Анастасия Павлюченкова: «Я свободолюбивая девушка сразу обозначаю границы»

Обычно день рождения тридцатой ракетки мира — теннисистки Анастасии Павлюченковой выпадает на время проведения Уимблдонского турнира. Но в этот раз всё было по-другому: вместо кортов — караоке, вместо болельщиков — друзья, а вместо ракетки в руках — цветы. О том, что есть в ее жизни кроме спорта, Анастасия рассказала ОK

Настя, в этом году вы, наверное, провели в России рекордное количество времени?
Так и есть. Когда объявили о пандемии, я была в Калифорнии на турнире. У всех началась паника из-за того, что вот-вот закроются границы. Я срочно вылетела в Москву и, собственно, с середины марта по начало июля просидела дома.
Почему в Москву? Могли бы вернуться на базу во Францию и всё это время тренироваться.
Россия закрылась на две недели позже, чем Европа. И потом, в Москве моя семья. Мама говорит, что в таких ситуациях всегда лучше быть вместе. А тренироваться во Франции, кстати, я бы не смогла. У них всё было совсем строго. Друзья рассказывали, что ходили в магазин по пропускам и у каждого проверяли, сколько он находится на улице. В Москве я себя чувствовала свободнее. Здесь больше места. В загородном доме у меня есть корт и небольшой тренажерный зал. Да и вообще, с семьей веселее. 3 июля у меня день рождения. Обычно он выпадает на Уимблдонский турнир, а в этом году, раз турнир отменили, я праздновала в кругу друзей. Благо к этому моменту сняли карантин. Я была рада выйти из дома и красиво одеться.
Любите наряжаться?
Обычно я веду очень активный образ жизни. В сезон — он у меня с января по ноябрь — я постоянно куда-то летаю. И потом на каждом турнире устраивают вечеринку для игроков либо гала-ужин, на которые надо одеваться. Мне это очень нравится. Так что во время карантина мы с мамой иногда по вечерам наряжались и красились просто для себя.
Но свое тридцатилетие в следующем году вы всё же планируете отметить на траве Уимблдона?
Там год от года чуть-чуть сдвигаются сроки. Иногда я в свой день рождения начинаю первый круг, а иногда — уже в середине турнира. Но в любом случае да, Уимблдон для меня — особенный. 
Сколько лет вам было, когда вы уехали из России?
13.
А сейчас вам 29. За границей в вас угадывают русскую? 
Иностранцы не угадывают. (Улыбается.) Говорят — голландка, немка, датчанка... В общем, север Европы. И русские не угадывают. Обычно, когда я вижу соотечественников на улице, я немножко снижаю тон, а они — нет. Потому что не видят во мне свою. 
Насть, а почему снижаете тон? Что смущает?
Если честно, это какой-то рефлекс. Просто не хочется, чтобы кто-то слышал, о чем я говорю. У меня в принципе нет привычки громко разговаривать в общественном месте. Воспитание такое. 

