Егор Дружинин

Говорят, вы сниметесь в продолжении «Приключений Петрова и Васечкина»…

Было такое предложение от режиссера Владимира Аленикова. Мы даже встретились с остальными участниками картины. О чем договорились — секрет. Поживете — увидите!

Ваш стиль в танце можно как-то определить?

Можно. «Подробность». В каком бы направлении я ни работал, стараюсь быть подробным в хореографии. Танец — это огромная страна, и в ней есть разные города, а в городах — разные улицы. Но если ты хореограф, нужно совать свой нос всюду, экспериментировать в разных направлениях. Я начал с классического джаз-танца, завел дружбу с брейк-дансом, заглянул в балетный класс, примерил амплуа уличного чечеточника, а затем поменял туфли на кроссовки. В звезды я не рвусь. Просто моя работа стала доступна телезрителям благодаря «Фабрике звезд». Плюс флер воспоминаний о Петрове и Васечкине. И вот я уже популярный хореограф наряду с Духовой, Сигаловой, а с недавних пор и с Мандриком…

Кстати, Сергей Мандрик тоже работает с российскими звездами, он ваш конкурент. А кто из вас победил бы в уличном стиле?

Может, я, а может, он. Но если проиграю, то с шиком. У меня за плечами актерская школа, я люблю в каждом танце рассказывать историю. А у Сереги за плечами жизнь, которая помогла ему создать танец, впитавший энергию улиц. Сергей любит и умеет импровизировать. Я же никогда не танцевал на дискотеках, и, импровизируя на людях, чувствую себя неловко. Но все равно на танцполе поборюсь. В остальном нам делить нечего, никакие мы не конкуренты. Нам есть чему поучиться, и мы этого не стесняемся.

В 18 лет вы решили переметнуться из актеров в танцоры. У вас в семье кто-то танцевал?

Папа. Но мое решение заняться танцами возникло не столько благодаря отцу, сколько вопреки! Он-то как раз считал, что я слишком поздно начал танцевать. Убедившись, что в семье к моему увлечению отнеслись скептически, я танцевал скорее назло. Окончательно «обнаглел» в институте. Надо, правда, отдать родителям должное: папа в свое время убедил меня брать уроки классического танца. Сам он преподавал джаз-модерн, и я с удовольствием бывал у него на занятиях. А мама демонстрировала мне первые чечеточные па в пустынных переходах вечернего метро.

В вашей профессии есть что-то нечестное?

Иногда ты разучиваешь с танцовщиками материал, но ни для себя, ни для них не открываешь ничего нового. Выйти бы к зрителю и сказать: «Извините, мы вам ничего не покажем. Нам нужно еще время». Но люди, заплатившие деньги, могут не согласиться с эдаким приступом честности.

Вы ставили хореографию в «Весне с Иваном Ургантом» на Первом. Как танцует Ваня?

Искренне, трогательно, смело. Ваня — актер, и с танцами он расправился по-актерски. Он храбро накинулся на хореографию и победил ее. В отличие от многих актеров Ваня не задумывался, насколько его движения грациозны или нелепы. Он просто работал, и все! В общем, Ваня — бог танца!

Артисты часто диктуют вам условия?

Да нет. Кто-то чрезвычайно дисциплинирован и требователен к себе, но я не встречал капризных. Иногда дело портили мелочи. Вот Лайма Вайкуле очень легко заражается и идет на контакт. Но так как она сама себе продюсер и никто не говорит ей, что и как нужно делать, то для нее по большому счету и авторитетов нет. Даже уважая меня как хореографа, она все равно вносила свои предложения. Мы спорили долго и упорно. Иногда это помогало, а иногда мешало, разрушало замысел номера. Но по мне, все равно лучше так, чем полное безразличие звезды. Особенно трудный случай — когда номер готов, а костюмы к нему пошиты так, что в них ни сесть, ни встать…

Бывает, что работаете, как писатель, «в стол»?

С «Блестящими» была чудесная история. Лет шесть назад мы ставили их сольный концерт. Репетировали полгода, сделали шесть разных номеров… Но тут у продюсеров группы, видимо, расстроились договоренности со спонсорами, и все номера, эскизы, аранжировки оказались не нужны. По чистой случайности сохранилась видеозапись пяти номеров, сделанная на репетиции одним из знакомых. Не будь ее, я бы и сам не понимал, чем занимался полгода.

