, пожалуйста, кто и что тебе должен был объяснять?
Родители хотя бы, для начала.
У тебя есть дети?
Нет, детей нет. У меня есть брат, который на 22 года младше меня. Между прочим, с ним я разговаривал очень много. Теперь я знаю, как это работает, потому что вещи, которые я рассказывал брату, когда ему было 12, работают сейчас. Ну такие простые, общечеловеческие вещи про добро и взаимодействие с людьми. Он вполне мог стать негодяем или плохим человеком, но нет, не стал. А если я доучился в школе города Ижевска до 1996 года, если у меня нет денег, если родители со мной не говорили, если я представляю, что могу поступить только в местные вузы, которые мне не нравятся... Я, как и сейчас нынешние школьники, не понимал, кем хочу стать, поэтому поехал в Саратов.

Зачем?
Поступать в военное училище, чтобы стать специалистом для нефтяной промышленности — такая там была указана гражданская профессия. Думал: «Вау, нефтью торговать — класс!» Но я туда не поступил, потому что сразу увидел, что это казарма: «Нет, спасибо, я не хочу жить в казарме». Я-то думал, что мы, как в «Элен и ребята», будем жить по комнаткам. (Смеется.)
Ты это сейчас серьезно? Ты не представлял, что такое военное училище?
Нет, я думал, что хотя бы комнаты будут. Я всё детство в пионерлагерях провел и представлял, что бывают комнаты. Это же училище, а не армия — какого черта? И стоит сержант, который просто орет на нас. Во-первых, почему он орет? Может быть, в школе я бы и захотел поехать поступать куда-нибудь в ГИТИС или ВГИК, потому что у нас был такой КВН, смешанный с театром, я там что-то делал перед зрителем, выступал на сцене, радовал людей. Но кто мне рассказал про ГИТИС и ВГИК? Зато я пошел на радио работать без всякого образования — просто захотел и пошел. Там работала девчонка, которая КВН у нас организовывала. В итоге они мне сказали: «Ты всё сделал плохо, но мы тебя знаем, ты способен на что-то большее. Давай!», — и взяли меня. И вот так же, видимо, и в кино, потому что я двадцать лет заводил каких-то знакомых.
Двадцать лет?!
Да. Ну я приехал в Москву и первые четыре года проработал грузчиком, поначалу — просто каждый день с самого утра до самого вечера с одним выходным. 
Четыре года — это много. Можно проработать два месяца и понять, что, наверное, не за этим в Москву приехал.
Я понимал, что, как только остановлюсь, мне не на что будет жить и я вылечу отовсюду. У меня есть брат, у которого мне странно жить, потому что там вся семья — в двухкомнатной квартире. Я месяц у них пожил — не понимаю, как я вообще это делал. Потом снял комнату, мне платили какие-то 120 долларов и всё. Да, один раз я сходил на собеседование в какую-то контору, которая торговала рекламой в телевизоре. 
Мне просто кажется, что ты не очень прагматичный. Смотри, как делают люди, которые хотят попасть на радио в Москве. Ты на радио в Ижевске делаешь себе прекрасные демки, рассылаешь их по всем московским радиостанциям, дальше тебя приглашают — ты попал в Москву на радио. А не то что ты приехал в Москву, работаешь грузчиком и не знаешь, куда идти.
Я представлял себе, что радио в Ижевске — это одно, а московское — это какой-то чудесный, недостижимый мир. Я не то что не очень прагматичный, я немножко иногда тупой, а иногда застенчивый. Я полюбил радио Maximum, пока работал грузчиком. Все лучшие люди, лучшее время — 2002–2005: Бачинский со Стиллавиным, Зейналова, Митрофанова... Они устраивали даже какие-то вечерины: вывозили за город автобус, говорили адрес и приглашали просто кутить и веселиться. Насколько я внутри был убитый человек, что я приезжал к этому автобусу, смотрел на него издалека и не мог подойти. Это было как подойти к лучшей и самой красивой в мире девочке и начать с ней общаться — такие ощущения. Сейчас я могу общаться с людьми, а тогда — нет.

