Клатчу KNOT - 10 лет
Этот год для итальянского модного дома BOTTEGA VENETA — особенный: ровно десять лет назад его креативным директором стал дизайнер ТОМАС МАЙЕР. Одним из его первых творений стал КЛАТЧ KNOT. За десятилетие работы руководитель бренда создал удивительную коллекцию маленьких сумочек. 17 ноября в бутиках Bottega Veneta по всему миру пройдет выставка «Knot: Retrospective», на которой будет выставлено более пятидесяти моделей этих знаковых клатчей. Так кто же он, творец женского счастья?
DR
Он аккуратно прячет все лейблы внутри своих творений, ведь их с первого взгляда узнают те, кто знает толк в подлинной, некричащей роскоши. Его работы для тех, кто понимает. Типичную сумку Bottega Veneta (хотя в данном случае это слово вряд ли уместно) можно узнать по фирменной тисненой фактуре кожи и лаконичной выверенной форме. Это итальянский высокий стиль, в последние десять лет воплощаемый немцем по крови Томасом Майером. «Мне всегда нравились предметы, красивые как снаружи, так и изнутри, — говорит он о своих творениях. — В этом и есть роскошь. Это очень личная вещь. И о ней никому не следует знать».
В течение десяти лет сотрудничества с лейблом этот мастер кроме сезонных коллекций prêt-à-porter, обуви, аксессуаров, мебели, а теперь и парфюма создавал изумительные маленькие сумочки Knot — клатчи, которые тут же становились объектом вожделения каждой модницы с хорошим вкусом и средствами. О, этот ласкающий слух клик! Щелк — и сумочка закрылась, а вместе с ней и мир женских тайн, куда мужчине путь заказан. Knot — это нечто большее, чем узнаваемый клатч знаменитого люкс-бренда. Придя в Bottega Veneta, Томас Майер был очарован этой эргономичной прямоугольной формой с закругленными углами. Не хватало какой-то яркой и в то же время функциональной детали... Щелк! И на клатче появилась новая застежка в форме маленького кожаного узла, который и дал сумочке ее название (knot по-английски означает «узел»). С тех пор модели сумочки Knot, ставшей знаковой для Bottega Veneta во главе с Майером, можно увидеть в каждой коллекции модного дома. Ее идеальная форма и функциональность стали образцом творчества Майера и мастеров марки. Какие только сокровища не появились за эти десять лет! Origami Knot из «мятой» кожи; Jardin Knot, выполненный из кожи, имитирующей цветущие растения; Vintage Jewel Knot, украшенный старинными кристаллами; и, конечно же, Art Deco Knot из серебра с отделкой из оникса. Ценительницам изящного особенно пришлись по вкусу модели из атласа и мягкой крокодиловой кожи. Эти, казалось бы, простые формы все время пытаются воспроизвести, но ни одна «реплика» не способна быть такой же совершенной и качественной. Все модели Knot создавались лимитированными сериями, не более ста штук, иногда их было всего лишь 25 экземпляров. Это не прихоть и не маркетинговый ход — материалы, из которых создается эта роскошь, крайне редкие, а производство такого клатча невероятно кропотливая работа. «Knot — символ Bottega Veneta, связь прошлого компании с ее будущим. Для меня это олицетворение удовольствия от дизайна, — признается Томас. — Это возможность творческого исследования особого рода».
Ему 55. Впрочем, в это верится с трудом: подтянутый, энергичный — глядя на него, в голову приходит мысль о том, что временем все же можно управлять, если подчинить его своей воле и интеллекту. А еще у Томаса Майера репутация слишком уравновешенного для мира моды человека. Капризы, порой переходящие в самодурство, как это часто бывает у больших творцов, к нему не имеют никакого отношения. Его помощники утверждают, что босс никогда не привносит в рабочую обстановку излишней драматичности, нервозности. В этом поистине гражданине мира сочетаются немецкая пунктуальность и французская изысканность, итальянская страстность и американский прагматизм.
