Кирилл Сафонов: «Куда несет нас рок событий…»

Кирилл, как ты считаешь, какое у актера главное качество?

Качество актера? Знаешь, Вадим, у меня часто в последнее время менялось представление и о жизни, и о профессии. Думаю, у актера главное качество — самоотдача. Убежден, что у меня с этим проблем нет. Потому что актерство для меня — способ получения удовольствия. Может быть, поэтому я и не работаю в репертуарном театре.

Да-да, ты мне как-то рассказывал, с каким удовольствием играешь в антрепризе — вместе с Ольгой Арнтгольц и Ольгой Остроумовой. Неужели не появилось соблазна попасть в стационарный театр даже после недавнего опыта в «Современнике», куда ты был приглашен на главную роль?

Нет, не появилось. Ажиотаж, конечно, у меня был, просто он внутренний. Когда я соглашался на предложение Галины Борисовны Волчек, то морально был готов к результату.

Кстати, как всё это случилось? Представляю картину: звонит тебе сама Волчек...

Сначала мне позвонил ее сын Денис Евстигнеев. Он замечательный продюсер...

...а еще отличный режиссер и оператор, хотя уже давно не выступает в этих качествах.

С Денисом как режиссером и оператором я не сталкивался, а вот как с продюсером работал на двух проектах, и мне очень понравилось. У него есть замечательное для продюсера качество — находить людей и доверять им. Так вот. Он позвонил и сказал, что Галина Борисовна хочет со мной поговорить. Я сразу понял, что разговор будет деловой.

Конечно, не просто же она хочет спросить, мол, как у вас, Кирилл, дела.

Денис дал мне номер телефона, я набрал, и Галина Борисовна пригласила меня в гости. На чай.

У Волчек великолепная квартира в центре Москвы, мне посчастливилось там бывать не один раз. Галина Борисовна очень гостеприимная хозяйка.

Я это тоже почувствовал. Мы стали пить чай с конфетами, печеньем и плавно перешли к разговору о спектакле «Двое на качелях». К концу беседы я согласился участвовать в спектакле. Хотя не скрою: это решение далось мне непросто.

А что тебя смущало?

Я сразу представил ответственность, которая на меня ложится. Во время работы с Галиной Борисовной у нас было полное взаимопонимание. Помню, как-то она принесла нам с Чулпан Хаматовой знаменитое стихотворение Александра Кочеткова «С любимыми не расставайтесь». Мы прочитали — каждый, наверное, с какими-то своими мыслями и ощущениями. И как раз после этого всё пошло по нарастающей. Но репертуарный театр так и остался для меня местом непостижимым. Всё равно это посторонние люди, которые ежедневно должны выворачиваться наизнанку друг перед другом, искать точки соприкосновения вне зависимости от качеств характера.

Я понял, для тебя важна, скажем так, чистота эксперимента. В этом отношении ситуация здесь сложилась просто идеальная: ты, независимый актер, репетируешь с Галиной Волчек, партнерша — Чулпан Хаматова, большая актриса.

Очень большая. Очень. Это моя актерская удача — поработать вместе с Чулпан. Вот человек, у которого жизнь театром не ограничивается.

Действительно, у Чулпан трое детей, свой благотворительный фонд.

Да, и я не перестаю удивляться, как она всё успевает. И как уверенно доводит всё до совершенства. Но она по-другому и не может. У нее есть какой-то внутренний стержень, который не позволяет ей жить иначе. Я тоже всегда существую по максимуму. Видимо, поэтому наши репетиции с Чулпан иной раз были достаточно... сложными. В общем, всякое бывало. В принципе, мы два незнакомых друг другу человека и встретились по желанию Галины Борисовны.

Вы же учились в ГИТИСе примерно в одно и то же время.

Учились, но тогда только здоровались, хотя и жили в одном общежитии: я на четвертом этаже, а Чулпан — на третьем.

Еще такой момент, Кирилл. Тебя хорошо знают по многочисленным сериалам. И тут невозможно было избежать сравнений, уже зрительских сравнений: какой Сафонов на экране и какой на сцене.

