Сергей Жуков: «Дети исполнили мою мечту»

Сергей Жуков проводит 20 дней в месяц на гастролях, летом сыграл в кино со своими детьми — Энджелом и Никой, в сентябре открыл свой продюсерский центр и продолжает развивать несколько проектов. Но на первом месте для Сергея семья.

Сергей, я знаю, вы сегодня утром прилетели из Нижнего Новгорода. И уже успели куда-то сходить всей семьей?

Были на показе детского фильма «Робо», той же кинокомпании, что снимала летом фильм «Артек. Большое путешествие», в котором принял участие Энджел.

Что вы чувствуете, когда видите своих детей на экране? То же, что все родители, или все-таки оцениваете их как человек сцены?

Вы знаете, всю палитру чувств — гордость, страх, переживания по поводу того, правильно ли мы делаем, что подталкиваем их в эту сторону...

Вы вроде всегда говорите, что инициатива идет от детей. Они сами выбирают.

Мы в детстве сами ничего не выбираем, вы же понимаете. Не то что мы насильно заставляем детей что-то делать. Невозможно заставить. Но для них это больше игры, а мы, взрослые, играем в игры по-серьезному. Вот, например, позвонил мне Миша Галустян и сказал, что они снимают очень прикольный фильм про «Артек», а учитывая мое пионерское прошлое (я же дитя СССР, всё это прошел), я заинтересовался: вау, что там про «Артек»? А там очень добрая приключенческая история про то, как мальчики из нашего времени вдруг попадают в «Артек» 1988 года. И встречают там своих родителей...

...которые в тот момент еще сами дети?

Да. Они пытаются дружить и многое понимают о своих родителях, чего не понимали раньше, почему они так поступают или эдак. И там вся эта ностальгия пионерская, всё это «прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко»... Энджел как раз поет эту песню.

А он в чьей компании — детей или родителей?

Он играет меня в детстве. Это прикольно.

Ничего себе! Был вопрос «Папа, а какой был в детстве ты?»?

Слишком взрослый вопрос. (Улыбается.) Изначально сниматься пригласили меня: «Сыграешь себя в 2020 году. Выйдешь буквально на минуту. А в детстве тебя будет играть актер». Я спрашиваю: «А зачем нужен актер, если у меня есть сын — вылитый я в то время и как раз нужного вам возраста». Миша: «Да ладно! Серьезно? Пришли фотографию. Боже! Вообще одно лицо!» Мы даже шутим, что можно сделать некую маркетинговую фишку — «Впервые в истории кинематографа сын играет своего отца в детстве!» Ждем с трепетом.

Фотография: Евгения Филатова На Сергее: футболка Off-White, на Энджеле: худи и брюки — всё Gucci (всё — «Даниэль»), на Мироне: футболка Elevenparis, джинсы Stella McCartney (всё — «Даниэль»)

И как, Энджела кино торкнуло?

Скажу вам больше, торкнуло всю семью. У Ники тоже появилась роль. Она в том же ансамбле, где поет Энджел, играет на «расческе» — это такой наплечный синтезатор из 80-х.

Маму с Мироном не взяли в кино?

Мама работала больше всех — детским агентом. Летала с ними в Крым и была всё время на площадке с детьми, потому что я не мог. А у Мирона всё впереди, я уверен!

А вы в детстве в «Артеке» отдыхали?

Нет. Можно сказать, дети исполнили мою мечту. А я там так и не был. (Улыбается.)

Мы тут как-то подсчитали — на концерты «Руки Вверх!» пошло третье поколение людей

Как им жизнь формата «прекрасное далёко»? Что рассказывали?

Ну они настоящей пионерской жизнью не жили. Даже ее не видели. Видимо, лагерь освободили под съемки. Но они снимались в реальном летнем театре. Там собрали 300 человек «пионеров». Одели. Рассадили везде воспитателей и вожатых. Поэтому атмосфера, конечно, была правильная. Дети звонили мне, рассказывали: «Пап, а у нас то, а у нас это!..» А в перерывах между съемками, конечно, бежали играть с друзьями в какие-то салки-догонялки.

Не сидели в мобильных телефонах?