Создатель Knot, как и других бесценных модных артефактов, родился в основанном еще древними римлянами немецком Пфорцхайме (земля Баден-Вюртемберг). Этот город иногда называют золотым из-за его старинных традиций ювелирного ремесла. Его отец был преуспевающим архитектором. «Я мог часами сидеть возле его чертежной доски, наблюдая за тем, как он работает», — вспоминает Майер. Аккуратность он точно унаследовал от отца. «Я познакомился с искусством и культурой в юные годы. Мы много путешествовали — не по миру, но по Европе». Таланты мальчика развивались не только дома, но и в школе Вальдорфа. Ее педагоги воспитывали учеников, исходя из учения австрийского философа Рудольфа Штайнера — основателя антропософии. Образовательный процесс предполагал соединение практической, художественной и концептуальной составляющей плюс поощрение творческого подхода и воображения. Заложенные с детства основы помогли юноше раскрыть свой талант.
Его профессиональное обучение началось в знаменитой Школе палаты швейного профсоюза Парижа (L’Ecole de la Chambre Syndicale de la Couture Parisienne — ECSCP). Он очень скоро обратил на себя внимание многих модных домов, и его карьера планомерно шла в гору. Guy Laroche, Sonia Rykiel, Révillon и, конечно же, Hermès, где он отвечал за создание женской коллекции prêt-à-porter, а также работал с изделиями из кожи. Работа в этой компании была для Майера бесценным опытом: «Я узнал в Hermès о страсти и терпении, — вспоминал дизайнер позднее. — Но в определенном смысле с этим проще в Италии. Существует разница между французами и итальянцами: последним нравится пробовать всё новое, в то время как французы всегда вам скажут: «Это сделано не так, как принято». Они предпочитают не сходить с этой позиции».
Как и у многих людей искусства, у него особое чувство юмора. Как-то медиагруппа оказалась в святая святых — производственных цехах Bottega Veneta в пригороде Вероны (кстати, bottega по-итальянски означает «мастерская ремесленника»). Журналисты как завороженные следили за движением острого ножа-скальпеля в руке закройщика. Куски кожи в мгновение ока превращались в заготовки для будущей сумки. Кто-то заметил, что так недолго и пораниться. «У нас редко случаются несчастные случаи: эти мастера знают, что пальцы не вырастут снова», — невозмутимо пожал плечами Томас. А еще они определенно знают, что, работая в этой компании, они приобщаются к легенде, национальной гордости Италии. Работу Майера высоко ценит глава компании PPR Франсуа-Анри Пино. «Томас — новый тип современного дизайнера. Он не притягивает внимание к своей персоне, а фокусируется на бренде, на качестве, которое определяет всё, что он делает. Мне бы не хотелось проводить параллели с Hermès. Bottega — бренд более молодой. Томас создает новый модный дом в сегменте люкс с огромным ассортиментом уровня high end, добиваясь успеха за столь непродолжительный период времени». Такие восторженные отклики супруга Сальмы Хайек вполне объяснимы: под руководством Майера Bottega Veneta увеличил объем продаж на 800 (!) процентов.
За этим фантастическим коммерческим успехом стоит десятилетие упорного труда, усилий, внедрения новых идей. Майер пришел в июне 2001 года по приглашению Тома Форда, на тот момент креативного директора Gucci. Bottega Veneta был на грани банкротства. У бренда были серьезные проблемы, вплоть до организационных. «Компания никогда не составляла архив, — вспоминает Майер, — поэтому, чтобы воссоздать историю Knot, нам приходилось искать клатчи в винтажных магазинах и частных коллекциях. Это было похоже на охоту за сокровищами». Несмотря на перспективы не самой спокойной жизни, Томас все же взялся за дело. «Перемена места не очень подходила для меня, но я почувствовал вызов, — вспоминал он, будучи уже главой преуспевающей компании. — Мне было 44 года, и я обладал достаточным жизненным опытом, чтобы сделать этот выбор. Было много неправильных вещей в тот момент: магазины в неподходящих местах, ужасная продукция с логотипом по всей Азии...»