Ты прав, этот шлейф тянется за мной давно. Для многих я являюсь прежде всего сериальным актером. Но я к таким «сопутствующим» моментам тоже был готов, когда пришел в «Современник». Недавно я вспоминал тех, благодаря кому у меня выработался стойкий иммунитет против всякого рода предубеждений. Всё началось с педагогов Красноярского института искусств, где я проучился первый курс. Там я получил хорошую начальную практику, и не только профессиональную.

А почему Красноярск? Ты сибиряк?

Я родился в селе Ермаковское Красноярского края. В институте были замечательные педагоги, многие остались там еще после войны, куда эвакуировали театры из разных городов. В Красноярске появилась своя школа, совершенно прекрасная.

Если там такая прекрасная, как ты говоришь, школа и такие великолепные педагоги, почему через год ты оттуда ушел?

Наверное, всему виной амбиции, моя неуемность.

Хорошо, тогда почему, амбициозный Кирилл, ты не поехал поступать в Москву сразу после школы?

Потому что хотелось жить вместе с семьей. Когда мне было шесть лет, мы переехали во Львов. Мама, по профессии учительница русского языка и литературы, работала директором Львовского дворца пионеров. Я посещал многие кружки, читал на концертах стихи. А потом мы вернулись в Красноярск, и я захотел получить режиссерское образование. Подаю документы в институт: «Мне на режиссерский». Секретарь экзаменационной комиссии посмотрела на меня и говорит: «Извините, у нас только актерский факультет». Я походил-погулял минут 10–15, подумал, вернулся и согласился. Возможно, эту девушку из приемной комиссии можно считать первым человеком, который оказал на меня серьезное влияние. (Улыбается.) Потом уже была замечательная Лариса Николаевна Лейченко, которая сейчас завлит в Красноярском драматическом театре имени Пушкина, мой большой друг — спасибо ей за то, что позже она как раз и дала мне вектор на Москву. Здесь я уже встретился с Андреем Александровичем Гончаровым.

Гончаров — это глыба. Он ведь был мастером твоего курса в ГИТИСе. Гончаров приглашал тебя после института в свой театр — театр Маяковского?

Не успел пригласить. За два месяца до окончания финального четвертого курса я отчислился из института.

Неожиданный поворот событий!

Зато буквально через три недели я уже работал у Владимира Владимировича Мирзоева в Театре Станиславского. Еще одна из таких важных для меня встреч.

Хочешь сказать, ты бросил институт ради работы с Мирзоевым?

Нет, ушел я в силу определенных причин, которых не хотел бы касаться. Там переплелось очень много и личного, и личностного…

Выходит, диплома об актерском образовании у тебя нет?

Нет. Зато у меня на руках пять технических дипломов, полученных еще до театрального. Смотри: я — мастер-ремонтник железнодорожных путей, каменщик четвертого разряда. Еще водитель-профессионал, автослесарь. Дело в том, что с 14 лет я ездил на Север, вот эти дипломы там и заработал.

Ты с отцом ездил?

Нет, один — родители отпускали. Я рано начал работать — хотелось самостоятельности. В 13 лет устроился на почту.

Это была необходимость — надо было материально помогать семье?

Нет, мы нормально жили, хотя и не шиковали, просто хотелось чего-то большего. На почту я приходил до уроков. Там на меня девушки смотрели сверху вниз. А на летние каникулы я отправился на Север, ремонтировал железную дорогу под Новым Уренгоем. Потом другие строительные объекты и так далее.

Какая интересная у тебя судьба, Кирилл.

Да нет, всё обычно.

Ну хорошо, вернемся в Москву. Ты стал работать с Мирзоевым...

...и с большим удовольствием вспоминаю это время, мы делали вместе «Двенадцатую ночь» и «Укрощение строптивой» в Театре Станиславского.

Я видел обе постановки и, признаться, ни в одной из них тебя не помню.

Я недолго там играл, потому что как раз в это время поступило предложение из израильского театра «Гешер». Видимо, я сформировал некое желание внутри — что-то поменять в своей жизни. Этот период — 1998–99 годы — был для меня таким достаточно намозоленным. Мне вспоминать об этом времени довольно…

…тяжело?