Это очень странно, потому что в молодости, мне кажется, нам это намного проще делать.
Мне сейчас стало очень легко делать вообще всё и свободно предлагать людям что угодно, а тогда я не мог этого. Осталось немножко трудностей с пробами, но тоже уходит. Я прихожу на пробы, особенно если чуть-чуть не знаю текст, — у меня сразу начинается трясучка, волнение...
Эта неуверенность в себе откуда взялась? Тоже родители или что?
Не знаю. Нет, они хорошие люди, они клевые, просто у них времени не было. Это ведь было время сложное.
В какой момент ты стал чувствовать себя увереннее — когда в кино пошел?
Один мой друг учился на монтажера, меня позвали посниматься в какой-то короткометражке. Потом мне еще это на большую кассету записали. Я смотрел на себя и не был собой доволен, но я хотя бы работал и куда-то шел в этом направлении. Друзья всё время говорили, что мне надо в актеры. И вот только в мои 32 года они внушили мне окончательно, время пришло, и всё сложилось. Был организован очередной курс в Школе драмы Германа Сидакова, и друг мне сказал: «Иди учись, это надо». Когда я работал на sports.ru, начал еще больше общаться с людьми, не так сильно комплексовал. Я смотрел на себя на видео до школы и после ее окончания — я стал совсем другой, говорил по-другому, двигался по-другому. Значит, я расслабился. Хотя и там волновался: полгода выходил на сцену, меня трясло, я вспоминал текст. А где-то через год обнаружил, что в спектаклях я знаю всё, — отсюда уверенность. Неуверенность же от незнания. 
Но прорыв случился только сейчас, после «Чик»?
Да. Это просто прямо суперреклама и мегавозможность для всего. Много проб в последнее время. Вот и после интервью поеду. Сейчас чуть-чуть чаще утверждают, но всё равно нужно везде ходить и ходить, чтобы что-то набрать, пока есть такая возможность.
Ты себя не чувствуешь Михаилом Ломоносовым «самым старым» в школе?
Не знаю, а почему, что со мной не так? 
Люди в профессии к твоему возрасту приобретают статус, когда: «Что, пробы? А зачем мне пробы?»
А знаешь что? Я могу многим актерам рассказать о том, как жизнь устроена. Пока они снимались в кино, я жил реальной жизнью. Вот приезжаешь на съемки, например, и ты единственный, кто знает о том, что происходит в мире, о сегодняшних новостях или вчерашних хотя бы. «Да-а? Был теракт? Интересно...» Может быть, если я сейчас загремлю на долгие съемки, я тоже отключусь от всего.
А разве «Чики» не были долгими съемками?
У меня было всего 12 смен. Я прилетал в город Прохладный и иногда неделю гулял, отдыхал, ездил на горячие источники, работал тут же, а снимался, например, в самом начале, когда приезжал, и в конце. 

Что тебе сейчас предлагают? Снова сыграть злодея?
Предлагают разное абсолютно. И я пробую всё — и комедию в том числе. Очень хочется попробовать быть таким, как в жизни: быстрым, бодрым и двигать руками, как сейчас я это делаю.
Сейчас тебе уже не нужно работать где-то еще, уже достаточно того, что ты получаешь?
Нет, я еще ничего не получил пока от своих съемок.
А кем ты работаешь?
SMM (маркетинг в социальных сетях. — Прим. OK!). «Мел» — лучший сайт про образование и воспитание.
Интересно.
Я делаю так, чтобы «Мел» читали в соцсетях.
Так, а свою подписку почему до сих пор не увеличил с 9 до 90 тысяч хотя бы?
Какую? Где? 
В инстаграме.
Там 12 тысяч.
12? Уже? Я смотрела — было 9.
