Марина Зудина: «Жизнь в том и состоит, чтобы совершать ошибки»

У тебя очаровательная, обаятельная мама, которая младше Олега Павловича. Как мама отреагировала, когда ты сказала, что выходишь замуж?
Нет, это было не так. Я сказала, что Олег Павлович разводится. Она спросила, на ком он женится. Я сказала: наверное, на мне. (Улыбается.) Была пауза, потом я сказала, что ему много лет. На что мне мама ответила: ну и тебе не так уж мало. (Смеется.) Она всегда к нему относилась с огромным уважением.

Скажи, а ты тогда ощущала себя старше своих лет?
Нет, я всегда ощущала себя моложе.

При этом тебе нравился взрослый мужчина.
Никто на меня так не повлиял, как Олег Павлович, хотя я вращалась среди сверстников и нравилась мужчинам. Единственное, о чем я жалею, — что не родила тогда ребенка. И Олег Павлович очень жалеет. Нашему сыну могло бы быть около тридцати лет уже… Но, наверное, я была тогда не готова. На тему того, какой это грех, когда женщина отказывается от возможности иметь ребенка, я первый раз вообще задумалась, когда родила Павлика. Но в те времена для меня не было выбора. Я понимала, что это невозможно, я не могла разрушить жизнь другого человека. Уже позже, когда я родила Павлика, я прочитала очень интересную книгу — в церкви ее купила — о том, что испытывает эмбрион, когда от него хотят избавиться. У меня была просто истерика. Это к вопросу о том, от чего я могу испытать боль. Вот сейчас, когда я родила детей, у меня слезы всё время, когда я вижу брошенных детей или детей, над которыми издеваются. Когда я вижу одиноких стариков.

Марина, многие актрисы вполне довольствуются одним ребенком, ведь времени на воспитание не так много. Ты, насколько я знаю, очень хотела второго ребенка, для тебя это выстраданная история.
Да. Я задумалась о втором ребенке, когда Пашка в школу пошел. В это время Олег Павлович принял руководство МХАТом. Причем я понимаю прекрасно, что многие решили: вот он придет, у него жена актриса, а актриса захочет что-то играть... А я хотела ребенка, я совершенно не собиралась становиться главной актрисой МХАТа. У меня приоритеты в этот момент были совершенно другие. Да, я тогда всё время была рядом с мужем — на прогонах, на обсуждениях каких-то, он смотрел весь старый репертуар. На него такая легла ответственность, такая нагрузка! Я помнила, как много времени я провела с Павликом и как мне было не до мужа, и я поняла, что не могу себе позволить оставлять Олега Павловича одного в такой момент. Поэтому я как-то перестала думать о втором ребенке, но потом у меня опять какой-то прилив был, я просто безумно хотела родить.

Ведь у тебя не сразу получилось родить второго?
Я настроилась на то, что будет ребенок, а когда беременность внезапно оборвалась, я испытала безумную душевную боль. Я вдруг подумала, что раньше я не хотела, я сама отказывалась, и вот теперь, когда я хочу, Господь не дает мне этой возможности! Были мысли: а вдруг этого никогда больше не случится? Поэтому, когда я родила Машку, я не думала о том, что мне надо скорее играть, скорее что-то делать, что я упущу какие-то возможности. Хотя я очень люблю свою профессию. Я вот сейчас только понимаю, что пришел вкус к профессии, я получаю удовольствие от самого процесса. Когда я была совсем юная, было неважно, что ты там сыграла, главное — сам факт, ты сыграла главную роль. Сейчас я отношусь к этому по-другому.

Марина, ты знаешь, два года назад у меня был неожиданный опыт. Я репетировал — как актер! — в Художественном театре в спектакле «Уход», причем в партнерстве с Олегом Павловичем. К сожалению, спектакль не состоялся. Но я хорошо помню, как часто на репетициях Олег Павлович рассказывал о Маше, и было абсолютно очевидно, чей культ в вашей семье. Сейчас всё то же самое?
Наверное, все-таки да. Если учесть, что Павлик в основном находится в колледже и все-таки Павлик мужчина. Маша очень живой, непредсказуемый человечек.

