Севара
«Я вообще не делаю то, что делают другие»
Севара Назархан в музыкальной индустрии не новичок и уже давно популярна на Западе. В свое время этой талантливой узбекской певице предложил сотрудничество сам Питер Гэбриэл, один из фронтменов группы Genesis, — они вместе записали альбом, а потом с успехом проехали пол-Европы и Штаты с гастролями. Однако в нашей стране о ней слышали далеко не все. Ситуацию, к счастью, изменил проект «Голос» — участие в нем принесло певице широкую известность: она стала частым гостем на телевидении, а сейчас готовится стать участником нового проекта Первого канала — «Вышка», в котором звездам предстоит состязаться в прыжках в воду.
Севара, скажи честно, зачем ты участвовала в шоу «Голос»? Было же очевидно, что у девушки из Узбекистана нет шансов стать «лучшим голосом России».
Изначально я не собиралась идти в этот проект. Я пою давно, у меня профессиональное консерваторское образование, а в шоу участвовали люди с разной подготовкой. Но когда я все-таки решилась, то у меня не возникло мысли, что по политическим или каким-то другим причинам я могу не пройти. Это всё из-за формата The Voice. («Голос» — российская версия этого знаменитого британского телепроекта. — Прим. ОК!.) Там же не только англичане участвовали. Мне понравилось, что в том шоу не было абсолютно никаких норм — только голос. Поэтому я и пошла, и ничуть не жалею. Получила массу удовольствия.
А ты считаешь себя состоявшейся певицей?
Нет, я вечно в поиске. И это бесконечный процесс. Да и сказать про себя, что я состоялась, — глупо. Может быть, в какой-то степени я стала профессиональнее, ответственнее, научилась быстро включаться в работу, уже могу наплевать на свое настроение. С опытом я стала собраннее. Не более того.
Это здорово, что ты можешь наплевать на свое настроение. А с ленью часто борешься? Есть такой грех?
Конечно, есть. По своей сути все люди ленивы. Поэтому мы и не используем все свои способности. Что касается меня, я все-таки больше предпочитаю работать, нежели лениться. Хотя бывают моменты: и поспишь, и просто поваляешься, фильмы посмотришь. Но потом хочешь не хочешь включаешься в работу. Надо, чтобы всё двигалось, работало, иначе результата не будет. Как ни крути, одним талантом не разживешься. К тому же я в принципе быстро зажигаюсь.
Интересно, каким ты представляешь свое будущее? Какую картинку рисуешь: ты на сцене или среди внуков?
Я рисую себя счастливым человеком. Даже не рисую, у меня это в голове заложено. Потому что я понимаю, куда иду. После 30 лет человек уже представляет, как работают законы бытия, понимает их механизм. А еще в любом случае многое зависит от того, кто с тобой рядом. Мы же живем не на необитаемом острове, не сами по себе развиваемся. И поэтому у меня достаточно радужная программа на будущее. Чтобы она осуществилась, я стараюсь мысленно ее притягивать, да и вообще стараюсь думать позитивно.
Ты сказала, что рассчитываешь на тех, кто рядом. А кто эти люди, которые тебя поддерживают?
Рядом со мной мой отец, который уже на небесах: я верю в то, что люди не уходят, а остаются с нами. Я его чувствую, мысленно с ним разговариваю. Рядом со мной есть и живые люди. Это мои друзья, моя семья, конечно. Благо что в моей команде клевые ребята. Порой им даже не нужно ничего объяснять, они понимают с первого раза и не задают вопросов. Так было не всегда, конечно. Я к этому пришла. И отдаю им должное: иногда они меня терпят. У меня скверный характер.
В чем это выражается?
Я взрывная. Поэтому завидую людям, которые могут сдерживать свои эмоции, не срывают негатив на других… Но я учусь этому, работаю над собой.
Я слышала, что лидеры некоторых коллективов на репетициях бросаются микрофонными стойками в тех, кто «слажает». Ты на такое способна?
Нет, это дикость какая-то.
Вообще как восточная девушка ты не можешь быть взрывной, ты должна быть сдержанной. Разве нет?