А вы сами как, чувствуете себя русской девушкой? 
Учитывая, сколько я живу за границей, наверное, я скорее человек мира. Но при этом я русская однозначно. У меня российский паспорт, семья в России, и я часто сюда приезжаю. 
Я сейчас не про паспорт, а про менталитет. Есть мнение, что наши девушки менее эмансипированы, чем те же француженки или немки. Мы любим, когда за нами красиво ухаживают, когда дарят цветы. Мы хотим носить каблуки и замуж. Наверняка вам знаком интернет-мем «Я девочка. Я не хочу ничего решать. Я хочу платье». Вы хотите платье?
Понимаю, о чем вы. (Улыбается.) Я тоже считаю, что мужчина должен ухаживать. Более того, у меня был молодой человек — европеец, которому пришлось в какой-то момент сказать: «Я люблю, когда меня встречают в аэропорту с цветами. Я привыкла. Меня так встречают папа с мамой». Я объяснила, потому что он этого не знал. У них так не принято. Мы же, девушки, хотим, чтобы наши мысли читали, а когда этого не происходит, обижаемся. Поэтому я стараюсь сразу всё проговаривать. 
Мужчины удивляются?
У меня с этим проблем нет. Я острая на язык и могу быть очень прямолинейной. Все уже привыкли: «Ты, Настя, как скажешь!» (Смеется.) А платья я люблю! Я всегда вожу с собой две сумки: в одной — спортивная одежда, в другой — casual. Пару лет назад итальянская марка Sofibella предложила мне быть ее амбассадором, и мы выпустили линию одежды для корта. Она называлась AP. Я очень люблю моду и одежду, но не умею рисовать. А моя подруга как раз заканчивала институт по этому профилю. Я ей набрасывала идеи, и она рисовала скетчи. Мы показали эту коллекцию на Уимблдоне 2018 года. 
И что, она принесла вам удачу?
Так получилось, что тот год у меня в плане тенниса был не очень удачным. Я не чувствовала воодушевления, такое бывает. Тем не менее, выходя на центральные корты в этой одежде (я тогда играла против Симоны Халеп, первой ракетки мира), я испытывала гордость. Да, это моя линия. Я ее создала. И комментаторы, и все это обсуждали. Было очень приятно. Вообще, профессиональный спорт для женщин — тяжелое занятие. Мы подвиги совершаем. Но у теннисисток есть хотя бы возможность хорошо выглядеть на корте. Иногда даже сексуально. Можно чуть-чуть подкраситься. Я считаю, это классно. 
Продолжая тему удачи: влюбленность помогает на корте или мешает?
Хороший вопрос. Да, у меня были отношения, и, могу сказать, они окрыляют. Однозначно. Но я спортсменка, и у меня очень специфический образ жизни. Важно, чтобы мой молодой человек это понимал, правильно реагировал на то, что меня часто нет дома, и адекватно вел себя в мое отсутствие. В противном случае либо мне, либо ему придется идти на жертвы.
Такое уже было?
Нет. Я свободолюбивая девушка и сразу обозначаю границы.
Цветы хочу, контроль не хочу?
(Смеется.) Да. Примерно. Начинается контроль — я раз скажу, два, а потом, наверное, придется расстаться. Но какой-то такой сумасшедшей любви у меня еще не было.
А хочется?
Конечно.

Можете описать обычный день тридцатой ракетки мира — от подушки до подушки?
Начну с того, что я люблю поспать. Понимаю, я, наверное, очень избалованная, многие в это время уже едут на работу, но для меня будильник в 7.45 — это предел. С утра обязательно эспрессо и двадцатиминутная пробежка вдоль моря перед завтраком. Потом я еду в академию (академия Патрика Муратоглу. — Прим. OK!) Разминаюсь. Тренируюсь два часа — обычно с одиннадцати до часу и здесь же, в академии, обедаю. В 14.30 у меня ОФП. После этого принимаю либо холодную ванну, либо контрастный душ — для восстановления и заканчиваю рабочий день физио. Около семи я возвращаюсь домой, и мы идем куда-то с друзьями. Вчера, например, ели пиццу и играли в петанк. Это типичная французская игра шарами на песке.
Только не говорите, что, живя во Франции, вы не пьете вино.
Не стану кривить душой. Не каждый день, но я себе позволяю. 
А что с десертом?
(Смеется.) Я больше по мучному. Багет и круассаны с шоколадом (pain au chocolat) — это, наверное, самое любимое. И пицца, конечно. У нас есть такое правило — раз в неделю можно есть всё, что хочется. 
Я была готова услышать историю о суровых буднях спортсменки, а слышу про пиццу, красное вино и петанк!
Нет, конечно, тренировки — работа адская. Тем более в эту жару. Но мы все люди, всем нам хочется иногда расслабиться и выпить бокал вина. 
И так всю жизнь? Настя, со скольких лет вы на корте?
С ракеткой я бегала уже в 4 года, но целенаправленно начала заниматься в 6 лет. В 12 из-за частых поездок было решено перейти на экстернат. Когда ездили с мамой на турниры, брала с собой учебники, а по приезде блоками сдавала всё что могла. 
Хотелось обычной жизни — как у всех?
Моментами бывало. Особенно было трудно в переходный период, когда мои друзья шли куда-то тусить, а я не могла, потому что у меня завтра тренировка и нужно рано лечь спать. И папа у меня очень строгий. Он был моим тренером, поэтому меня контролировали во всем. Наверное, это было для меня тяжелее всего. В подростковом возрасте ты же не отдаешь себе отчета в том, почему папа так делает и почему ты так должна. Хорошо, у меня сложилось с теннисом, но, если честно, это был не мой выбор. Мне кажется, родители часто навязывают многие вещи детям.
И всё же вы не бросили спорт.
Я с детства была настолько амбициозной, мне так хотелось стать лучшей в теннисе, что это перевесило желание быть с друзьями. Уже в 14 лет я стала первой ракеткой мира среди юниоров (а юниоры — это до 18). То есть очень рано. Я думаю, оно того стоило. 
В одном из интервью вы рассказывали о тренировках с папой и о том, как он вас стимулировал к победе шуточками вроде «ну чего я от тебя жду? ты же девочка!». Но у вас ведь есть брат. Почему бы папе не тренировать мальчика?
Брат меня старше почти на шесть лет. Он жил и тренировался в Испании. И тоже вначале подавал большие надежды. Его в шутку называли вторым Сафиным, потому что он был очень ярким и эпатажным на корте. Но, к сожалению, не сложилось, и папа решил сосредоточиться на мне. От этого было еще тяжелее. Получалось так, как будто я виновата в тех ошибках, которые сделали мой брат и отец, пока его тренировал. Вообще, когда тебя тренирует кто-то из родителей, это всегда тяжелее, чем человек со стороны. Конечно, мне, девочке, сильно доставалось. Поэтому я в каких-то вещах очень ранимая.
А говорят, нужно относиться к себе с юмором.
Знаете, в каждой шутке есть доля правды. Но так было сказано и так было сделано. Конечно, эта мотивация работала не всегда. Больше, конечно, расстраивала и обижала. Но со временем благодаря отцу, благодаря той обстановке и атмосфере, в которых я росла — родители поменяли квартиру и продали машину, чтобы у меня была возможность ездить на турниры, — во мне выработался стержень, который не дает сдаться на корте. 