Во-первых, я знаю, как растить корпоративные аккаунты. В инстаграме это очень легко: ты просто делаешь хороший контент и чуть-чуть заливаешь деньгами, в итоге за небольшие деньги получаешь большой охват. Но личный аккаунт, который ты закидал деньгами, — это очень странно. Свой аккаунт я могу растить другими методами: снимаясь в кино, общаясь с людьми. Вот я разговариваю с тобой, ты напишешь мои слова, люди почитают, кто это такой: «О, поищу в инстаграме», — и у меня еще плюс тысяча подписчиков. Или вот Юра Дудь написал — все мои подписчики от Юры, до него у меня было тысячи две. Еще столько же у меня от «Чик» — от этих 10 миллионов просмотров (смеется) и 9000 — от Юры. Неплохо. Вот так работает дружба. Опять же, как я эти 9000 заработал — девять лет общаясь с этим странным человеком, Юрой Дудём. 
Как вас свела судьба, извини?
Просто на sports.ru оказались — вот и всё. 
Вы ходили вместе курить.
Нет, он, кажется, не курил никогда. Мы играли в футбол, например. Ему 20 лет было, какой-то 20-летний хмырь ходит орет на всех. Мы немножко ругались на футбольном поле: какая-то малышня говорит мне, куда бежать. «Я здесь играю в удовольствие, как играю, так и играю, если будете орать — я буду еще хуже играть», — со мной так работает.
С тобой так работает во всем?
Да.
Слушай, а как быть с режиссерами, которые орут на площадках?
Никто почему-то на меня не орет в жизни, на работе не орет. Ну на работе вообще странно представить, что кто-то будет орать. На меня может орать только жена.
Может?
Ну, получается. Единственный человек, у которого получается. И это тоже бесполезно. (Улыбается.)
Тебя это раздражает или вообще не трогает?
Нет, просто это такая бесполезная вещь — орать. 
Сам тоже не орешь.
Нет, я вообще не могу. Поэтому мне трудно иногда злых людей изображать, которые орут.
У тебя хорошо получилось сыграть злого человека, практически не произнося много слов и передавая всё настроением. Откуда ты его взял?
Режиссер мне так сказал: «Сделай так и вот так, будь таким». 
Ну краску-то пришлось от себя какую-то добавить? 
Ну да. Наверное, вспомнил папу, он иногда был строгим. Вспомнил шальных людей, которых встречал.
Своих демонов тебе не пришлось достать? 
Ну я не знаю... Нет, я был когда-то таким прямо ух, был плохим.
В чем это выражалось? Ел сердца?
Да, вредил девчонкам, я мог прямо издеваться немножечко словами.
А за что? Мстил за то, что когда-то не мог к ним подойти?
Может быть. Я не помню даже, за что. Просто пытаюсь вспомнить какую-то ситуацию, когда я прямо злой-злой был. Нет, у меня самая тупая ситуация была, когда я работал не злостью, а игнорированием и обижал.
Самое страшное. Тогда уж лучше поорать.
Когда я три дня как садист сидел и молчал. Она сидит передо мной и ревет, а я просто молчу. Потом мне объяснили, насколько это дурно.
То есть бесчувственной скотиной ты себя в тот момент не ощущал?
Нет, тогда нет. Там такое было слово ужасное — «воспитываю». В общем, был всем тем, чем лучше не быть. Но хорошо, что я хотя бы потом что-то понял.
Для большинства людей, мы же сейчас в обществе потребления все, двигатель их собственной жизни и прогресса — это комфорт: желание иметь хороший дом, машину, работу, статус. Это вообще не про тебя?
Нет, про меня, мне всегда хотелось купить дом в Ижевске, дом в Москве и квартиру в центре города, но работая актером.
В Голливуде, видимо.
Не знаю, тут тоже есть какие-то богатые актеры.
Так они к этому шли с пеленок.
Да? То есть я опоздал? Ну к 60 смогу. (Улыбается.) Я всегда говорил себе, что, когда вырасту, я стану великим артистом. 
Вырос. Или нет?