Паша таким не был?
Павлик, наверное, был более лиричным. Он с детского возраста относился ко мне как к женщине. Например, когда ему было три года, я отшлепала его по попе, потом мне стало его жалко, и я со слезами на глазах говорю: «Павлик, ну пожалуйста, прости меня». На что он мне говорит: «Мариш, не расстраивайся, мне не больно».

В три года так сказал?
Да. Он в этот момент думал обо мне. И говорил: ну ничего, ты женщина, ну бывает всякое. Это, конечно, меня всегда подкупало. У него очень мужской характер — наверное, от Олега Павловича. Я его ничему не учила специально, но как он относится к девушкам! Как он может в дождь пойти кого-то провожать! Иногда смотрю на людей значительно старше его и думаю: вот кто из них способен на такое? Он романтик, и это, наверное, от меня. Я в чем-то очень сентиментальна.

Марин, в том же «Уходе» Маша должна была репетировать роль внучки Олега Павловича. Вы уже сейчас готовите ее к актерской карьере?
Нет. Мы и Павла не готовили. Мало того, я не уверена, что Павлик в результате будет артистом...

Хотя он учится в актерском колледже и сейчас вместе со своим отцом играет в спектакле «Табакерки» «Год, когда я не родился». На мой взгляд, он парень одаренный.
Для меня важно, чтобы он правильно сформировался. Я не из тех родителей, которые сразу видят в детях актеров. Нет-нет, как пойдет. Единственное, я понимаю, что в нем есть качества Олега Павловича, которые помогут ему в жизни реализоваться.

Здорово, что ты в Павлике узнаешь Олега Табакова.
Да. У него есть терпимость по отношению к людям, умение выстраивать взаимоотношения с людьми, умение дружить, отношение к женщине. И он цельный, у него есть собственное восприятие окружающего мира, и оно достаточно позитивно, притом что он уже сталкивается с несовершенством вокруг, но всё равно он настроен на позитив, на победу. Это очень важно.

Для детей чей авторитет в семье больше — твой или отца?
Наверное, отца. У них какое-то врожденное ощущение Олега Павловича. Им не объясняли, что Олег Павлович народный артист, что он руководит двумя театрами. Но у них на генетическом уровне заложено понимание, кто он. И это им не внушали. К счастью, у Олега Павловича прекрасное чувство юмора и самоирония, поэтому у нас в семье его культа нет.

Павлику семнадцать. Переходный возраст уже позади. А раньше были сложности?
В двенадцать-тринадцать лет — да. Влюбленность была в кого-то постоянно, хлопанье дверями. Ну, я тоже уезжала в ночь на троллейбусе кататься, но все-таки мне было тогда пятнадцать лет. Потому что в школу я вообще ходила только из-за мальчиков, да. (Улыбается.) Вот видишь, я обманчивое впечатление произвожу. Я должна была быть всегда в кого-то влюблена, иначе мне было неинтересно ходить в школу. Я стала серьезной только в девятом-десятом классах. Но Павел уже в четырнадцать стал взрослее, и мы начали находить общий язык.

А отец видел, что с сыном творится? Или Олег Павлович все-таки в других эмпиреях?
Вот ты говоришь, кто в семье авторитет. Я в семье, наверное, больше буфер между отцом и детьми. Моя женская позиция такая, что надо проговаривать ситуации, надо всё объяснять самой и учить детей объяснить свои поступки. Олег Павлович, во-первых, редко был дома. Во-вторых, он мог поговорить — строго. У него позиция такая: надо не разговаривать, а на собственном примере учить. А я считаю, что надо разговаривать. Иногда в слабости наша сила. Почему в семьях часто возникает недопонимание? Мужчина не хочет показаться слабым. А ведь если мужчина может с женщиной быть слабым, значит, это очень сильный мужчина. И я считаю, что большое мужество иногда как раз не замыкаться на одиночестве, о котором Олег Павлович говорил когда-то. Потому что чем больше таких моментов становится в жизни, тем люди начинают всё дальше и дальше отдаляться. Когда люди перестают разговаривать или перестают выяснять отношения, перестают желать понять человека, который рядом, в этот момент всё и заканчивается. Если отношения строятся на том, что я тебя не поняла, и вообще, у тебя свои проблемы, а у меня свои, объясняться не обязательно, и такое случается один раз, второй, третий... Это дорога в никуда.