А когда-то в 70-е мягкая сумка Hobo была обязательным аксессуаром богемных красавиц. Тусовщицы культового нью-йоркского клуба «Студия 54» обожали небольшой плетеный ридикюльчик ромбообразной формы. В 80-е успех бренда пошел на спад... Первым шагом на пути к будущему триумфу стало создание сумки Cabat (от французского cabas — «корзина для покупок»). Этому плетеному кожаному мешку с двумя ручками, без логотипов или каких бы то ни было украшений, было суждено стать одной из самых узнаваемых и продаваемых моделей. «Тогда многие недоумевали: «Кто будет тратить сумму, равную 3 800 евро, на сумку? — вспоминал Майер в интервью журналу New Yorker. — Но люди покупали. И покупают до сих пор, потому что это красиво». Потрясающий вкус Майера проявляется во всем, чем он занимается. Например, он лично принимает участие в создании дизайна бутиков Bottega Veneta, и даже бассейна на своей изысканной вилле в Палм-Бич. Да-да, в Милане, столице итальянской моды, он бывает нечасто, примерно раз десять в году. «Милан не самый мой любимый город», — честно признается дизайнер. Так что выполнив все работы, он покидает штаб-квартиру компании на Виале-Пичено и летит в солнечную Флориду, где его ждут два очаровательных чихуахуа, а также друг и коллега Эндрю Престон. С Престоном, который руководит линией Tomas Maier, они неразлучны уже лет двадцать. «Томас — мистер Сдержанность, — признался как-то в интервью Vanity Fair Престон. — Он сдержан, как и его продукт. Девиз Bottega Veneta из 70-х «Когда достаточно твоих инициалов» как нельзя лучше подходит ему. Утонченный, он только для тех, кто в теме. Ему не надо ничего доказывать. Понимаете ли вы это или нет. Нравиться всем — не его жизненная стезя».
К русским поклонникам Bottega Veneta Майер относится очень тепло: «Это стремительно растущий рынок, причем очень изысканный, особенный. Женщины хотят нечто такое, чему бы они могли радоваться долгое время, а может, и передать по наследству». Примером таких семейных драгоценностей вполне может служить клатч, созданный маэстро специально для российских почитательниц. Пару лет назад он прилетал в Москву всего лишь на одни сутки, чтобы лично представить коллекцию из тридцати экземпляров, а также побывать в бутиках модного дома в Третьяковском проезде и в «Барвиха Luxury Village». Как признавался тогда Томас, русское искусство интересовало его всегда. Живя в Париже, он часто заглядывал в антикварные магазинчики, полные предметов русской старины, и любовался ими. Когда-то он черпал вдохновение в коллекциях украшений, принадлежащих некогда Екатерине Великой. «Я так много о них читал, что просто не мог упустить такую возможность!» — признавался тогда Майер. Несмотря на жесткий график, он нашел время, чтобы осмотреть коллекции Кремля. Впрочем, Томас Майер мыслит гораздо шире, чем многие представители элитарной моды. Круг его профессиональных интересов не сужен до luxury-сегмента. «Свитер ценой в $100 должен выглядеть красивой вещью. Когда я был совсем юным, дешевое выглядело дешевым, но сейчас недорогая вещь — вы не можете сегодня назвать ее дешевой — может быть сделана со вкусом».
В течение десяти лет сотрудничества с лейблом этот мастер кроме сезонных коллекций prêt-à-porter, обуви, аксессуаров, мебели, а теперь и парфюма создавал изумительные маленькие сумочки Knot — клатчи, которые тут же становились объектом вожделения каждой модницы с хорошим вкусом и средствами. О, этот ласкающий слух клик! Щелк — и сумочка закрылась, а вместе с ней и мир женских тайн, куда мужчине путь заказан. Knot — это нечто большее, чем узнаваемый клатч знаменитого люкс-бренда. Придя в Bottega Veneta, Томас Майер был очарован этой эргономичной прямоугольной формой с закругленными углами. Не хватало какой-то яркой и в то же время функциональной детали... Щелк! И на клатче появилась новая застежка в форме маленького кожаного узла, который и дал сумочке ее название (knot по-английски означает «узел»). С тех пор модели сумочки Knot, ставшей знаковой для Bottega Veneta во главе с Майером, можно увидеть в каждой коллекции модного дома. Ее идеальная форма и функциональность стали образцом творчества Майера и мастеров марки. Какие только сокровища не появились за эти десять лет! Origami Knot из «мятой» кожи; Jardin Knot, выполненный из кожи, имитирующей цветущие растения; Vintage Jewel Knot, украшенный старинными кристаллами; и, конечно же, Art Deco Knot из серебра с отделкой из оникса. Ценительницам изящного особенно пришлись по вкусу модели из атласа и мягкой крокодиловой кожи. Эти, казалось бы, простые формы все время пытаются воспроизвести, но ни одна «реплика» не способна быть такой же совершенной и качественной. Все модели Knot создавались лимитированными сериями, не более ста штук, иногда их было всего лишь 25 экземпляров. Это не прихоть и не маркетинговый ход — материалы, из которых создается эта роскошь, крайне редкие, а производство такого клатча невероятно кропотливая работа. «Knot — символ Bottega Veneta, связь прошлого компании с ее будущим. Для меня это олицетворение удовольствия от дизайна, — признается Томас. — Это возможность творческого исследования особого рода».