Нет. Вот когда вырасту, тогда стану. Там уж посмотрим, как пойдет. Актерство такая странная штука, что здесь не бывает поражения... Вот, например, в футболе если ты до 25 лет не футболист или играешь во второй лиге, то, скорее всего, великим тебе не стать. А в актерстве нет такого, на экране появляются люди всех возрастов, поэтому у тебя какая-то надежда растянутая: ты надеешься, ждешь... И если меня не будут приглашать, то я буду снимать сценки для инстаграма. Я буду играть что хочу и как хочу. 

Новые знакомства — это новая энергия для тебя? 
Нет, энергия — это когда я просто сидел дома и был тихим, а только пришел к друзьям — и сразу бла-бла-бла.
Ты же артист.
Нет, я просто так устроен. 
А тебе нравится, когда спокойно?
У меня были периоды долгие, когда мне было очень хорошо и спокойно. Последние несколько лет я был достаточно спокойным. Сейчас я разволновался от количества людей вокруг, от количества общения и от новой ответственности, потому что появились пробы и нужно подходить ко всему готовым. Сейчас я в новых обстоятельствах, получается, пытаюсь порядок навести, чтобы всё было классно. 
Обнуляться — это про тебя?
Обнуляться? Мне нравится.
А вообще, с кем-то можешь долго жить?
Вот мы с женой вместе уже около четырех лет.
Это долго? 
Я не знаю. У меня все друзья с детства, но есть куча новых.
Жена официальная?
Нет, но она расстраивается, когда я называю ее «еще не жена» или как-то иначе, поэтому я думаю: «Окей, пусть будет жена, так и буду тебя называть».
Ей непросто в новых предлагаемых обстоятельствах или она тебя поддерживает?
Она меня поддерживает: учит со мной слова, но расстраивается, что я буду уезжать.
А то, что ты будешь сниматься в постельных сценах, которые так не любят артисты?
Это она уже пережила. Я раньше расстраивался из-за этого, я не мог себе представить в детстве, что у меня есть жена-артистка и ей приходится сниматься в такой сцене. А теперь, почему нет, что сложного? Какая разница, кто кого трогает, — это же работа. (Улыбается.) Катя — редактор: пишет и редактирует.

То есть она девушка творческая, начнем с этого — это уже понятнее.
Но не артистка, хотя говорит: «Может, мне тоже на артистку пойти?» Я говорю: «Как хочешь», — потому что разве кто-то может что-то запретить взрослой женщине? Она сама решает, что ей делать.
А взрослому мужчине может кто-то что-то запретить? 
Да тоже нет, каждый пусть сам решает, что делать. 
Ну вот видишь, мы же начинали с того, что родители тебе что-то не так сказали.
Что-то я больно часто их вспоминаю в этом смысле, а мама при этом — самый добрый человек в мире. Просто у них были причины на это: никто тогда еще не знал о нормальном воспитании, всем было тяжело, потому что это были 90-е, на МММ мы, слава богу, квартиру не проиграли, а даже чуть-чуть заработали, но в целом было тяжело. 
Ты говорил, что играешь в футбол. А как он в твоей жизни возник, дворовый или профессиональный?
Я в детстве как-то не смотрел футбол и жалею, потому что мог застать кучу великих людей. А в 1996 году я ехал в трамвае и нашел заткнутую за сиденье газету «Спорт-Экспресс», достал ее, чтобы что-то почитать, перечитал всю, и мне открылся удивительный мир. Я начал читать, смотреть на экране — вот так случайно я полюбил футбол. 
Полюбил читать и играть — это разные вещи.
Нет, я играл просто с ребятами, я не умею нормально играть. В детстве пытался даже в какую-то секцию пойти, но в первый же день нас загнали на асфальтовое поле с лужами и воротами с железными сетками. Я посмотрел на всё это и понял: «Ох, что-то скучно у вас тут», — и ушел. Просто я любил настольный теннис. Я играл в настольный теннис, потому что ушел из дзюдо, в котором мне тренер не понравился. (Смеется.)
Почему?
