Татьяна Веденеева

На диетах тоже не сидите?
Однажды я чуть не умерла, когда решила устроить голодание, чтобы очистить организм. Одна моя подруга практикует эту систему и порекомендовала ее и мне. Но мой организм этого не понял, и на тридцатом часу у меня появилось дикое сердцебиение, дрожь в руках. Я еле дошла до холодильника, с трудом открыла сок, дрожащей рукой налила его в стакан... У меня началось какое-то сумасшествие. Устраивать такое голодание ни в коем случаем нельзя дома, только в какой-то клинике, где ты будешь под контролем врачей. 

На какие только жертвы не пойдешь ради красоты!
Я помню, как в Москве появились первые ботоксы. Это было еще в 2000 году. Мне Сережа Зверев как-то говорит: «Ты чего себя ботоксом не уколешь? Смотри, у тебя на лбу морщины появились». Он рассказал мне об этих уколах, и меня это так заинтересовало. «Это такой яд, который расслабляет мышцы», — начал он мне объяснять. Но при слове «яд» мне стало плохо. Я говорю: «Как яд?» — «Не переживай, там его очень мало». — «Мало, но это же значит, что он попадает в кровь, а потом и в печень». На что Сережа мне сказал: «Веденеева, ты такая дремучая. Сейчас все колют ботокс!» 

 
И на вас это подействовало?
Я еще лет пять боялась этих уколов. Но на самом деле, можно сколько угодно колоться, делать подтяжку лица, нарастить волосы, приклеить ресницы, но невозможно изменить голос. А ведь именно он является показателем возраста. Я считаю, что голос у меня очень молодой. Еще я считаю, что мозг должен фиксировать только правильное выражение лица. Утром я сначала причесываюсь щеткой, не глядя в зеркало, потом умываюсь, но в зеркало не смотрюсь. Закалываю волосы и только потом подхожу к зеркалу и улыбаюсь. Я вижу правильное выражение лица, которое мой мозг должен зафиксировать. Мне кажется, что это тормозит процесс старения. Если унылая, несчастная, злая, в плохом виде будешь смотреть на себя в зеркало, то именно такой ты и будешь в жизни. 

А за своим питанием тоже как-то по-особенному следите?
Для меня главное, чтобы вода была качественная. Я настаиваю ее в специальном серебряном кувшине, а потом заряжаю отрицательной энергией — у меня есть специальный прибор для этого. Почти всю жизнь я ем одно и то же — полувареное, не жареное. Мясо я не ем уже очень много лет. В моем холодильнике никогда нет майонеза или сливочного масла. Но зато всегда есть рыба, овощи, творог, овсяная каша, иногда яйца, но очень редко. Я могу сварить курицу для своей собаки и вместе с ней съесть кусочек, без соли. 

Татьяна, когда ваш сын жил с вами, ему тоже приходилось сидеть на диете или вы готовили ему отдельно?
Когда рос мой сын, в стране вообще ничего не было. В конце 80-х магазины были пустые, на полках стояли только пачки с солью и консервы. У меня до сих пор сохранилась карточка покупателя, по которой можно было купить определенное количество продуктов в месяц. К началу 90-х у меня появились знакомые мясники, у которых я покупала мясо в обмен на билеты. Сейчас это трудно вообразить, но тогда действительно было сложно. О диетах тогда речь не шла. Спустя какое-то время попала под руку статья о том, что мясо очень долго разлагается в организме человека. Воображение у меня хорошее, я себе всё это представила и больше мяса никогда не ела.

Вы ведь всегда очень много работали, не было ощущения, что сыну не хватает внимания мамы?
Я старалась быть хорошей мамой. Обычно я работала допоздна, но по утрам я была свободна, поэтому всегда отвозила Диму в школу, потом на кружки. Очень часто брала его с собой на съемки. Я читала ему перед сном сказки, а когда все книжки были прочитаны, я рассказывала ему про то, как провела свой день. Он не обижался на меня за то, что я так много времени отдавала работе. Когда Диме было двенадцать лет, я отправила его учиться в Англию. Вот тогда он очень переживал. Наверное, это было рановато. Он был единственным русским в этой школе. Зато получил очень хорошее образование. А когда выучился, то тут же вернулся в Россию, потому что ему хотелось жить там, где живут его родители. Дима очень заботливый сын. У него не осталось обиды на недостаток родительской любви. 