Ему 55. Впрочем, в это верится с трудом: подтянутый, энергичный — глядя на него, в голову приходит мысль о том, что временем все же можно управлять, если подчинить его своей воле и интеллекту. А еще у Томаса Майера репутация слишком уравновешенного для мира моды человека. Капризы, порой переходящие в самодурство, как это часто бывает у больших творцов, к нему не имеют никакого отношения. Его помощники утверждают, что босс никогда не привносит в рабочую обстановку излишней драматичности, нервозности. В этом поистине гражданине мира сочетаются немецкая пунктуальность и французская изысканность, итальянская страстность и американский прагматизм.
Создатель Knot, как и других бесценных модных артефактов, родился в основанном еще древними римлянами немецком Пфорцхайме (земля Баден-Вюртемберг). Этот город иногда называют золотым из-за его старинных традиций ювелирного ремесла. Его отец был преуспевающим архитектором. «Я мог часами сидеть возле его чертежной доски, наблюдая за тем, как он работает», — вспоминает Майер. Аккуратность он точно унаследовал от отца. «Я познакомился с искусством и культурой в юные годы. Мы много путешествовали — не по миру, но по Европе». Таланты мальчика развивались не только дома, но и в школе Вальдорфа. Ее педагоги воспитывали учеников, исходя из учения австрийского философа Рудольфа Штайнера — основателя антропософии. Образовательный процесс предполагал соединение практической, художественной и концептуальной составляющей плюс поощрение творческого подхода и воображения. Заложенные с детства основы помогли юноше раскрыть свой талант.
Его профессиональное обучение началось в знаменитой Школе палаты швейного профсоюза Парижа (L’Ecole de la Chambre Syndicale de la Couture Parisienne — ECSCP). Он очень скоро обратил на себя внимание многих модных домов, и его карьера планомерно шла в гору. Guy Laroche, Sonia Rykiel, Révillon и, конечно же, Hermès, где он отвечал за создание женской коллекции prêt-à-porter, а также работал с изделиями из кожи. Работа в этой компании была для Майера бесценным опытом: «Я узнал в Hermès о страсти и терпении, — вспоминал дизайнер позднее. — Но в определенном смысле с этим проще в Италии. Существует разница между французами и итальянцами: последним нравится пробовать всё новое, в то время как французы всегда вам скажут: «Это сделано не так, как принято». Они предпочитают не сходить с этой позиции».
Как и у многих людей искусства, у него особое чувство юмора. Как-то медиагруппа оказалась в святая святых — производственных цехах Bottega Veneta в пригороде Вероны (кстати, bottega по-итальянски означает «мастерская ремесленника»). Журналисты как завороженные следили за движением острого ножа-скальпеля в руке закройщика. Куски кожи в мгновение ока превращались в заготовки для будущей сумки. Кто-то заметил, что так недолго и пораниться. «У нас редко случаются несчастные случаи: эти мастера знают, что пальцы не вырастут снова», — невозмутимо пожал плечами Томас. А еще они определенно знают, что, работая в этой компании, они приобщаются к легенде, национальной гордости Италии. Работу Майера высоко ценит глава компании PPR Франсуа-Анри Пино. «Томас — новый тип современного дизайнера. Он не притягивает внимание к своей персоне, а фокусируется на бренде, на качестве, которое определяет всё, что он делает. Мне бы не хотелось проводить параллели с Hermès. Bottega — бренд более молодой. Томас создает новый модный дом в сегменте люкс с огромным ассортиментом уровня high end, добиваясь успеха за столь непродолжительный период времени». Такие восторженные отклики супруга Сальмы Хайек вполне объяснимы: под руководством Майера Bottega Veneta увеличил объем продаж на 800 (!) процентов.
