Юлия Снигирь: «Я избавилась от комплекса, что я «недоактриса»

Юля предпочитает оставаться в тени, и это точно не поза, а ее природная скромность, в чем главный редактор Вадим Верник убеждался не раз. Тем интереснее для него было вызвать Юлю на откровенный разговор. Ну а идею «театральной» фотосъемки она предложила сама. Почему? Обо всем по порядку​

Юля, ты до сих пор ассоциируешься у многих с фильмом Фёдора Бондарчука «Обитаемый остров». Дебют, главная роль, громкая премьера... Насколько психологически ты тогда была готова всё это пережить?

Мы с Васей Степановым, моим партнером, были студентами, и, конечно, нагрузка легла на нас колоссальная. Какое-то время мы были буквально в каждой бочке затычка: я готовила какую-то рыбу в кулинарной передаче, в этот же день ходила отвечать на вопросы в «Самый умный», потом еще какой-то кошмар. А по поводу своей игры... Первое время я так сердилась на этот фильм, так себе не нравилась в кадре — ходила и просто что-то бубнила. Прошло время, я повзрослела и теперь понимаю, что не имела никакого права на такое «фе». Потому что Фёдор Сергеевич взял меня, зеленую, в большую картину — рискнул. Благодаря ему все узнали, что есть такая актриса Юлия Снигирь. А потом мне надо было много работать, чтобы доказать, прежде всего самой себе, неслучайность произошедшего.

Ты снимаешься много, но, согласись, такого выстрела, такого мощного проекта, подобного «Обитаемому острову», у тебя пока больше не было.

Вот давай, Вадим, будем честными по поводу «выстрела». Я действительно не могу назвать ни одной своей роли, которой бы гордилась, чтобы захотела сесть со своими близкими и сказать: «Давайте посмотрим этот фильм с моим участием». Такого нет. Для меня «выстрел» — это Юля Пересильд в фильме «Битва за Севастополь», потому что это большое кино, это грандиозная роль, серьезная, драматическая, и Юля гениальна в этой роли. Но таких примеров очень мало.

Если бы я понимала, что какой-то потрясающий фильм или моя роль остаются незаслуженно незамеченными, тогда можно было бы переживать. А так любой проект для меня — это прежде всего площадка для учебы, и я, кстати, до сих пор хожу на разные актерские тренинги — чувствую в этом потребность.

Очень хорошая у тебя потребность, Юля. Скажи, в какой момент ты сменила фамилию Сирискина на псевдоним?

Это не псевдоним. Я вышла замуж в семнадцать лет, Снигирь — фамилия мужа.

Вот как? Я не знал.

Если честно, мне не хочется говорить на эту тему. То мое замужество давно в прошлом. Я тогда училась в педагогическом институте. А когда началась моя актерская жизнь, наши дорожки разошлись.

Твои родители тоже рано поженились, и ты родилась, когда твоей маме было всего восемнадцать лет.

Девятнадцать.

Ну всё равно очень рано.

К тому же мама постоянно работала. Я не представляю, как она всё успевала.

Но ты тоже много чего успеваешь, будучи молодой мамой. Твоему сыну Фёдору всего год, а ты снимаешься, насколько я знаю, практически без выходных.

Во-первых, мне помогает мама, а во-вторых, сейчас столько приспособлений, без которых я даже представить себе не могу быт с ребенком. У нас дома, когда я росла, не было даже стиральной машины. Мама всё стирала руками, и я помню, как однажды, пытаясь ей помочь, высыпала весь порошок на чистое

белье и маме пришлось вручную опять всё это полоскать. А насчет съемок... Знаешь, мне всё время требуется какое-то движение, а иногда так хочется покоя. Говорят, для полной гармонии надо медитировать, но я еще не достигла такой высоты. (Улыбается.)

Кстати, насчет движения. Ты родом из Тульской области. Насколько острой была необходимость перебираться в Москву?

Знаешь, я достаточно рано сформулировала для себя, что хочу учиться в Москве. В педагогический институт я пошла не потому, что хотела стать учительницей. Просто у меня был страх, что я не поступлю в Институт иностранных языков имени Мориса Тореза.

Ты и в педагогический поступила только на второй год. Сильно переживала свой провал?

Мне кажется, в таком возрасте всё легче переносится. Сейчас я, может быть, сломалась бы и уехала обратно. А тогда во мне было столько драйва! И потом, было маленьким чудом, что ко мне вдруг подошла педагог, которая сказала, что я недобрала всего один или полбалла, что ей жаль, потому что экзамены я сдала хорошо, и поэтому она предлагает мне остаться в институте.

Я осталась работать на кафедре за какую-то совершенно мизерную зарплату, и этот год был таким серьезным испытанием. У меня с тех пор остались какие-то фобии —например, страх остаться голодной. Поэтому у меня дома в холодильнике всегда много еды.

Ты успела поработать и в школе, учительницей английского языка. Получала удовольствие?