Татьяна, почему такая яркая, талантливая, невероятно красивая женщина и одна?
Когда я познакомилась с первым мужем, то была очень молодая, только окончила институт. Муж был значительно старше меня и очень критически, как художник, смотрел на меня, постоянно делал замечания. Он считал работу телеведущей какой-то ерундой. Если он хотел сделать мне комплимент, то всегда говорил: «Ничего». «Ничего» — это значило «шикарно». Для меня это была такая серьезная школа, он отточил мой вкус, чтобы ничего лишнего, чтобы всё было к месту и по делу и в то же время чтобы нравилось зрителю. Под его жестким прессингом я научилась из ничего делать конфетку. Со вторым моим мужем мы познакомились, когда я была уже очень знаменитой. Можно сказать, «номер один». (Улыбается.) Для музыкального фестиваля «Ступень к Парнасу» нам нужны были деньги. И продюсеры попросили меня открыть записную книжку и посмотреть, нет ли там людей, у которых можно было бы попросить денег. (Смеется.) Мы с режиссером стали ходить к ним ко всем по очереди и просили быть спонсорами нашего фестиваля. Мой второй муж оказался одним из этого списка. 

Денег-то дал?
Дал! (Смеется.) Поскольку на тот момент мы оба были женаты, то очень долго просто общались. Потом, конечно, наше общение переросло в нечто большее. Мы прожили в браке тринадцать лет, и никогда у нас не было глобальных конфликтов. Но в какой-то момент наши чувства изменились...

Вы больше не стремились выйти замуж? Ведь наверняка у вас много поклонников.
Да, поклонники периодически появляются. Но замуж я больше не хотела. Чем взрослее человек становится, тем ему сложнее найти кого-то. Это как в фильме «Москва слезам не верит». У людей в возрасте уже свой сложившийся образ жизни, и очень трудно подстроиться под другого человека, так же как и ему под тебя. Я вообще не уверена, что сейчас нужен институт брака. К нему стали относиться очень неправильно: можно сходить замуж или жениться на пару месяцев, а потом развестись, и так туда-сюда, туда-сюда. Это какая-то ерунда, а не брак. 

 
Не чувствуете себя одинокой оттого, что никого нет рядом?
Брак здесь ни при чем. Конечно, периодически у меня кто-то появляется, но сейчас мне сложно строить отношения. С возрастом я всё время стала чувствовать какой-то подвох: а вдруг интересен не сам объект, а ореол, который создан вокруг него? У меня был поклонник, который постоянно мне писал, приглашал куда-то. Очень достойный человек, и мне он очень нравился, но я никак не могла понять, зачем ему это нужно. Возможно, он испытывал ко мне какие-то искренние чувства, а я всё время боялась, что ему пиар нужен. А недавно вернулась из командировки, вхожу в подъезд, а там стоит огромная корзина цветов, которая потом даже не поместилась в лифт! Можете себе представить? Я такого в жизни не видела. Потом он прислал мне огромную корзину с клубникой. Я думала, умру от аллергии. А когда я приехала на следующий день в офис, увидела там еще две корзины роз. Конечно, это очень необычно, приятно, но надо, чтобы у двух людей что-то совпало. А тут, к сожалению, не совпало. Но меня совершенно не угнетает, что рядом со мной нет мужчины. Только иногда, когда, например, делаешь капитальный ремонт или строишь дом, очень хочется на кого-нибудь это свалить, хотя бы частично. Но не на кого. Вот и приходится всё делать самой. 

Татьяна, вы всегда были такой самостоятельной? Родители не боялись вас в Москву отпускать? У вас же здесь совсем никого не было.
Удивительно, но не побоялись. В детстве я была тихой, очень скромной, но абсолютно бесстрашной девочкой. В четырнадцать лет я уже точно для себя решила, что поеду в Москву учиться на артистку. Причем послала в ГИТИС письмо, в котором написала, что хочу быть актрисой, и попросила прислать мне правила приема. Самое удивительное, что мне ответили. Когда это письмо случайно увидел мой папа, у него впервые случился сердечный приступ. Он и не подозревал о моих планах. Мама сразу запричитала: «Зачем тебе ехать в Москву? Поезжай в Саратов, он близко. А в столице ты всё равно провалишься. Что люди скажут?» Для мамы было очень важно, что скажут люди. Но я ее успокоила: «Мама, ты представляешь, что скажут люди, если я провалюсь в Саратове? «Она даже в Саратове не поступила!» В Москве не поступлю, так хоть будут говорить: «Ну вот, а чего вы хотели? Там таких, как она, пруд пруди...» Это был решающий аргумент. В общем, меня отпустили. Мама написала письмо в Москву своей знакомой, с которой они не виделись лет пятнадцать. Она встретила меня на вокзале и приютила. Знаете, я ехала так, будто меня кто-то на аркане тянул. 