Когда вы уехали тренироваться в академии Патрика Муратоглу, папа обиделся?
Обиделся. Это был очень тяжелый момент. Для него даже больше, чем для меня. Конечно, он был против. Но я благодарна, что он не стал настаивать на том, чтобы я осталась. В 15 лет я решила, что для меня будет лучше уехать во Францию и взять тренера. Я этого боялась, потому что привыкла всегда быть с отцом и с семьей. Вдруг с другим человеком ничего не получится? Вдруг я расслаблюсь? Но мое решение поддержала мама. 
У вас близкие отношения?
Очень. Она всегда меня поддерживает и часто, пока я училась, приезжала ко мне во Францию. Тогда академия располагалась под Парижем. Мы, воспитанники, жили в домиках-шале, которые находились здесь же на территории. У большинства были маленькие шале, где помещались только кровать и туалет. Почти тюрьма. А у меня — домик с двумя спальнями и кухней, потому что я была воспитанницей Патрика и хорошо тренировалась. Пожаловаться на жизнь не могу. (Улыбается.) Ко мне было особенное отношение. 
Настя, как думаете, а сейчас чего ждут от вас родители — спортивных побед или внуков?
Не поверите, мысль о внуках шла скорее от меня. Сейчас в меньшей степени. Но пару лет назад у меня был период, как это модно сейчас говорить, поиска себя. Я думала: «Сейчас мне 27. То есть я уже не маленькая. В теннис я еще хочу играть и, как мне кажется, могу многого достичь. Но время идет. Наверное, пора задуматься о детях». Но сейчас я уже успокоилась, и, могу сказать, родители внуков от меня пока не ждут. Мама говорит: «Когда родишь, твоя жизнь закончится. Ты должна будешь полностью посвятить себя ребенку и семье. У тебя есть время. Играй, живи для себя. Всё успеешь». 
То есть пока не готовы стать тренером для своих детей?
Свою дочь я ни в коем случае не отдам в спорт. Будет мальчик — пожалуйста, футбол, теннис, баскетбол, всё что угодно. Девочка — нет. И в качестве тренера я себя не вижу.
Семья должна быть семьей?
Да! Часто, когда с кем-то общаешься, спрашиваешь себя, почему этот человек проводит со мной время — из-за моей известности или потому, что я ему реально нравлюсь? Хочется, чтобы друзья и близкие тебя любили такой, какая ты есть. Иметь не тренера, а просто отца и просто семью. Мне этого всегда хотелось.