Чулпан Хаматова и Инга Оболдина — друг о друге и об общем спектакле «Две комнаты»

Назвать «Две комнаты» классическим спектаклем в традиционном понимании сложно. Это скорее череда визуальных и хореографических фантазий, выразительных мизансцен.

В качестве декораций — две аскетичные комнаты. По обе стороны перегородки — героини Чулпан Хаматовой и Инги Оболдиной, которые проживают один день накануне полного солнечного затмения. Они принимают гостей и выясняют отношения с мужчинами, родственниками и домашними животными. Кажется, что их разделяет стена, но на самом деле сближает общая радость, любовь, разочарование, ожидание, боль и надежда.

Каждая сцена — это сложные пластические этюды (хорегографы-постановщики Евгений Кулагин и Иван Естегнеев) в исполнении артистов «Гоголь-центра», среди которых Один Байрон, Игорь Шаройко, Гоша Кудренко, Евгений Романцов. Игра света и звуковое сопровождение меняют пространство сцены и настроение спектакля ежеминутно. А проекция видео на два больших экрана создает эффект параллельного монтажа в кино.

Мы побеседовали с исполнительницами главных ролей Чулпан Хаматовой и Ингой Оболдиной во время репетиции накануне премьеры.

ЧУЛПАН ХАМАТОВА

Чулпан Хаматова и Инга Оболдина

Чулпан, в «Гоголь-центре» вы играете уже довольно давно. Как бы вы охарактеризовали эту сцену?

«Гоголь-центр» — театр очень дерзновенный, не боящийся рисков, экспериментов, проб и ошибок. Для меня эта сцена — возможность всё время раскрывать в себе новые грани.

Чем вас заинтересовали «Две комнаты»?

Немаловажным фактором было желание поиска какого-то нового языка. Хотелось эксперимента, плаванья в море, в которое я никогда не входила. И в этом смысле «Две комнаты» — идеальное пространство. Здесь нет ни пьесы, ни диалогов — здесь есть сплошная импровизация, которую мы, актеры, развиваем сами. Я очень надеюсь, что этот опыт поможет мне, как художнику, заглянуть глубже внутрь себя. Ремесленно я много чем владею.

Но за всеми этими дурацкими званиями, за таким огромным количеством штампов, за абсолютной уверенностью в своих силах я стала ловить себя на мысли, что все время использую одни и те же инструменты и не даю себе права на эксперименты и ошибки.

Какие актерские задачи вам приходилось решать?

Полотно этого спектакля соткано буквально из воздуха, этюды придуманы артистами. Мне повезло с такими прекрасными партнерами, которые вдохновляют и дают нужный импульс. Я не знаю ни одного такого театра в России, как «Гоголь-центр», где актеры готовы буквально убиться ради роли. Я тоже заражаюсь их энтузиазмом и иду за ними!

Ваш главный партнер по спектаклю — Инга Оболдина. Не тяжело двум большим актрисам делить одну сцену?

Тут главное — правильно поставить двух актрис в пространстве. Мы вообще не пересекаемся и весь спектакль существуем параллельно, разделенные стеной (Улыбается). Важно не конкурировать и не тянуть одеяло на себя. Это работа, и она двусторонняя. К счастью, Инга — актриса такой мощи, личность такого объема, что мне и в голову не приходит заподозрить ее в соперничестве, нездоровых амбициях и прочих вещах, достаточно привычных в нашей профессии.

С какими эмоциями зрители будут уходить после спектакля, как думаете?

Пока не знаю. Трудно сказать. Наверное, зрители задумаются о том, что нужно ценить каждое мгновение, находить во всем красоту и успевать жить.

Режиссер Евгений Кулагин так сказал о спектакле «Две комнаты»: «Он о том, что жизнь нужно прожить так, чтобы не жалеть, что что-то недосказано, недоделано, недофантазировано». Вы реализовались и как актриса, и как общественный деятель, и как мама. Что в вашей жизни пока «недофантазировано»?

Я хочу знать много языков, хочу уметь играть на всех музыкальных инструментах, уметь рисовать, писать стихи, я хочу быть доктором, я хочу быть путешественником. Сохранить жажду жизни мне помогает осознание, что ты никогда не знаешь, какой тебе отрезан кусок пребывания на этой земле. В следующую минуту всё может закончиться. Меня очень подпитывают люди вокруг, мои дети, коллеги, друзья. Все наши сложности и трудности зависят от ракурса, с которого мы на них смотрим. С одного ракурса это будут неподъемные камни, а с другого — легкое лебединое перышко.