Нет. В институте мне было интересно, а когда я пошла работать в школу, то быстро поняла, что я неискренна с детьми. Все-таки на уроки надо приходить с открытым сердцем, а я поняла, что, наверное, мне хочется чего-то другого.

По стечению обстоятельств ты попала в модельное агентство, а потом был Щукинский институт, в котором ты недоучилась. Для меня это поразительно, поскольку педагогический ты окончила с красным дипломом, а значит, у тебя психология отличницы.

Ты прав, я по природе отличница. Но, может, как раз это и мешало мне учиться в театральном. Актерская профессия, мне кажется, больше любит двоечников, как ни парадоксально это звучит. Меня называли головастиком: мне надо было всё досконально понять, иначе у меня ничего не получалось. А здесь нужна стихийность, некая свобода.

Из института ты ушла с легким сердцем?

Что ты! Я переживала по этому поводу очень сильно. Мне казалось, что некоторые педагоги меня не понимают, не принимают. Это был последний курс, и я думала, что ничему уже в Щуке не научусь. У меня была иллюзия, что я буду заниматься дома, но эта иллюзия быстро исчезла. Потом, начав активно сниматься, я поняла, что кино только эксплуатирует актера, его три с половиной штампа, и никто не хочет из тебя ничего лепить. Поэтому я так мечтала о театре.

Театр появился в твоей жизни, когда режиссер Константин Богомолов пригласил тебя в свой спектакль «Лир». Ты замечательно там сыграла.

Как раз Костя дал мне понимание того, как можно по-настоящему работать над ролью — кропотливо, скрупулезно, — и находить в себе всё новые и новые краски. Потому что кино — это в основном топтание на месте. Хотя бывают и исключения. Для меня таким исключением неожиданно стал фильм «Хождение по мукам», где я сейчас снимаюсь.

«Хождение по мукам» — большой телевизионный фильм. Маститый режиссер Константин Худяков, у тебя одна из главных ролей, в основе фильма — классический роман Алексея Толстого. Просто актерская мечта!

Это точно. Константин Павлович Худяков снял мой любимый фильм «Успех», который я знаю наизусть, — каждую фразу Леонида Филатова, каждую реакцию Алисы Фрейндлих. Худякова я обожаю, он ничего не боится в профессии, вообще ничего! Он всё позволяет актеру, всё разрешает, и при этом сам многое предлагает. А какой вкусный текст! Есть внутренняя логика персонажа, которая меня ведет. Да еще прекрасная партнерша Аня Чиповская, с которой мы играем двух сестер. Мы очень сблизились с Аней во время репетиций спектакля «Лир». Нам все говорят, что мы похожи на сестер. Это не только внешнее сходство, мы даже ведем себя как сестры. Недавно снимали одну сцену и вдруг поняли, что делаем одинаковые движения.

Видишь, ничего просто так не бывает. Возможно, ваши совместные с Аней репетиции у Богомолова дали свои всходы. А знания, полученные на языковом факультете в педагогическом, наверняка пригодились на съемках голливудского фильма «Крепкий орешек: Хороший день, чтобы умереть», где ты играла вместе с Брюсом Уиллисом.

Да, конечно. Но, скажу честно, к моменту съемок в «Крепком орешке» у меня уже довольно долго отсутствовала языковая практика, так что говорила я по-английски отвратительно. Тем более что в институте мне больше нравилось изучать теорию языка. Я любила читать и писать на английском гораздо больше, чем говорить. А что касается съемок, то от меня идеального владения английским и не требовалось.

Как-то в Лондоне я случайно встретил на улице Данилу Козловского. Мы с ним поговорили. Он в то время снимался в голливудском проекте «Академия вампиров» и был в совершенной эйфории от съемочного процесса. У тебя было так же?

Я была потрясена прежде всего отношением всех служб к своему делу. Я не переживала по поводу костюма, реквизита — знала, что всё будет на самом высоком уровне. Мне не надо было ни о чем беспокоиться, кроме своей профессиональной подготовки. А это как раз было сложнее всего, потому что «Крепкий орешек» — большая студийная работа, где тебе не дадут лишнего поворота головы сделать. Там каждый жест, каждый взгляд утверждают заранее. По крайней мере, так было в этой картине.

А что можешь сказать о Брюсе Уиллисе?

Мое общение с ним было минимальным. Брюс вообще очень закрытый человек, может быть, даже аутист в какой-то степени. Я его немножко побаивалась. Хотя он был со мной очень приветливым и милым, но он был неприветливым и немилым со всеми остальными, и меня это как-то смущало.

Похоже, на съемках «Крепкого орешка» ты вошла во вкус, поскольку вскоре уехала в Голливуд. Искренне надеялась сделать там карьеру?

Я хотела хотя бы попробовать, как говорит герой фильма «Пролетая над гнездом кукушки». Тем более продюсеры «Крепкого орешка» меня между делом спросили: «А ты когда, собственно, в Лос-Анджелес приезжаешь?» Спрашиваю: «Зачем?» — «Ну как же, у тебя выходит такая картина, ты должна приехать в Лос-Анджелес».