За этим фантастическим коммерческим успехом стоит десятилетие упорного труда, усилий, внедрения новых идей. Майер пришел в июне 2001 года по приглашению Тома Форда, на тот момент креативного директора Gucci. Bottega Veneta был на грани банкротства. У бренда были серьезные проблемы, вплоть до организационных. «Компания никогда не составляла архив, — вспоминает Майер, — поэтому, чтобы воссоздать историю Knot, нам приходилось искать клатчи в винтажных магазинах и частных коллекциях. Это было похоже на охоту за сокровищами». Несмотря на перспективы не самой спокойной жизни, Томас все же взялся за дело. «Перемена места не очень подходила для меня, но я почувствовал вызов, — вспоминал он, будучи уже главой преуспевающей компании. — Мне было 44 года, и я обладал достаточным жизненным опытом, чтобы сделать этот выбор. Было много неправильных вещей в тот момент: магазины в неподходящих местах, ужасная продукция с логотипом по всей Азии...»
А когда-то в 70-е мягкая сумка Hobo была обязательным аксессуаром богемных красавиц. Тусовщицы культового нью-йоркского клуба «Студия 54» обожали небольшой плетеный ридикюльчик ромбообразной формы. В 80-е успех бренда пошел на спад... Первым шагом на пути к будущему триумфу стало создание сумки Cabat (от французского cabas — «корзина для покупок»). Этому плетеному кожаному мешку с двумя ручками, без логотипов или каких бы то ни было украшений, было суждено стать одной из самых узнаваемых и продаваемых моделей. «Тогда многие недоумевали: «Кто будет тратить сумму, равную 3 800 евро, на сумку? — вспоминал Майер в интервью журналу New Yorker. — Но люди покупали. И покупают до сих пор, потому что это красиво». Потрясающий вкус Майера проявляется во всем, чем он занимается. Например, он лично принимает участие в создании дизайна бутиков Bottega Veneta, и даже бассейна на своей изысканной вилле в Палм-Бич. Да-да, в Милане, столице итальянской моды, он бывает нечасто, примерно раз десять в году. «Милан не самый мой любимый город», — честно признается дизайнер. Так что выполнив все работы, он покидает штаб-квартиру компании на Виале-Пичено и летит в солнечную Флориду, где его ждут два очаровательных чихуахуа, а также друг и коллега Эндрю Престон. С Престоном, который руководит линией Tomas Maier, они неразлучны уже лет двадцать. «Томас — мистер Сдержанность, — признался как-то в интервью Vanity Fair Престон. — Он сдержан, как и его продукт. Девиз Bottega Veneta из 70-х «Когда достаточно твоих инициалов» как нельзя лучше подходит ему. Утонченный, он только для тех, кто в теме. Ему не надо ничего доказывать. Понимаете ли вы это или нет. Нравиться всем — не его жизненная стезя».
К русским поклонникам Bottega Veneta Майер относится очень тепло: «Это стремительно растущий рынок, причем очень изысканный, особенный. Женщины хотят нечто такое, чему бы они могли радоваться долгое время, а может, и передать по наследству». Примером таких семейных драгоценностей вполне может служить клатч, созданный маэстро специально для российских почитательниц. Пару лет назад он прилетал в Москву всего лишь на одни сутки, чтобы лично представить коллекцию из тридцати экземпляров, а также побывать в бутиках модного дома в Третьяковском проезде и в «Барвиха Luxury Village». Как признавался тогда Томас, русское искусство интересовало его всегда. Живя в Париже, он часто заглядывал в антикварные магазинчики, полные предметов русской старины, и любовался ими. Когда-то он черпал вдохновение в коллекциях украшений, принадлежащих некогда Екатерине Великой. «Я так много о них читал, что просто не мог упустить такую возможность!» — признавался тогда Майер. Несмотря на жесткий график, он нашел время, чтобы осмотреть коллекции Кремля. Впрочем, Томас Майер мыслит гораздо шире, чем многие представители элитарной моды. Круг его профессиональных интересов не сужен до luxury-сегмента. «Свитер ценой в $100 должен выглядеть красивой вещью. Когда я был совсем юным, дешевое выглядело дешевым, но сейчас недорогая вещь — вы не можете сегодня назвать ее дешевой — может быть сделана со вкусом».