Никто ни в чем не сидел. У нас в семье мобильные запрещены. Выдаются на час в день и на съемках, чтобы маленький не устраивал истерики. И знаете, к детям-актерам такое же отношение, как к взрослым. Никаких послаблений. У ребят были ночные смены по девять часов. Всех сразу предупредили, что никого не волнует, спит ребенок — не спит, ест — не ест. Мои дети, как все современные дети, неженки, и мне было очень приятно, что они увидели и поняли, как это — работать в кино. Что есть чёткие команды. Что есть задача, которую надо выполнять. И когда Энджел уже засыпал (это даже видно в каких-то кадрах), на него прикрикнули: «Эй ты, давай...» Там они подружились с ребятами-актерами, обменялись телефонами, теперь общаются, следят за успехами друзей и тоже начинают хотеть развиваться в этом направлении. С этим фильмом мы связываем интерес наших детей к театру. Старшие попали в труппу Московского Театра Юного Актёра. Нам позвонили и сказали: «Мы берем Энджела и Нику». Причем сразу в основную труппу, которая гастролирует и играет по двадцать спектаклей в месяц. И что особенно важно, на общих основаниях. Никаких «Алло, режиссер, возьми!». В театре так не получится. Если ребенок бездарный, в театр его не возьмут. И теперь дети занимаются три-четыре раза в неделю по четыре-пять часов. Возвращаются домой в пол-одиннадцатого. Никакущие. Я вижу, как они заводятся, уже хотят проявлять свои таланты.

Фотография: Евгения Филатова На Сергее: худи Levi’s, джинсы Philipp Plein, часы Rado HyperChrome Automatic Chronograph из высокотехнологичной керамики, на Регине: худи Levi’s, юбка cos, часы Rado Captain Cook из стали и высокотехнологичной керамики

Вы сами начали разговор о том, о чем хотела спросить я, — о моде на 90-е. Как один из ключевых музыкантов этого периода, скажите, с чем, по-вашему, это связано?

Ответ очень простой. Во-первых, всё в жизни циклично. Вы же, наверное, замечали, что в моде уже давно никто не выдумывает ничего нового. Проходит цикл, и он через много лет повторяется. Во-вторых, потому что дети 90-х выросли и стали активными членами общества. Мы, которым сейчас 40, — уже состоявшиеся люди, родители, как правило, одного или даже нескольких детей. Мы поработали на всех работах. Мы не боимся трудностей. Мы можем зарабатывать деньги, тратить их, экономить, копить и, как следствие, многое позволить себе в жизни. Единственное, чего мы не можем себе позволить, — вернуть детство.

И что тогда мы, взрослые состоявшиеся, делаем — идем в «Руки Вверх Бар»?

И правильно делаете! Я люблю говорить, что наши бары — это не просто бары, это машина времени, которая переносит в то время, когда мы были молоды, веселы, влюблены и беззаботны. У нас же не только музыка из

90-х играет, но коктейли, блюда того времени, есть игровые автоматы, а на стенах развешаны раритеты — тетрисы, кассеты, сеги, дэнди, тамагочи. И начинаются разговоры: «Боже мой, у меня был такой же тамагочи. Я за ним какашки убирал, но он всё равно у меня умер».

У вас был?

Ну конечно! «А вот у меня был пейджер», «А у меня первый двухкассетник Sharp», «С ума сойти, видик!» За видик можно было продать душу дьяволу. А уж если компьютер с какими-нибудь «Танчиками» и Mario... Это вызывает у людей щенячий восторг, потому что связано с их детством. После заведений в Питере и Москве мы стали открывать «Руки Вверх Бары» по всей стране: Казань, Сочи, Краснодар, на очереди — Иркутск, Нижний, Киров, и даже в Дубае скоро будем! И везде эта схема работает, люди с удовольствием возвращаются во времена своей молодости.

Ну хорошо, возможно, у нас с вами это тоска по детству. Но разве на концерты «Руки Вверх!» ходят одни сорокалетние? Кто ваша публика?

Это еще одна удивительная история. Понятно, что вроде бы должны ходить мои ровесники — я всегда об этом сам говорю на концертах — те, для кого я когда-то пел про «забирай меня скорей». Даже есть такая шутка: девочке, которую забирали за сто морей, сейчас 38 лет. И таких хватает в зале. Но откуда там эти шестнадцатилетние подростки? Обращаясь к ним со сцены, я говорю: «Ребята, вы ничего не путаете? Элджей не приедет. С Little Big дуэта не будет... Вы вообще на тот концерт пришли? Точно?» Они отвечают: «Дааа!» И прыгают, и подпевают: «...чужие губы тебя ласкают...» Они могут не знать совсем старых песен, но «коллекцию золотых хитов» — от «Крошки моей» до «Ну где же вы, девчонки?» — орут наравне с любым фанатом из прошлого. Скорее всего, они знают песни, потому что в их детстве нас слушали их родители. Вряд ли шестнадцатилетние думают: «Ой, была такая группа «Руки Вверх!» Надо бы ее послушать!»

Думаете, это наследственное?