ИНГА ОБОЛДИНА

Инга Оболдина и Чулпан Хаматова

Инга, а у вас это дебют в «Гоголь-центре». Как вам новый опыт?

«Гоголь-центр» — это замечательное пространство, уникальное, живое, экспериментальное. Здесь даже сам зал и сцена необычные. Проект «Две комнаты» пришел в тот момент, когда мне это было жутко полезно. Всё то, что я знала и умела в профессии, мне кажется, уже исчерпало себя. Хотелось чего-то нового, другого, инородного. Сейчас я понятия не имею, какое это будет зрелище в конечном итоге. Да мне это и не важно. Важно, что мне нравится сам процесс репетиций и люди, с которыми я общаюсь. Про финал спектакля знает только наш режиссер Женя Кулагин. Он, конечно, феноменальный человек: сочинить такую конструкцию, найти новый язык. Именно на его репетициях ты достаешь из «закромов» то, что сам в себе не ожидал обнаружить.

«Две комнаты» — это колоссальный тренинг, это невероятные партнеры, они реально «синтетические», потрясающе двигаются, божественно звучат. И с Чулпан мы давно мечтали поработать вместе, и теперь получаем огромное удовольствие. Я ее обожаю.

Как бы вы охарактеризовали жанр «Двух комнат»?

Думаю, определения здесь не так важны. Это живая история, которая рождалась из этюдов. У нас было упражнение «Интервью». Каждый актер на ходу сочинял или вспоминал случаи из жизни. И вот Игорь Шаройко (актер Гоголь-центра – прим. ред.) рассказывал, как они с друзьями однажды встречали затмение. Тему подхватили, стали аккумулировать новые истории, поскольку с любым живым существом что-то во время таких природных явлений обязательно случается. И в итоге всё вылилось в историю двух комнат, обитательницы которых оказались в определенных ситуациях перед затмением и после. Канву спектакля, реплики сценарист Женя Казачков писал уже постфактум, после того, как побывал на наших этюдах. Мы импровизировали, в процессе рождались важные фразы, которые стали отправными точками для появления «Двух комнат».

Как готовились к роли?

«Две комнаты» — это пластический спектакль, в первую очередь. Наш хореограф Иван Естегнеев… Я бы даже назвала его режиссером по пластике. Он работает с энергиями, с ощущением партнера, с чувствами. Этот подход очень помогал в импровизациях: ты даешь обратную связь любому движению партнера, тут же пластически отыгрываешь каждый жест. И это невероятно полезный опыт. В этом проекте я вышла «за рамки». Я попробовала делать на сцене то, что раньше не любила, а если честно, не умела. Мне очень тяжело, но безумно интересно.

О чем этот спектакль, как вам кажется?

Он о чувствах, ощущениях, опасениях, мечтах, одиночестве. О том, что мы обычно скрываем от посторонних глаз. Об интимности. Но речь не о постельных сценах, конечно же. Это наши внутренние страхи, о которых не принято говорить вслух. Возможно, именно поэтому у нас так мало текста. Мы проигрываем, существуем, доносим эмоции с помощью пластики.

Сегодня на репетицию пришла младшая дочка Чулпан Хаматовой Ия. А вы свою Клару берете с собой в театр? Она знает, кем работает мама?

Клара еще очень маленькая, она младше, чем Ия. Когда со мной фотографируются, она спрашивает: «Мам, а почему к нам все подходят?» Я говорю: «Ну они, наверное, видели какой-то фильм со мной». Бывает, что другие дети смотрят на меня с горящими глазами, а у моей такого нет. Она не хочет быть актрисой. Она хочет быть полицейским, как Джуди из мультфильма «Зверополис». У нас был печальный опыт, когда мы однажды привели Клару за кулисы. Ей тогда было года два-три. Мы репетировали сцену, где в спектакле человек в шлеме с рогами держит меня за голову и что-то говорит при этом. Вполне миролюбивая сцена. Но дочке показалось, что меня обижают, и она заорала: «Мама! Беги! Это волк!» С тех пор мы не экспериментируем (Смеется).

Авторы фотографий: Sveta Mishina, Наталья Коган, Ira Polyarnaya