Максим Матвеев: «Мне интересно провоцировать зрителя»

Суббота. 9 утра. Совсем немосковское время для разговоров. В Москве в выходные так рано встают те, кто еще не поборол джетлаг или только с поезда. Максим как раз с поезда, но уже позавтракал, улыбается и готов к работе. Предложить актеру пофантазировать на тему Джокера придумал наш заместитель главного редактора. Но Максим ответил, что ему в этом смысле ближе главный герой романа Виктора Гюго «Человек, который смеётся» Гуинплен. И вот в канун «Оскара-2020» команда ОK! собралась в студии, чтобы с помощью Максима создать историю-антиутопию с участием этих двух персонажей. 

Максим, ты «Джокера» смотрел?
Да, конечно. Я любитель фантазийного жанра и комиксов. И у меня, как у всех, есть какие-то свои стереотипы. В том числе относительно Джокера. Но Тодд Филлипс своим фильмом их сбил. «Джокер» — мощное режиссерское высказывание. А если брать актерскую работу Феникса, она превзошла мои ожидания. Ведь от такого экстравагантного персонажа ты ждешь ярких, нестандартных реакций. Но я для себя отметил, что, несмотря на всю экспрессию, которая там есть, Феникс очень сосредоточенно идет по дорожке развития героя. Не делает ничего лишнего, хотя там так можно было давануть тюбик. И, в принципе, это было бы оправданно. Это так загадочно, таинственно и даже страшно.  

Ты ведь занимался с американским коучем. Там совсем другой подход? 
Там система отлажена. Это оптимизирует процесс и делает его, на мой взгляд, очень правильным. Если мы берем актерскую технологию, она больше структурирована. Это круто. Потому что тут ты берешься за материал, и у тебя сразу куча мыслей. Тебя туда-сюда шатает. Ты за все хватаешься — надо почитать там, надо придумать тут. А у американцев всё четко. Сделал первый шаг? Не сделал? Не переходи к следующему. Пошаговая система собирает и делает тебя более продуктивным. 
Расскажи о своей последней работе.
10 февраля Первый канал начинает показывать сериал «Триггер», в котором я сыграл психотерапевта Артёма Стрелецкого.
Чем этот проект был тебе интересен?
Да много чего было интересного. В первую очередь я благодарен, если уж идти по американским канонам, шоураннеру проекта. Такая опция теперь есть и у нас. Это максимально погруженный в материал человек, который отвечает за идею и ее воплощение. В продюсерской компании «Среда» Александра Цекало это делает Александра Ремизова. Она была идейным вдохновителем «Триггера» и позвала в нем участвовать меня. Кстати, «Среда» построена по западному принципу, и на моей практике это первая компания, которая начинает читку больше чем за полгода до старта съемок. 
Долго снимали?
Съемочный период тоже был, по моим меркам, исключением. Я первый раз работал на проекте на 16 серий. Сложно распределить персонажа на такой длительный период. Это был большой забег. Но опять же помогла система. Был составлен график роли, в который вошли все сцены с моим участием. Для каждой придумали какие-то физические и эмоциональные штуки. И группа собралась талантливая. За всё время съемок, а в моем случае это было около 100 смен, у нас ни разу не возникло ощущения усталости друг от друга. До конца работали так, как будто это первый день. Вот это меня тоже очень удивило.
Уже видел, что получилось на выходе?
Только каннскую премьеру. Очень хочется посмотреть весь материал. Причем это один из немногих случаев, когда у меня возникает такое желание. 

А что такого в «Триггере», что тебе самому хочется посмотреть сериал целиком?
Истории пациентов, которым по сценарию помогает мой персонаж. Они просто невероятные.
Откуда взялись истории?
Они реальные. Все из практики нашего консультанта — психолога-провокатора Сергея Насибяна. 
Прости, что значит психолог-провокатор? Это такая специализация?
Да. На подготовительном периоде я расспрашивал Сергея, как ведется сеанс. На чем основана провокация? За что психолог цепляется, делая ее точной, чтобы она не просто оскорбляла и выбивала из колеи, а решала проблему? Он мне долго рассказывал. И я предложил: «Окей, давай всё отбросим, и я тебе просто расскажу о себе. Хочу почувствовать себя на месте пациента в твоей епархии». Я начал, и он в какой-то момент так точно выбил меня из колеи, обратив внимание на какие-то мои детские поступки: «Вот сейчас ты действуешь потому, что тогда было вот это». И в этот момент (не хочу уточнять, что конкретно, слишком интимная штука) я сказал: «Всё. Стоп. Мне очень интересно, но я не могу продолжать». У меня уже сильно подкатывала эмоция к горлу, а рядом сидели продюсеры, режиссеры... 
Не готов был плакать при людях?
Не готов продолжать разговор. Мне нужна была пауза, чтобы переварить всё, что он сказал. При людях плакать — ничего страшного в этом нет. 
Максим, а сам ты как — не чужд психологии?
Я люблю эту штуку. Во-первых, я убежден, что психологию нужно изучать людям моей профессии. Она дает много ключиков к... (с иронией) постижению человеческих мотиваций. А во-вторых, мне самому это нравится. Так что я полностью совпал с темой «Триггера», которая, при всей своей агрессивности, очень человеколюбивая. 
То есть ты от провокации, как от метода работы с людьми, не в шоке? Я-то всегда считала это запрещенным приемом.
От провокации я не в шоке. Я был в шоке от другого. Когда Сергей начал мне рассказывать, какие к нему приходят пациенты и какие у них проблемы, я сказал: «Сергей, у меня в башке не укладывается, как люди могут быть способны на такие вещи».