Мы тут как-то подсчитали — на наши концерты пошло третье поколение людей. Моей старшей дочери 18. В любую секунду я могу стать дедом, и да, она с внучкой придет на концерт. Получается, что у моих ровесников, тех, которым, когда мы начинали, было семнадцать-восемнадцать-двадцать, у них у всех уже взрослющие дети. А те, кто был помладше, а таких большинство, им сейчас 35. Это самый крутой возраст. Мегарасцвет. И вот жена мужу говорит: «Ты че? «Руки Вверх!» приезжает! Поехали! Как тогда в пионерлагере — еее!» И они отрываются на концерте как в последний раз. А рядом их дети. Можно сколько угодно говорить «ну и кто на них ходит?», но это не так. Постоянно происходит обновление публики, это и интересно.

Хорошо, сейчас вам 40+. Дальше будет 50. Дальше 60. Вы ставили для себя какой-то рубеж, после которого надо уходить со сцены?

Во всех моих первых интервью — году в 97/98 — мне журналисты уже задавали этот вопрос. Спрашивали: «Ну и сколько еще вы будете это петь?» А я: «Ребят, не буду же я в 30 лет под это скакать и петь «Крошку мою» как дурак, дедушка такой!» Мне исполнилось 30. Мне задают тот же вопрос. Я отвечаю: «Я дурак, что ли, в 40 скакать и петь «Крошку мою». А сейчас мне 40, и я говорю: «Я дурак, что ли, отвечать на этот вопрос. Не знаю я, когда закончу. Я уже «проотвечался», как пацаны в детстве говорили». (Смеется.)

Сколько дней в году вы выступаете, считали?

15–20 дней в месяц, умножайте на число месяцев и вычитайте два месяца отпуска. Вот и получите нужное число.

И никакого профессионального выгорания?

Понимаете, концерт как секс, как еда. Ты же ее распробуешь со временем. В первый раз у тебя одни ощущения, в десятый — другие. А людей на концертах всё больше. Мы уже не вмещаемся в дворцы спорта, поэтому в следующем году будем выступать на стадионах! Мы каждый год ставим перед собой новые цели и всегда их достигаем... Я до сих пор получаю кайф от своих выступлений. Выхожу на сцену и чувствую, что могу управлять людьми, их эмоциями, как кукловод, только вместо ниток от меня к людям идут лучи энергии — десять тысяч лазеров — и возвращаются обратно. И ты весь концерт...

...шаманишь?

(Смеется.) Занимаешься любовью со зрителем. Правда. Это очень важно — довериться партнеру: «Ничего не бойся. Я тебя везде проведу, верну, и будет всё классно». Поэтому люди выходят с наших концертов счастливые. Это легко проверяется — достаточно зайти в комментарии после концерта — их сотни, если не тысячи, и все хорошие. Я сам не верю, как такое может быть: ни одного плохого комментария? Ведь все знают, как люди любят писать гадости в комментах. А у нас — нет!.. Я сейчас в том возрасте, когда уже намного сильнее чувствую и могу отдавать. К тому же профессиональный опыт — 24 года на сцене — дает возможность выверять каждый следующий шаг. Никаких метаний, как в молодости. Четко. Одним выстрелом в лоб. Потому что точно знаю, что нашему зрителю надо. Вот сейчас сняли самый необычный клип «Руки Вверх!» — в зомби-стилистике. Кто-то в команде сомневался, стоит ли рисковать. Как соединить нашу добрую музыку и зомби? А я точно знал, что зайдет! И зашло ведь! Посмотрите на просмотры!

Вы изменились, а публика — кто все эти люди?

Я поклонник больших интересных теорий. Считаю, всегда всё начинается с семьи. Наши деды — дети войны. Тогда народ был настолько всем этим измотан, что, когда люди возвращались с войны, они начинали скорее рожать детей, чтобы наверстать упущенное в мирной жизни. Поэтому поколение стариков-ветеранов 90-летних (дай Бог здоровья тем, кто еще жив) настолько благородное. Безусловно благородное. Честное. Они четко шли к своей цели и даже представить себе не могли, что можно шаг влево, шаг вправо. Это от них мы узнавали, что хорошо, что плохо. Они нас учили уважению к женщинам, к старшим, к мамам, к бабушкам, «извините», «здравствуйте», «спасибо». Поэтому мы, поколение их внуков, выросли, я считаю, достаточно культурными, образованными и очень уважительными людьми. А что произошло в 90-х?

Фотография: Евгения Филатова

«В 90-е убивали людей», — цитирую Монеточку.

Из-за всяких криминальных разборок в 90-е на самом деле погибло очень много молодых ребят. Поэтому был провал в рождаемости. Буквально недавно были недоборы во всех вузах. Не хватало ребят, которые должны были родиться в 90-е, но не родились. И тогда, когда ребят стало не хватать, вдруг открылся занавес и в страну хлынул ширпотреб: жвачки Love is, тамагочи, кассеты, модные болоньевые куртки, майки Chanel и прочее. Вспоминайте 90-е. Люди кинулись за всем этим. А что уж говорить про сейчас, когда мы за пять лет скачем на сто лет вперед по технологиям и по всему. Наши дети и военные дети — совсем разные люди. Их даже нельзя ставить рядом. Не потому, что наши плохие, а те — хорошие. Просто разные. И мне приятно, что я был на стыке тех времен и успел взять от них всё хорошее. Сейчас это сделать очень трудно.

