Игорь Чапурин
Революционер и академист, светский лев и художник-аскет... ОК! поговорил с дизайнером на праздновании юбилея его модного Дома Chapurin о ценности дружбы и тяге к переменам. Обычно Игорь не слишком многословен, однако это интервью получилось исчерпывающим <br />
DR
Такие вещи не забываются! (Улыбается.) Я сшил тогда всего одно платье. Ткани на него мне катастрофически не хватало, поэтому пришлось распороть мамин костюм и шить из него. Это черно-белое аккуратное платье стало моей первой серьезной работой. Тот факт, что его отметили в Париже, и послужил началом моей карьеры. Свою первую полноценную коллекцию я показал в Москве уже два года спустя. Она называлась To Russia with Love. Конечно, я очень волновался, но ровно до того момента, пока модели не начали выходить на подиум. После этого я вдруг почувствовал невероятное спокойствие и… удовлетворение.
В свое время вы отказались от работы в Max Mara и стали создавать костюмы… для конкурсов красоты. Впоследствии не пожалели о таком решении?
По правде говоря, выбор был несколько более глобальным — уехать на Запад или постараться создать собственный бренд здесь, на родине. И я выбрал Россию. У меня уже тогда было предчувствие, что наиболее полно реализоваться я смогу именно в своей стране. Как видите, я не ошибся.
Какие из приобретенных в то время навыков вы до сих пор используете в работе?
Два важных момента: я научился работать с вечерними платьями и общаться с разными по своему характеру людьми. Сложно представить, над каким количеством нарядов для церемоний и выступлений мы работали в то время! Причем многие из них создавались в экстремально короткие сроки, так что о ценности времени я знаю не понаслышке.
15 лет — немалый срок для российской fashion-индустрии. Как вам кажется, благодаря чему бренд Chapurin смог удержаться на плаву даже в самое тяжелое кризисное время?
Мне кажется, что прежде всего это заслуга невероятно профессиональной команды, сложившейся еще на заре моей карьеры. Мы все просто помешаны на успехе бренда. Но не меньшее значение имеет и стилистика марки, благодаря которой мы постоянно приобретаем новых клиентов. Еще очень важную роль играет диверсификация компании: мы производим не только одежду, но также мебель и аксессуары и всегда приветствуем интересные коллаборации.
Игорь, что изменилось в русской моде за эти 15 лет?
За эти годы поменялось главное — отношение потребителей к нашему отечественному дизайну. Выражение «сделано в России» перестало быть ругательным, сегодня русскими традициями и богатым культурным наследием интересуются не только в нашей стране, но и за рубежом. В целом индустрия, конечно, еще на стадии становления, но уже появились качественные печатные издания, новые марки, спрос.
А вы сами изменились за это время?
Я бы не говорил о кардинальных переменах, скорее, это процесс развития. Главное, что я приобрел за эти годы, — огромное количество прекрасных и талантливых друзей из самых разных сфер: искусства, бизнеса, моды... Что же касается моего дизайнерского почерка, то он, безусловно, тоже подвергался влиянию того или иного времени, но основная концепция осталась неизменной. Журналист Сьюзи Менкес очень точно охарактеризовала ее как smart fashion.
К разговору о ценных знакомствах. Я знаю, что в вашей карьере огромную роль сыграла итальянский модельер Ирен Голицына...
Да, это была действительно судьбоносная встреча. Мы познакомились во время одного из ее визитов в Москву. Она посмотрела мои работы и спустя некоторое время предложила мне создавать коллекции Haute Couture для ее бренда Galitzine. Ирен сыграла огромную роль и в моей карьере, и в моей жизни. Она ввела меня в мир большой европейской моды, но показала и обратную его сторону — научила отделять зерна от плевел. Она представала передо мной то в роли строгого критика, то советчика или друга, таким образом подталкивая меня к поиску собственного творческого пути.
Какая ваша коллекция или показ запомнились вам больше всего?
Я не люблю ностальгировать и вспоминать прошлое, поэтому самая главная коллекция для меня — та, над которой я работаю сейчас. Конечно, я всегда буду помнить восторг после премьеры моей кутюрной линии в отеле «Метрополь», трепет накануне своего дебютного парижского дефиле, овации зрителей в Лувре после показа коллекции «Анна Каренина»… Но нужно идти вперед, и я надеюсь, что будущее даст мне еще более сильные эмоции.
Был ли в вашей жизни оглушительный триумф? Событие, после которого вы проснулись и почувствовали себя по-настоящему знаменитым?
Полученного никогда не бывает достаточно. Когда ты достигаешь одной вершины, впереди уже маячит следующая. Но слава никогда не являлась для меня самоцелью. После московского показа, на котором были представлены платья из соломы, меня назвали новатором. После премьеры балета Cinque, для которого я создал кожаные пачки, обо мне заговорили как о художнике-революционере. На следующий день после дефиле с участием Наоми Кэмпбелл название моего бренда упоминалось в каждой второй европейской газете — от профессиональных изданий до таблоидов… Изменило ли меня это? Ничуть!
В свое время вы создавали костюмы для спектаклей Большого театра. В чем, на ваш взгляд, заключается неотъемлемая связь между модой и искусством?
Те наряды, что я делаю для театральных постановок, сложно назвать ультратрендовыми. Но как человек, занимающийся выпуском сезонных коллекций, я чувствую некое преимущество перед профессиональными костюмерами, так как точнее угадываю ожидания публики. Да, порой я позволяю себе пойти на эксперимент и привнести что-то новое, однако я всегда помню, что театр — это отдельный мир, живущий по своим законам. Я всегда строго разделяю задачи художника по костюмам и дизайнера одежды. Первый должен донести идею режиссера-постановщика, второй — подчеркнуть индивидуальность, сделать человека более привлекательным. Мода — это не искусство, за исключением Haute Couture. Это прекрасная часть нашей жизни, но она сугубо практична.