Да. Я после этого долго еще не мог нормально воспринимать утренний рассвет, потому что по утрам только возвращался домой после работы — «бомбил» на машине по Москве. Потом шел на репетицию, а вечером спектакль. Однажды я даже вез человека, который только что побывал на спектакле с моим участием. Он сел ко мне в машину, я надеялся, что он меня узнает. И он узнал. Я думал, что он, наверное, теперь даст больше денег. Нет, дал ту сумму, о которой мы договаривались. И крепко пожал мне руку.

В Израиль ты уехал один?

Уехал со всей семьей. Первая жена, ребенок, собака. К тому моменту там уже жили мама, сестры, мои замечательные племянники, племянницы. Это была достаточно основательная смена вектора. Всё же эмиграция — серьезный шаг, здесь важно не только пройти период адаптации на новом месте, но и ассимилироваться. К сожалению, русские не очень любят ассимилироваться, они всегда кучкуются.

Ты в театре играл на иврите?

Да, на иврите. У меня было два месяца для того, чтобы выучить язык. И я выучил.

Ну ты герой!

Я очень люблю такие краткосрочные подвиги. Мне сказали: надо. И я сделал. Это, конечно, стоило больших усилий. Я практически не разговаривал дома по-русски, только смотрел израильское ТВ, выходил на пляж, просто приставал к каким-то людям и пытался с ними заговорить на иврите. И удивительная штука. Когда люди видят в тебе человека, который хочет овладеть их языком, их культурой, они становятся очень открытыми. Потрясающе, но они начинают с тобой говорить так, чтобы ты понял каждое слово, чтобы тебе было удобно, чтобы ты мог что-то понять и освоить.

В театре у тебя были главные роли?

Мне сразу предложили «Кьоджинские перепалки» Гольдони в израильском варианте и главную роль Тита-Нане. Потом были и не главные. А позже для меня открылся израильский кинематограф.

Ты много снимался?

И озвучивал много. В общей сложности около полуторы тысяч фильмов озвучил.

Это за какой срок?

Я жил в Израиле семь лет.

Полторы тысячи за семь лет — это уж очень много. Плюс работа в театре, съемки. Как ты всё успевал?

На самом деле, если говорить про озвучание, это были в основном «войсоверы» — синхронный дубляж, когда не убирается английский оригинал. Снимался я тоже много. Начал с одного телефильма, который оказался важным для меня, — «Вечер спасенных», моя первая большая роль. Люблю этот фильм и очень благодарен людям, которые со мной работали, а там ни один человек на площадке по-русски не говорил. Мне кажется, я тогда начал даже думать на иврите.

Если всё было столь успешно, почему ты вернулся в Россию?

Судьба.

И всё же?

В 2006 году я приехал на Московский кинофестиваль. Мы с Женей Додиной представляли израильский фильм «Полурусская история» — о танцорах. Главные роли там исполняли дети. А на фестиваль приехали мы. И так закружилось.

Что закружилось-то? Женя Додина благополучно вернулась в Израиль...

У Жени не было мыслей по поводу того, чтобы остаться здесь, насколько я знаю. А у меня были, хотя не настолько явные. Но я тогда уже был свободным человеком.

Расстался с первой женой?

Да. Мы расстались как раз в тот период, когда я принял решение тесно сотрудничать с израильтянами. Так вот. После кинофестиваля я понял, что хочу жить в Москве. Это были личные обстоятельства.

Неужели ты успел так быстро влюбиться?

Успел. Я съездил в Израиль, закрыл там все свои дела и вернулся в Москву. В личном плане ничего не получилось. Слишком много было против, мы очень разные. А работать тут начал. Предложения были уже на кинофестивале, но не конкретные. Люди, как правило, просто говорили: «Оставайся! У нас некому работать…» Я это слышу до сих пор. Все говорят: нет новых лиц, некого снимать. При этом существует некий замкнутый круг, в который очень трудно кому-либо новому попасть.

Видишь, тебе повезло. Ты в этот замкнутый круг попал сразу.

