Марьяна Спивак: «Наверное, мое счастье, что я мало снималась в сериалах»

И сразу — Каннский фестиваль, «Кинотавр», повышенное внимание коллег, журналистов. В фильме «Нелюбовь» Марьяна сыграла замечательно. И с такой документальной достоверностью, что возникает ощущение, будто и сама она воспринимает мир в столь же мрачных, беспросветных тонах. Хотя на самом-то деле всё обстоит иначе

Несколько лет назад мы с тобой беседовали на радио, и ты говорила, что у тебя совершенно нет возможности сниматься в кино, потому что ты играешь чуть ли не по тридцать спектаклей в месяц. Ситуация изменилась?

Тогда по двадцать – двадцать пять спектаклей у меня было, уже не помню точно. Да, ситуация поменялась, наш театр сейчас находится в состоянии ремонта, многие спектакли ушли из репертуара в связи с переездом и в связи с тем, что декорации негде хранить. И еще я уходила в декрет, а пока была в декрете, ввели второй состав в некоторые спектакли. Так что сейчас, с рождением ребенка, у меня, как ни странно, появилась возможность сниматься, а не наоборот, как это обычно бывает.

Раньше ты в основном снималась в сериалах. А ведь часто бывает так, что актеры просто застревают в этом сериальном пространстве.

Наверное, мое счастье, что я мало снималась в сериалах, скажем так, я вообще мало снималась. «Нелюбовь» — мой первый полный метр.

Андрей Петрович Звягинцев всегда пытается найти новые лица, незамыленные, поэтому, когда мы с ним встретились первый раз, он вообще не знал, кто я и что я. Меня Элина Терняева, наш кастинг-директор, позвала, она меня знает по спектаклю Юрия Бутусова «Чайка». И вот мы со Звягинцевым встретились, поговорили один раз, второй. А потом на какой-то из встреч он мне рассказывает: «Еду я с водителем по Садовому кольцу и вдруг вижу в окно автобус с рекламой сериала «Напарницы», и лицо в рекламе очень знакомое. И я говорю: «Притормози-ка, водитель!» Он так расстроился: «Да что ж она наделала! Только я нашел актрису, которую никто не знает, а она уже тут на автобусе мимо едет!» Но слава богу, это ничему не помешало. На самом деле так получилось, что ничего не было, не было, а потом раз — и сериал 20-серийный с главной ролью, а потом сразу полный метр.

Думаешь, это случайность?

Не знаю. Может быть, пришло время какого-то взросления. Это произошло с рождением ребенка: как-то соотношение внутреннего и внешнего уравновесилось. Я, по крайней мере, стала чувствовать себя увереннее.

Мне кажется, ты по своей природе человек неконфликтный, такая спокойная, даже меланхоличная, хотя роли у тебя совсем иные — яркие, экспрессивные. Одна Катарина в спектакле «Укрощение» чего стоит!

Я правда совсем не конфликтная. (Улыбается.) Ну артисты — они же ненормальные, им необходимы всё время какие-то всплески эмоциональные. Поэтому здорово, что у меня есть такие роли и я могу выразить эти эмоции вне дома. Как только в работе появляется простой, хочется дома закатить какой-нибудь скандал.

Закатываешь?

Да нет!

Мужу в этом смысле повезло с тобой?

Мне кажется, нам вообще друг с другом повезло: мы с Антоном (актер Антон Кузнецов. — Прим. ОК!) служим в одном театре, и получается, что мы двадцать четыре часа в сутки вместе. И не устаем друг от друга. Это здорово. Теперь стараемся быть втроем — с сыном Гришей. Сейчас такая гармония, слава богу.

То есть ты сейчас совершенно домашняя девушка, да?

Скорее да. Такие истории, как Канны сначала, потом «Кинотавр», — всё это не очень для меня привычно.

Но ведь повышенное внимание наверняка тешит актерское самолюбие?

Не могу сказать, нравится мне это или не нравится. Такое ощущение, что у меня просто появилась какая-то новая роль, с которой надо справляться. Может, когда-нибудь это станет для меня органичным. А пока это просто приключение. Меня раньше всё устраивало: я очень люблю свой театр, очень люблю спектакли, в которых играю...

...И за личным счастьем далеко ходить не пришлось.