Тренер сказал, что я не поклонился. А я поклонился. В самом начале вместе со всеми. Просто тренеры, как все взрослые в массе, не очень уважают детей, относятся к ним как к неполноценным. Это потом продолжается в армии... Вот я сейчас хожу к тренеру, мы оба знаем, что нам нужно: я ему объяснил, что мне нужно стать качком, он знает, что для этого нужно сделать. Может быть, в детстве я бы делал то же самое без унижения, но у учителей нет других методов. Я работаю в издании про школы и садики — вся школа в этом: если учителей унижают сверху, то учителя потом идут и унижают детей. Я поэтому и не хочу никаких детей, что мне придется отдавать его сначала в садик, потом в школу.
Есть еще домашнее воспитание, давай ты не будешь сейчас ответственность перекладывать на школу.
Да я серьезно, мне не хочется, чтобы мой ребенок с этим сталкивался. Я видел, как эти глупые взрослые люди собирались за столом и обсуждали конфликт ребенка с учителем — 60-летней женщиной, которая только орет. Все были на ее стороне, почему? Запугивали ребенка, человека, которому 12 лет, который не понимает, что вообще происходит. Они пытаются исправить его, запугав, чтобы он просто сидел смирно. В них нет любви, в этих людях.

Вообще, воспитание — это система, а ты не человек системы. Насколько ты умеешь адаптироваться к плохим условиям? Вдруг это съемки, где тебе будет некомфортно.
Я готов работать в разных условиях и смотреть в процессе, что происходит, решать проблему, которая вдруг возникла. Самое главное — мы стараемся, мы трудимся, я делаю всё возможное из того, что могу, и надеюсь, что этого будет достаточно, чтобы мы сделали продукт. Если вдруг у нас не получается (и так бывает), я буду, наверное, расстраиваться и ругать себя. Но главное всегда — выполнить основное. Каждый ведь, когда начинает снимать фильм, надеется, что сделает что-то очень хорошее. А там уже посмотрим, что у нас получится — может быть, выдающееся кино, а может, просто кино. Я пытаюсь, я не отлыниваю, не саботирую, не мешаю, но что-то сейчас не получается. Нет же людей, которые просто орут в любой ситуации.
Есть. Все люди разные.
Да? Интересно, что эти люди отвечают на вопрос, зачем они это делают.
Они не смогут ответить, потому что сами не знают. И последний вопрос: зачем ты хочешь стать качком?
Я еще никогда не был качком. (Смеется.) Я всю жизнь был дрыщ.
Слушай, ну качок — это даже не татуировка, которую можно свести…
Ну, месяц не покачался, не поел — и обратно сдулся. 
Получается, это не история про брутальность, желание быть мужественнее? 
Нет, во-первых, я тонкий, а так другие роли можно играть, когда ты не дрыщ. Это разнообразие. Сбросить вес легче, чем набрать, так что если, когда я его наберу, мне понадобится для чего-то его сбросить, то окей, пошел и сбросил. 
Мне показалось или ты так живешь, словно каждый раз подкидываешь себе новые задачки?
Как-то оно само: я захотел проехать всю Америку за рулем машины — надо получить права. Вот я целое лето хожу получаю права.
Это такая сейчас цель? 
Нет, это было в 2012-м. И я получил права, причем в Ижевске. 3 октября я получил права, а 7-го уже в Нью-Йорке сел за руль машины и поехал. Мне Америка нравится, потому что там всё ровно и понятно, всё четко.
А тебе так нравится?
Конечно. 
А как же сложности?
Сложность, она же в другом, а не в том, что дорога в кочках или ее нет. Главное, чтобы не было тревожно, тогда сразу хорошо становится. Сейчас у меня горло болит — тоже бесит. Я точно знаю, что болеть будет дня три.
По психосоматике, ты либо очень много говоришь, либо чего-то недоговариваешь.
Или я просто спал с открытым окном, а было очень холодно. (Смеется.) Вообще вариантов много. И это очень хорошо.