А деньги вам заплатили?

Небольшой аванс перед началом репетиций. То есть я заработал меньше, чем танцовщики, получавшие зарплату в течение всех репетиций. Но я не жалею.

Теперь зареклись с «Блестящими» работать?

Зарекся я с ними работать после того, как их продюсер Андрей Шлыков некорректно повел себя на съемках клипа «Пальмы парами». Я года три-четыре не ставил ничего «Блестящим», а они не участвовали ни в одном моем проекте. Мы возобновили сотрудничество на съемках «Агента 007». Сам я от ролика не в восторге, но в нашем бизнесе результат зависит не от одного тебя. Если ты «продаешь» танец, готовься к тому, что дальше с ним может произойти все что угодно. От него оставят столько, сколько понадобится, его расставят по музыке, как заблагорассудится…

Вы никогда не жалели, что расстались с шевелюрой? Это же часть вашего обаяния!

Мне кажется, есть некое обаяние и в отсутствии волос. Детям нравится гладить меня по лысой голове. А мне нравится копаться в их шевелюрах. Отсутствие волос — это отсутствие комплексов по поводу редеющей прически. И удобно: ничего не надо придумывать три раза на дню, когда ты мокрый выходишь с репетиций. Сколько себя помню, всегда хотел подстричься покороче.

Егор, а у вас развито чувство противоречия?

Я многие вещи делаю назло! Например, я не курил, когда начали курить одноклассники, когда курили однокурсники, когда работал в театре, где курили абсолютно все… А приехал в некурящую Америку в 23 года и закурил! Тысячу раз давал себе обещание бросить — пока тяжело. В чем-то я очень волевой человек, а в чем-то слабовольный.

Для вас расцвет карьеры начался годам к 30?

Думаю, он у меня впереди. Мне в марте будет 35, но я не ощутил кризис среднего возраста. Что я сказал? «Средний возраст»? Караул, как ужасно это звучит!

Многие во время кризиса живут активной жизнью и не замечают, что у них внутри…

Я, наоборот, углубляюсь в себя, мне все сложнее находить с людьми общий язык, я их сторонюсь. Убегаю в танец, зная, что никто меня оттуда не выманит.

Как думаете, дети — ваши лучшие друзья?

Безусловно, но меня больше беспокоит, считают ли они меня своим другом. Ведь друг — это тот, кто принимает тебя безоговорочно со всеми плюсами и минусами. А родители не пропускают промахи в поведении детей (иначе эти промахи перерастут в хронические недостатки). Еще друг всегда рядом, но иногда мы с детьми видим друг дружку только спящими. Вот и приходится в разгар какого-нибудь совещания шептать по телефону: «Тихон, не смей садиться на Сашу!»

Помните, как влюбились в будущую жену?

Мы встретились в Ленинградском театральном институте. Ника мне понравилась сразу, но я не знал, как ей об этом сказать. Она была такой принцессой, сразу и не подойдешь. В то время я встречался с одной замечательной девушкой, но объясниться с ней у меня не хватило духу. И я позорно сбежал. Хочется верить, что она меня уже простила.

Стремились себя как-то показать?

Мы были сутками на виду друг у друга: занятия заканчивались в час ночи, мы оставались на ночные репетиции. У Ники было и остается немало поклонников. Я занял очередь и принялся ухаживать. Ухаживал я странно. То танец ей подарю, то огромную банку солений, которые она так любила. Ухаживал-ухаживал, обернулся: 17 лет позади. А я-то думаю: чего так трудно ухаживать стало? Вот принеси ей сейчас банку с соленьями, она обрадуется? Не тут-то было!

Когда вы после института уезжали в Америку, Ника легко вас отпустила?

Она не сказала мне тогда: «Все это глупости, выкинь из головы». Она сказала: «Попробуй, посмотрим, что получится». И отпустила на долгих два года, а потом оставила театр и приехала ко мне. Она боялась, что я превращусь в человека, который не знает, для чего живет. Мы победили эту беду, но появилась новая. Ника долго оставалась без актерской работы. Она тоже не должна превратиться в человека, который не знает, для чего живет. Вместе легче побеждать обстоятельства, и мы их победим.

Ирина Виноградова