Не сразу. Несколько месяцев я постоянно летал Москва — Тель-Авив, потратил все деньги, которые заработал за последний год в Израиле, — у меня там были полный метр и два сериала. В какой-то момент я понял, что пора определяться, где жить, — в Москве или в Израиле. Остался в Москве. Кастингов было много. Случалось, что режиссеры звонили и говорили: «Кирилл, у нас три главных роли — выбирайте, какая вам по душе». Но когда дело доходило до решения телепродюсеров, меня не утверждали — именно потому, что меня не знали и не хотели брать на себя ответственность. В этом вообще большая проблема поиска новых лиц, новых имен — нежелание брать ответственность.

Но ведь потом кто-то эту ответственность на себя взял — ответственность за артиста Сафонова.

Да, это был глава «Амедии» Александр Завенович Акопов. Он посовещался с Константином Львовичем Эрнстом и они решились. Я уже ко всему был готов: к тому моменту я оставался без копейки денег и одалживал у своего агента.

Сколько тебе было в то время? Тридцать?

Я хорошо помню, что мне было 33. Когда я летел в Москву на кинофестиваль, то попросил стюардессу выбрать мне подарок в бортовом магазине. Я сказал: «У меня сегодня день рождения, хочу сделать себе подарок. Не могли бы вы мне помочь? А то я не очень хорошо разбираюсь в парфюме». Она помогла выбрать, а потом принесла бутылку шампанского, которую мы распили с соседями. Вот так я отпраздновал свой день рождения в самолете. И как-то так получилось, что 33 года — эта цифра, знаковая для многих, стала рубежом и в моей жизни.

Теперь про другой рубеж — в личной жизни. Как ты встретился с Сашей Савельевой? Мне кажется, ты был далек от мира шоу-бизнеса.

Мы с Сашей встретились случайно, в караоке. И ее, и меня туда затащили друзья.

Предвижу продолжение твоей истории: вы оба пели, ты влюбился в ее голос, а она в твой — так?

Можно сказать, что я влюбился в ее глаза.

Спектакль в «Современнике» называется «Двое на качелях». Любовь — это качели?

Наверное, да. Но у каждого это происходит по-своему. Сейчас у меня прекрасные качели, на которых мы качаемся в одну сторону. Для меня это счастье.

Красиво. А почему, кстати, вы так долго скрывали свои отношения? Это ж такая радость, которой хочется делиться.

Не знаю, но это была моя позиция, и Саша согласилась, невзирая на то, что она публичный человек. Она тоже не хотела шума вокруг наших отношений. Это было такое теплое личное счастье, и делиться этим с кем-то еще не хотелось.

А кто был на свадьбе?

Только родственники.

Даже от девочек из «Фабрики» вы всё скрывали?

Девочки тоже не сразу узнали. Однажды мы пригласили их в гости и открыли секрет. Надеюсь, на нас никто не обиделся. А через год мы уже читали в одном журнале заметку о том, что Саша Савельева появилась с новым кольцом на пальце. И как обычно пишут в таких случаях: «по свидетельствам ближайшей подруги пары, Кирилл Сафонов сделал Саше предложение». В этом апреле мы уже пять лет нашего брака отметили.

Поздравляю вас, Кирилл. Это очень важное событие!

Спасибо, Вадим. На самом деле гармония не может длиться долго. Со временем многое рушится, и ты начинаешь собирать этот пазл заново. Сейчас, на данный момент, я опять приближаюсь к тому состоянию гармонии, знаешь, когда всё спокойно.

Замечательно! Однажды на концерт моего брата Игоря ты приходил со своей дочерью. Взрослая уже у тебя девочка.

Скоро ей 21 год будет. Она сейчас живет во Франции, занимается модельным бизнесом. Она — модель. Было время, когда дочка работала в Штатах и мы с ней не виделись год, но потом переехала в Европу, некоторое время жила в Милане, потом оказалась во Франции. Мы постоянно общаемся, и она очень похожа на меня: когда видит цель, то остальное перестает иметь для нее значение. Она забывает про всё, даже отцу родному написать. Вот я такой же. Мама, прости, пожалуйста, я тоже иногда забываю тебе написать, позвонить. (Улыбается.) Лавина какая-то дел, проблем. Помнишь, у Есенина: «В развороченном бурей быте с того и мучаюсь, что не пойму — куда несет нас рок событий...»