Я, вообще-то, главный бунтарь в своей семье. Признаюсь, не особо олицетворяю собой восточную девушку. (Улыбается.) Хотя сегодня, в свои 36, я уже стараюсь больше думать о других. Полностью искоренить эгоизм не получается, но я уже понимаю, что грубо высказывать свою точку зрения — неумно.
Даже с родными можешь вести себя грубо?
Нет, родные — это святое. Если я и вела себя с ними как-то взбудораженно, то только в юности. Поэтому и к своему сыну я не отношусь как к ребенку. Я его уважаю, прислушиваюсь к его мнению, не сюсюкаю с ним, не доминирую. Конечно, бывает, могу сделать замечание: «Что ты делаешь? Как ты разговариваешь?» Хотя… Из-за поездок я вижу его редко и, конечно, при встрече таю.
Пока ты на гастролях, сын с бабушкой в Ташкенте?
Да. Дома я бываю наездами. Хочется сейчас на какое-то время где-то остановиться, потому что разрываться на несколько городов не очень удобно. Хотя я уже привыкла за эти 14–15 лет к нашей рок-н-ролльной жизни.
После участия в шоу «Голос» концертов у тебя стало больше?
Да, но моя жизнь не изменилась в корне. Может быть, только внимания стало больше. Я, конечно, показала не всё, что могу, — рановато пришлось покинуть проект, но… Я эту ситуацию уже отпустила. (Севара, несмотря на лидирующие позиции в зрительском голосовании, выбыла в третьем туре, ее наставник Леонид Агутин предпочел Севаре другого своего подопечного. — Прим. ОК!.)
У тебя такой принцип — принимать ситуацию, не пытаясь ничего изменить?
В данном случае я ни на что не могла повлиять. Если случается какая-то несправедливость — одно дело, а в данном случае всё относительно. В конкурсе это обычное дело. Многие интересовались, почему так случилось, но человек, которому этот вопрос адресовался, не отвечает. Поэтому эта история зависла и скоро забудется.
Тем не менее тебе удалось то, что смогли сделать не все: за несколько выступлений ты запомнилась многим зрителям. Подозреваю, секрет в том, что у тебя уникальный, непридуманный образ. Ты на сцене держишься так, словно родилась певицей…
Это почти правда. Мои родители — музыканты, и у меня даже вопроса не было, кем стать в будущем. И это несмотря на то, что на сцене я долгое время страдала от ужасной, какой-то повышенной дозы стеснения. В принципе сцена меня и раскрыла. Выходя на сцену, я погружалась в ее атмосферу, и меня уносило… А потом, когда я «возвращалась», то опять закрывалась.
У тебя ведь удивительная история: ты, певица из Узбекистана, записала альбом в Лондоне с самим Питером Гэбриэлом.
С одной стороны, да, всё это случилось неожиданно. А с другой… Я уже говорила, что постоянно нахожусь в поиске. До Лондона у меня было множество попыток найти свой стиль, я даже джаз исполняла. Но мне казалось, что ничего не получается, ни на что я не гожусь. Моя поездка в Лондон в 2000 году стала вызовом самой себе: «Всё надоело, хочу посмотреть мир». Я поехала как гость на фестиваль этнической музыки Womad. И получилось так, что надо было срочно заменить артиста. Всё это произошло стихийно. Меня спросили: «Можете выступить?» Я ответила: «Могу!» Но потом страшно перепугалась. Потому что надо было показать программу на 30−40 минут, на месте искать музыкантов... В итоге всё сложилось, мы наигрались, набесились. В это время там оказался сам товарищ Гэбриэл. Зашел за кулисы, познакомился, предложил поработать вместе.
Почти история Золушки…
Сейчас я понимаю, что начало получилось хорошим. (Смеется.) Сразу же нашли продюсера — француза Гектора Зазу, очень популярного в музыкальной среде человека. В тандеме с ним у нас случился первый большой альбом. А дальше уже пошло: награда от BBC как лучшему артисту из Азии, потом гастроли с Питером. Это была такая школа для меня! Представьте, за полтора месяца около 50 городов в Европе и почти все 50 штатов Америки, по 20−25 тысяч зрителей на каждом концерте! Офигеть просто. Это как подарок, о котором ты даже не мечтал. Мы, правда, выматывались, все посадили желудки... Но оно того стоило.
Читайте полную версию интервью в журнале ОК! №16