Да, но это случилось не сразу. Мы несколько лет вместе работали. Антон пришел на год позже меня в театр: я — в 2006 году, он — в 2007-м. Мы вместе играли в «Синем Чудовище», он — Панталоне, я — Дардане. И не было и мысли такой, что мы когда-нибудь будем вместе, потому что я была замужем, а он женат.

Ах вот как!

Да. И собственно, у всех всё было прекрасно. Правда, через пару-тройку лет наши браки накрылись медным тазом, и как-то случайно это совпало с выпуском бутусовской «Чайки», судьбоносной, в которой Антон играл Медведенко, а я — Машу. И вот он начал за мной ухаживать, а у меня такой был раздрай в личной жизни: мы с мужем разводились, и мне так не хотелось, чтобы рядом со мной сейчас появился кто-то новый. Я говорила: «Пожалуйста, отстань ты от меня, ну не надо, пойми, я хочу сейчас быть одна».

Открытым текстом так прямо и говорила?

Да, открытым текстом!

Мне тогда вообще не хотелось отношений, мне не хотелось, чтобы в моем доме был какой-то мужчина.

Только вещи мужа из шкафа все выгребла, и чтобы снова?! Нет, не хочу! А он с упорством добивался меня, мне это уже стало казаться отголосками репетиций — всё идет по накатанной. В общем, я так долго ему отказывала, что в какой-то момент он плюнул и сказал: «Ну и ладно». А когда он плюнул, я сказала, мол, ну как это, погоди, что значит «ну и ладно», мне это, в общем-то, даже нравится! Я же уже привыкла к его ухаживаниям.

И ты посмотрела на Антона другими глазами?

Да, и вдруг я увидела, что он стал обращать внимание на других женщин, мне это очень не понравилось. В итоге мы стали встречаться, но не афишировали наши отношения, шифровались в театре. А потом уже стало понятно, что всё серьезно, всё правильно, что, кажется, мы знаем друг друга всю жизнь и что это какая-то нелепость, что раньше мы не были вместе.

Здорово!

И вот уже семь лет мы вместе, двадцать четыре часа в сутки.

А кстати, твой первый муж тоже актер?

Да, это мой однокурсник Кирилл Петров, он служит в «Ленкоме». Он прекрасный, замечательный, я его до сих пор по-дружески люблю, мы с ним расстались в хороших отношениях.

Это был ранний брак, студенческий?

Мы со второго курса были вместе, поженились через два года после окончания института. Поздновато, наверное. Поэтому сейчас я и не выхожу замуж, мы с Антоном не расписаны.

Это принципиальная позиция?

Да. Мне почему-то кажется, что, как только мы распишемся, что-то пойдет не так, что это для меня какая-то плохая примета. У меня страх перед этим всем.

Страх свадьбы, новой фаты?

Это мой пунктик, комплекс или еще что-то. Я считаю, что если нам хорошо вместе, если у нас есть ребенок, то совсем не обязательно какой-то штамп ставить, кому-то что-то доказывать. Зачем?

А как Антон к этой ситуации относится?

Он с ней свыкся. Он звал меня несколько раз замуж, но я пока... Я не зарекаюсь, конечно. Всё может измениться. Я периодически начинаю хотеть, но потом говорю себе: не надо. (Улыбается.)

Значит, у тебя сильная любовь, которую ты боишься потерять, раз такая фобия существует.

Да, да. У меня просто еще такая семейная история есть: бабушка была в разводе, мама дважды в разводе. И у меня с детства было такое ощущение, что полной семьи не существует, что это в принципе невозможно. Даже если у моих знакомых всё было хорошо, мне казалось, что всё это фикция. Думала, это нормально, когда ребенок растет с мамой, когда мама может починить розетку, забраться на стремянку и забить гвоздь, — всё так и должно быть.

Тебя мама так и воспитывала?

Да, мы с ней вместе росли, хотя папа всегда в моей жизни присутствовал. Но жила я с мамой. И мама — это мама, папа — это папа, а общая семья — это что-то сказочное, несбыточное. А сейчас мне кажется, что семья — это только втроем, вчетвером, если бог даст, и что по-другому и быть не может.

У вас у обоих уже есть личный опыт, вы сейчас наверняка стараетесь не повторять ошибок прошлого. Или ошибок как таковых и не было?