И как ты адаптировалась в новых условиях?

По большому счету это была пустая трата времени — в чужом городе, с чужими людьми. Я не хотела ни с кем дружить, не ходила ни на какие вечеринки. Это был постоянный стресс, ежесекундный. Хотя у меня появились агенты и я постоянно ходила на пробы, даже снялась в двух независимых картинах. Одна картина вышла, но она отвратительная, а вторую до сих пор доделывают, и что в результате получится, я не знаю.

А почему ты говоришь, что это пустая трата времени?

Потому что я провела там целый год, а уже через месяц можно было признаться себе, что я не хочу там жить и не понимаю, зачем всё это. Сначала я жила в гостинице, потом поняла, что это ужасно дорого, и снимала на короткие сроки разные квартиры. Я ежедневно преодолевала какие-то психологические препятствия. Например, еду на велосипеде (машину я там не водила), мне звонит агент и говорит, что у него срочное дело ко мне, а из-за уличного шума я ничего не слышу, плюс кто-то случайно толкает меня, из велосипеда что-то вываливается, потом я понимаю, что уехала в другую сторону и не знаю, как вернуться обратно. Вот из такого хаоса и состояла моя жизнь.

Насколько трудно было принять решение вернуться домой?

Я всё решила в одночасье. Притом что я наконец сняла прекрасную квартиру в Беверли-Хиллз, с красивыми панорамными окнами, с балконами. Самое смешное, что я оплатила ее на год вперед, а прожила там всего неделю. Кстати, незадолго до этого у меня были пробы в фильм про убийство Кеннеди, на роль его жены, и мне сказали, что я понравилась продюсеру Ридли Скотту, меня просили не уезжать даже за черту города, чтобы я была в постоянном доступе. Но я поняла, что всё, точка.

Позвонила агенту прямо из аэропорта и сказала, что уже сажусь в самолет. Он подумал, что это такая ностальгия, что я, конечно же, скоро вернусь, и постоянно, кстати, звонил мне в Москву с одним и тем же вопросом: «Когда?» А недавно кто-то из моих дальних знакомых, который живет в Лос-Анджелесе, об этом же спросил у меня в Facebook, и я ответила: «Никогда!» Вот я рассказываю тебе всё это, и меня до сих пор передергивает. Видимо, была такая сильная психологическая травма.

Скажи, ты вернулась в Москву другим человеком? Какая-то новая энергия появилась?

Как сказать?.. Я стала свободнее, я перестала кому-то что-то доказывать. Я избавилась от комплекса, что не закончила Щукинский институт, что я «недоактриса». И я со спокойным сердцем начала работать дальше.

Да уж, твоя американская эпопея — это сильная история. Прямо-таки сюжет для небольшого рассказа. А сегодня твоя жизнь складывается так, как тебе хотелось бы?

Мне кажется, я много чего не успеваю. Например, я часто сержусь на себя, что мало читаю. У меня как-то дни пролетают, и я часто не понимаю, на что их трачу (я имею в виду, когда нет съемок). Честно, не понимаю: проснулась, а уже опять надо спать ложиться. Я восхищаюсь, еще раз повторяю, Юлей Пересильд. Вот она всё успевает! Двое детей, очень много работы в театре, свой благотворительный фонд. Мне кажется, у нее столько энергии, что она может и не спать вообще. Для меня Юля колоссальный пример.

Юля Пересильд еще успевает ходить на разные светские мероприятия и кинопремьеры, а ты там редкий гость.

Я люблю ходить в кино, но только на обычные сеансы, потому что публичная премьера для меня настоящий стресс. Когда собирается много людей, я чувствую себя некомфортно. Я социопат, конечно, и еще клаустрофоб. (Улыбается.) Недавно для роли мне делали возрастную маску, примеряли ее на моем лице, и мне стало плохо, я начала терять сознание.

Мне кажется, Юля, что в тебе нет суетности. Ты живешь в позитиве, это очевидно.

Мне кажется, мои близкие и мой дом меня уравновешивают. Хотя я не уверена, что смогу быть такой «мамочкой-мамочкой». Я просто понимаю, что если сын и является центром моей вселенной, то эта вселенная достаточно большая и в ней много всего есть. Наверное, я окончательно успокоюсь, если буду постоянно работать в театре и репетировать, репетировать. Я с удовольствием снимаюсь в кино, но от бесконечной череды съемочных дней я немножко устала. Поэтому хочется неторопливого наполненного процесса, который возможен только в театре.

Первый шаг в этом направлении ты уже сделала: наша «театральная» фотосессия красноречивее любых слов.

Я вообще верю: если ты чего-то сильно хочешь, это обязательно случится.

Фото: Ольга Тупоногова-Волкова. Стиль: Галина Смирнская

Макияж: Андрей Шилков для Make Up For Ever. Прически: Наталья Коваленкова