Хотела у вас спросить, что бы вы вернули из 90-х, и поняла: ничего.

Помню, я сидел на папе. Мы шли на демонстрацию и кричали: «Ура! Слава работникам железнодорожной промышленности! Ура!» А вокруг шли радостные, верящие во что-то хорошее люди. Это было счастье. Уловите разницу — идти с претензией как сейчас, отстаивая свои права и борясь за что-то, или как тогда. Представляете, толпы людей выходили бы на улицу по радостным поводам. А раньше было только так и никак иначе! Это было чудесно!

Интересно, а если бы можно было заглянуть тогда людям в голову, там было всё безоблачно?

Абсолютно. Ну уж точно не так плохо, как сейчас.

Идея гриль-кафе «Папа Жарит Мясо», которое вы открыли в Симферополе, родилась из той же ностальгии по семейственности?

Именно! В Симферополе наша первая точка, но у нас большие планы завоевать всю страну! А название такое, потому что все знают: самые лучшие повара — мужчины. А уж если готовит папа, это всегда вкусно: «А как наш папа жарит мясо! А как наш папа жарит шашлыки!»

Фотография: Евгения Филатова На Регине: пиджак Boggi Milano, худи adidas originals, на Нике: Свитшот Les Coyotes de Paris, джинсы Paolo Pecora (Всё — «Даниэль»)

И как наш папа жарит?

Наш папа не только жарит, наш папа печет торты и пироги и всё что угодно может. И я думаю, что любой папа, когда встает к плите, — это всегда волшебство. Он и яичницу может так поджарить, что все говорят: «Это самая вкусная яичница!»

Может быть, потому, что у папы «запрещенка» — яичница и шашлыки, а у мамы — суп и котлеты на пару с гарниром из зеленой фасоли?

Точно! Региночка тоже всегда спрашивает: «Почему у тебя всегда вкусно?» А я объясняю: «Кетчуп, майонез, дорогая!» (Смеется.) А если серьезно, то в «Папа Жарит Мясо» мы делаем самую вкусную шаурму, в ней очень много мяса и только натуральные ингредиенты! Почему шаурма, спросите вы? Потому что это народный продукт. Такой же, как и сам Жуков, и его музыка. Мы верим, что этот бренд станет таким же народным, как и «Руки Вверх!», поэтому развивать его планируем по франчайзинговой модели. Каждый может теперь делать легкий, понятный и вкусный бизнес вместе с Жуковым.

Хорошо, последний вопрос. Сергей, если вам дадут выбрать, когда жить, рожать детей и растить, — вы какое время выберете?

Начало 80-х, беззаботная пора моего детства. В интернете есть табличка «Фразы, за которые 25 лет назад можно было бы попасть в психушку». Там есть такие: «буду в лесу, позвони мне» или «кинь мне на мыло». Но если бы нам в детстве кто-то сказал, что питьевую воду будут продавать в бутылках, мы бы тоже покрутили пальцем у виска. Ключевое слово тут «продавать». В моем детстве у нас везде по городу стояли колонки. Каждый подходил с ведром, наливал себе ключевой безумно вкусной воды — без всякой химии — и нес домой. Фонтанчики были в каждой школе. А когда ты ехал, например, на озеро, ты просто брал с собой литровую банку воды из-под крана. В моей солнечной картине — обычные простые вещи, которых так не хватает. (Улыбается.) Можно сказать: а что ж ты этого не сделаешь? А нет, не выходит. Смотрите. Встаю. Беру эту банку. Мама делает два бутерброда: один с кружком колбасы, один с сыром. Я их кладу в салфеточку, сажусь на велосипедик, беру удочку бамбуковую с поплавком из гусиного пера и еду. И буквально минут через пятнадцать приезжаю на дачу. А там дедушка. Он берет самовар. Мы с ним рубим щепочки. Засовываем туда. Потом яички в самовар закладываем. Мы идем собираем клубничку, которая пахнет солнцем, сладкую-пресладкую малинку. Отрываем листы смородины. Садимся. Завариваем чай. Потом садимся с ним в маленькую лодочку, дергаем маленьких красноперок. Боже мой, ну какое счастье! И песни вокруг классные. «Там, где клен шумит над речной волной». (Поет.) Мое мнение, мы просто всё... потеряли. А старое поколение — при всей своей бронзовитости и узколобости, они были настоящие романтики. Сейчас их не хватает. Вот почему «Руки Вверх!» слушают до сих пор.