Мне кажется, мой первый брак не ошибка. Всё случилось так, как должно было случиться. Если бы мы тогда не развелись, мы бы с Антоном могли не встретиться. У моего бывшего мужа растут две прекрасные дочери, у меня — прекрасный сын. Все сейчас счастливы, да и тогда мы были счастливы. Просто это жизнь... Всё меняется, любовь перерастает в дружбу, главное, чтобы дружба не уходила.

В твоих нынешних отношениях любовь тоже перешла в дружбу?

Но осталась при этом любовью. Она была дружбой, дружба перетекла в любовь, и как-то вот так и существует всё параллельно.

Да, это диалектика жизни. Марьяна, а каково было играть в фильме Звягинцева героиню, которой не нужен ребенок? Она разводится с мужем, оба думают, куда ребенка отдать — в детский дом или еще куда-то.

Когда мне прислали сценарий, у меня не было сомнений, что эта история должна быть снята, это очень важная и нужная история человечества. Хотя, конечно, была тень страха, что это всё может прорасти в жизнь.

Вот я как раз про твои суеверия.

Обычно со всеми моими страхами мне помогает справляться Антон. Так было и со съемками в сериале «Напарницы». Грише месяц был, когда меня позвали на пробы. Позвонила Гузэль Киреева, режиссер. Я говорю: «Гузэль, я счастлива, что вы меня зовете, но я только родила». Она сказала: «Ну и что». Я пришла на пробы... Ну как ходят на пробы те, кто не снимается: ну пойду и пойду, ничего особенного.

А что, часто было такое, что звали на пробы и не снимали?

Конечно. Я думала, в очередной раз скажут «спасибо, мы вам позвоним». Лучше ни на что не надеяться и ничего не ждать, тогда, может быть, что-нибудь случится. А когда мне сказали, что я утверждена, подумала: как утвердили? Что я буду с этим делать? У меня есть время сниматься, но у меня маленький ребенок, я не готова его сейчас оставить, няню никакую не хочу. Счастье, что у Антона было в этот момент свободное время, он поехал со мной. Четыре месяца длились съемки, Антон в перерыве приносил мне Гришу, я его кормила. Ночами я только успевала прибежать и уложить его. Скучала ужасно. И всё это время Антон был мамой, всё это время он везде ходил с нами, был рядом. А он прекрасный отец, замечательный. И именно то, что он всегда готов меня поддержать, очень спасает. Если бы не он, не было бы съемок ни тех, ни других. В фильме «Нелюбовь» есть откровенная сцена, и если бы Антон сказал: «Нет, ты не будешь это делать», я бы и не стала. Но он мужественно это выдержал, дал свое молчаливое согласие.

Марьяна, у тебя не только мужья актеры, но и вся семья имеет к этому отношение.

Тотальное актерство со всех сторон!

Бабушка — знаменитая актриса Жанна Прохоренко, мама — актриса...

...И папа тоже. У мамы всё складывалось по молодости, когда она окончила институт. Потом возникла пауза — в связи с моим рождением. Папа был против того, чтобы она снималась. И когда маму куда-то звали, он просил ее отказываться, чтобы она была со мной. А потом шарахнул кризис, 90-е, когда резко не стало работы. Маме пришлось заниматься всем чем угодно, чтобы заработать деньги. У нее хороший английский, она переводила фильмы, делала синхронный перевод. Сейчас мама периодически снимается — например, снималась со мной в «Напарницах». Кроме того, она ведет детскую творческую студию, делает с ребятами видеосюжеты наподобие «Ералаша».

Скажи, у тебя самой был шанс выбрать какую-то другую профессию, или это даже не рассматривалось?

Конечно, шанс был. Папа, например, был резко против, чтобы я стала артисткой, несмотря на то, что, когда я еще училась в школе, он снял меня в своем кино. Это была сказка «Горе-злосчастье», я играла там Василису. Я вот сейчас смотреть это не могу просто, я ничего не умела — как вышло, так и вышло, что называется. Так что папа был против, да и я с присущим мне юношеским максимализмом на вопросы знакомых, буду ли я актрисой, отвечала: «Конечно, нет! Кем угодно, только не артисткой». Были варианты пойти либо в журналистику, либо в иняз — какие-то такие более достойные, по мнению папы, профессии. Но в итоге я поняла, что ничем другим, кроме актерства, я заниматься не хочу.

В Школу-студию МХАТ поступила легко?

Меня брали сразу в несколько вузов.

Скажи, а твоя бабушка Жанна Прохоренко поддерживала твое желание стать актрисой?