Думаете, это была судьба?
Сейчас я абсолютно в этом уверена. Однажды, когда я еще училась в школе, в центре Волгограда, на остановке, ко мне подошли женщина и двое мужчин. Один из них, очень импозантный, в больших роговых очках, — сразу видно, что приезжий, — спросил меня: «Девушка, вы, наверное, местная?» Я отвечаю: «Да». — «А мы вот не местные. Не подскажете, что тут у вас в городе можно посмотреть, какие красивые места?» И я повела их на набережную. Идем, они меня о чем-то расспрашивают, я им рассказала, что собираюсь стать артисткой и поеду в Москву поступать в театральный институт. Тот, что в очках, вдруг оживился и говорит: «Я слышал, что туда очень много народу приезжает, так что вы готовьтесь хорошенько». «А вы кем работаете?» — спрашиваю. «Да я, — говорит, — шеф-повар на поезде Москва — Волгоград, а зовут меня Юрий». На том и расстались. И вот в московской квартире маминой знакомой я увидела на стене большой календарь с портретом. И ахнула: «Ой, а я знаю этого повара!» «Какого повара? — удивилась хозяйка — Это же народный артист Юрий Яковлев! Ну ты точно из степей. Неужели никогда его в кино не видела?» А я и правда в кино его до этого не видела, поэтому и не узнала. (Смеется.) Знаете, когда приехала в Москву, я вообще ничего не знала. Например, у своей однокурсницы как-то спрашиваю: «Где метро «Красная площадь»?» Она начинает смеяться, а я говорю: «Чего смешного?» — «Ну ты даешь, такого метро нет». Я очень сильно удивлялась: «Как нет? Это же самое главное место в Москве. Почему нет метро «Красная площадь»?» Мне до сих пор кажется, что это ненормально. (Смеется.)

Татьяна, вы ведь мечтали быть актрисой, а в итоге стали телеведущей. Как так получилось?
После института меня пригласили работать в Театр им. Маяковского. Но там требовалась московская прописка, которой у меня, естественно, не было. Единственный выход — фиктивное замужество. Но я совершенно не знала, как можно его устроить, не повесишь же себе на грудь объявление: «Ищу фиктивного мужа». Так что моя театральная жизнь не состоялась. Зато вскоре я совершенно случайно попала на телевидение. Однажды моя подруга Таня Шумова рассказала, что на телевидении объявляют конкурс дикторов, и предложила мне туда пойти. Я выдержала конкурс и меня взяли. Это было очень сложно — сто человек на место! Первый год я проговаривала какие-то объявления. Работала в основном ночами, поэтому меня вообще никто не видел. Мама очень волновалась по этому поводу. Спрашивала: «Таня, где же ты работаешь? В телевизоре тебя что-то не видно». Ситуация поменялась, когда в передачу «Спокойной ночи, малыши!» срочно потребовалась ведущая. А потом довольно неожиданно меня послали в командировку в Париж, а потом в Канаду. Через несколько лет я уже получала мешки писем от зрителей, это было очень приятно.

А чем сейчас занимаетесь?
У меня много работы — бизнес, телевидение, театр. Я играю две главные роли в спектаклях «Вальс одиноких» и «Последний ацтек» в театре «Школа современной пьесы». Точнее играла, пока театр не сгорел. Так что теперь я артистка «погорелого театра». Накануне пожара было два премьерных спектакля, но играть их теперь негде. И сейчас вся труппа надеется, что правительство Москвы поможет восстановить наш театр. А еще я главный редактор нового журнала «Про детей». Видите, за окном великая стройка идет? Я на нее все время смотрю, как на что-то родное, потому что являюсь еще сопредседателем попечительского совета строительства нового старого «Детского мира»…