Например? 
Я не могу сказать. Это ужасно. И второй вопрос, который у меня к нему был: «Как ты живешь с такой информацией?» 
И как он живет?
Сказал, что устраивает для себя «зоны молчания», ретриты, которые помогают ему очиститься и сбросить нервное напряжение. 
Ну и кроме того, насколько я знаю, все практикующие психотерапевты обязаны регулярно проходить психотерапию. Ты, кстати, когда-нибудь был у психотерапевта?
Был. Можно, конечно, до поры до времени копаться в себе самостоятельно, но нужен взгляд человека со стороны, который направит и, главное, подскажет, откуда взялась проблема. Ты доходишь до определенного этапа, что-то про себя понимаешь, и потом необходимо время на то, чтобы осознать и поменять. Это действительно любопытная и помогающая сфера, в которую, как мне кажется, не нужно стыдиться ходить. 
Запутавшимся, нервным и злым — согласна. Но ты же вроде по жизни хороший, добрый человек…
Это так кажется! (Смеется.) Я импульсивный и агрессивный. 
И провокатор?
Эту потребность я реализую в работе. Мне интересно провоцировать зрителей, и я понимаю, что со сцены я могу это делать. 
К примеру, такого меня, каким я предстаю в спектакле «Кинастон», мало кто ожидает увидеть. Это провокация? Да, абсолютно.  
Максим, ты продолжаешь заниматься благотворительным фондом «Доктор клоун»?
В связи с тем, что моя жизнь — по семейным и всяким другим обстоятельствам — локализуется сейчас в Петербурге, я отошел от крупных дел, но продолжаю участвовать в информационной поддержке и в организационной части. Считаю одной из крупнейших побед прошлого года то, что мы прошли конкурс и стали партнерами фонда «Друзья», который помогает благотворительным фондам развивать свою структуру. Вообще, в том году в этой сфере было много хорошего и важного, что вплеснуло в наш фонд новую жизнь. Всё здорово. Всё живет. Планы грандиозные.
Откуда взялась идея посещать больницы и развлекать детей в костюме клоуна?
Если говорить о том, почему я и мои коллеги когда-то этим занялись, — это личный опыт каждого из нас попадания в детстве в больницу. Для всех для нас это время было окрашено одной эмоцией: нам всем там было одиноко, зябко, невкусно. В наше личное пространство вторгались люди, которые занимались чем-то непонятным. Конечно, они нас лечили, но для нас это был некий стресс. Хотелось внести в эту картину какую-то яркую краску. Тем более что мы занимаемся детьми, которые не выходят из больницы по несколько месяцев, а некоторые — и лет. Таких достаточно много. У врачей не всегда хватает времени заниматься их эмоциональным настроем. А он, я убежден, влияет на процесс выздоровления очень сильно. Это не пустые слова. Есть много зарубежных исследований на эту тему. А из популярной литературы могу назвать прекрасную книгу Дэниела Гоулмана «Эмоциональный интеллект», большая часть которой посвящена как раз этому вопросу. Пациенты в позитивном настрое выздоравливают в среднем на пять дней быстрее — факт, который должен вызывать интерес, в том числе в финансовом плане. Это я сейчас пытаюсь спонсоров мотивировать. (Смеется.) Тем не менее наша организация была создана, чтобы помочь детям справиться с «синдромом госпитализма». 

Почему ты решил переехать в Петербург?
Там удобнее для детей. Москва прекрасная, но пробок много. Ты пока доедешь из школы до кружка, а потом обратно — потратишь полдня. А там всё в шаговой доступности. В Аничковом дворце, который совсем рядом с нашим домом, есть бесплатные кружки на любой вкус, от спортивных до творческих. «Кружок создания картины скотчем»? Есть! (Смеется.) Андрюха любит шахматы и робототехнику. 
Хорошо, а как Максим-психолог может оценить Максима-отца, если вспомнить, что все наши проблемы из детства?
Когда мы с Сергеем обсуждали эту тему, он сказал: «У наших детей всегда будет что нам предъявить». 
Ты в плане ошибок воспитания не обделил ни старшего, ни младшего? Или Грише достался более совершенный отец?
Хочется в это верить. (Улыбается.) Есть же так называемый синдром первого ребенка. Потому что каким бы ты ни был подкованным и уверенным в себе, всё равно первый ребенок получает одно внимание, а второй — его же, но... немного другого качества. Конечно, во втором случае ты более расслабленный и чего-то не делаешь, дабы избежать той же гиперопеки. Главное, что нужно понять, ребенок — личность с момента рождения. Ни в коем случае нельзя детям что-либо навязывать. У них настолько развита интуиция, что им надо доверять. Во всем. Но я отношусь нормально к тому, что с Андрюхой, со старшим, я был таким, а с Гришаней — другим. Через это проходят все, и это меня успокаивает. 

Текст: Юлия Сонина. Художник по гриму: Мария Титова. Продюсеры съёмки: Максим Матвеев, Ксения Дрёмова