У нее было только одно мнение: пробуй. Она не препятствовала, но и никак не способствовала, никакого блата, никаких звонков не было.

А ты была своенравной в детстве, как твоя Катарина, или же более мягкой, нежной?

Наверное, все-таки ближе к Катарине. Я бунтарь, я пацанка, я лазила по деревьям, прыгала с гаражей, занималась прочей ерундой. В старших классах я вообще панковала, за моей спиной даже перешептывались. Слышала о себе, мол, смотри, девочка-панк идет, девочка-панк идет!

Тебя сверстники боялись?

Уважали! (Смеется.) У меня рука тяжелая, если что...

Сдачи дать можешь?

Могу.

А были такие случаи?

Конечно, какие-то потасовки детские. Но постоять за себя я могла всегда.

А потом всё изменилось, или в душе ты так и осталась панком?

Когда я только стала поступать в институт, из меня всеми возможными способами пытались сделать девочку — надеть на меня юбку, поставить на каблуки. На каблуки — это было невозможно в принципе. Сопротивление было колоссальное. А например, юбки я и сейчас не очень ношу, стараюсь максимально «окомфортиться» в джинсах, шортах и футболках. Правда, потихоньку начинаю изображать девочку — сейчас вот сижу в юбочке.

И очень даже элегантно выглядишь.

Спасибо.

Марьяна, ты попала к Райкину в театр «Сатирикон», потому что так сильно этого хотела, или, может, в другие театры не брали?

Как-то всё у меня в жизни так получается: я об этом не думала, не мечтала и не хотела. Я училась на курсе у Сергея Ивановича Земцова и у Игоря Яковлевича Золотовицкого, а у Райкина был курс старше, ребята только выпустились, и Константин Аркадьевич всех своих учеников взял в труппу. То есть никого больше он брать не планировал.

Вот это и странно, что он взял тебя, варяга с другого курса.

Райкин по-дружески посмотрел один из наших первых показов, и, видимо, я его заинтересовала. И после прогона он сказал: «Я тебя жду, ты показывайся где хочешь, но имей в виду, что наши двери для тебя открыты». И я тогда подумала: ёлки, надо тогда сходить в театр, посмотреть там спектакли.

А до этого ты вообще в «Сатириконе» не была?

Я видела только «Страну любви», дипломный спектакль райкинского курса. И только слухи ходили, что Райкин — тиран, что у него каждый день балетный станок, а двигаться я вообще очень не люблю, я ленивая. В общем, какие-то ужасы я всё время слышала. Я стала показываться в другие театры. И когда появлялись предложения, мне говорили: «Мы тебя берем, но работы сейчас для тебя нет». А Райкин мне сразу предложил две-три конкретные роли.

И роли-то какие — героини Шекспира, Чехова, любая актриса только мечтать об этом может.

Да, жаловаться не на что!

Скажи, Марьяна, а это правда, что до поездки в Канны, на кинофестиваль, ты ни разу не бывала в Европе?

Я была однажды в Италии. В студенческие годы мы ездили по обмену, но Италию я, можно сказать, не видела, мы работали, всё время делали какие-то студенческие упражнения. На самом деле я и Канны-то не посмотрела за те четыре дня, что мы там были. Ни одной свободной минуты, расписание было очень плотное. Бесконечные встречи, встречи. А еще была в гостях у друзей в Лондоне.

Сейчас мы в Сочи. А дальше какие планы? Все-таки отпуск в театре.

Мы летом ездим либо в Черногорию, либо в деревню нашу, на Псковщину, где бабушкино имение, как мы его называем, деревня Глушь — название такое. Я люблю с какими-нибудь колючками поковыряться, пообрезать кусты, повыдергивать сорняки. Моя бабушка очень любила свое хозяйство: у нее были прекрасные розарии, парники с помидорами селекционными на зависть всем жителям деревни. И конечно, когда ее не стало, наше имение немножко захворало. Времени не хватает просто. Мы только месяц можем там провести летом. Но не ехать туда невозможно, это любимое место. Не могу представить лето без своей Глуши.

Вообще у тебя в жизни сейчас, судя по всему, сплошное умиротворение. А ты фантазируешь, мечтаешь?

Конечно, мы фантазируем, мечтаем, я даже не могу о себе говорить в одном лице. Все наши планы и мечты связаны с нами — со мной, Антоном и Гришей. И это такое счастье!