Скажи, разница в возрасте в начале ваших отношений и сегодня — это одно и то же или нет? Все-таки Табаков тебя старше на тридцать лет.
Вначале эта разница меньше ощущалась. Но зато с возрастом я избавилась от многих комплексов. Мне в двадцать лет казалось, что, если к нему на курс поступит какая-нибудь шестнадцатилетняя девочка, это обязательно конкурентка мне — и потому что она меня на четыре года моложе, и потому что у нее длинные ножки и хорошая фигурка. С возрастом я поняла, какая это всё чушь, я себя, наоборот, стала чувствовать увереннее. Я в принципе люблю красивых женщин, правда. Красота — это сексуальность, это харизма. И я понимаю, сколько вокруг молодых актрис, но, зная Олега Павловича, также понимаю, как это сложно — ему понравиться. Мне, кстати, никогда не нравились мужчины, которые хотят нравиться всем женщинам. Которым важно всё время зацепить, чтобы понимать: о, женщина реагирует. У Олега Павловича никогда этого не было, он был настолько, видимо, избирателен... Я с возрастом понимаю, что увлекает индивидуальность, увлекает сила характера. И в женщине, и в мужчине. А самое сексуальное, мне кажется, это взгляд. Ты не смотришь отдельно на руки, на лицо, на ноги. Энергетика идет через глаза.

А у вас бывает непонимание в силу вот этого самого пресловутого возраста? Скажем, ты хочешь одно, Олег Павлович другое...
Нет, не на этом уровне, есть другое. Ему с возрастом начинает меньше что-то нравиться, я более демократична. Он, например, считает что-то ошибочным для кого-то. Я же считаю, что жизнь в том и состоит, чтобы совершать ошибки, но идти, развиваться, а не делать только то, что правильно. И хотя Олег Павлович поддерживает многие начинания, он с возрастом в своих оценках становится строже, а я становлюсь, наоборот, лояльнее ко многому. Понимаешь, важно иногда посмотреть на ситуацию по-другому: а вдруг ты ошибаешься?

Мариш, как ты относишься к тому, что тебя порой воспринимают как жену Табакова, а не как актрису Зудину?
Ты понимаешь, я выбор сделала. Главное — как я сама себя воспринимаю. Вот в юности я, например, ввязывалась в какой-то проект и начинала психовать потом — то меня количество денег не устраивало, то меня не устраивало то, что нужно ехать куда-то, то меня гостиница не устраивала, то меня режиссер не устраивал, то сценарий. В какой-то момент я подумала: но я же сделала выбор, я сама решила принять в этом участие... Я помню, много лет назад, до того, как Николь Кидман стала звездой, она говорила в интервью, что ей очень мешает, что она жена Тома Круза. Но это уже свободный выбор.

Ты никогда не жалела о своем выборе?
Когда я делаю выбор, я не жалею.

Марин, а ты периодически ловишь себя на мысли, что коллеги в твоем присутствии меняются, боятся сказать что-то лишнее, как-то не так пошутить и так далее? Все-таки ты жена худрука МХТ и «Табакерки».
Когда я была еще студенткой и в первые годы в «Табакерке», естественно, при мне просто что-то не обсуждали. Но то, что меня воспринимали не как жену Олега Павловича, а как актрису, это сто процентов. Потому что в то время у меня было очень много главных ролей в кино и я была нормальным адекватным человеком, я никогда не самоутверждалась, как люди, которым надо заряжаться негативной энергией, возбуждаться от нее и только тогда идти играть.

Ты говоришь «в то время», а сейчас?
Я, наверное, избалована, но меня выбивает из колеи, когда люди не скрывают своего состояния, приносят какой-то негатив в общение с тобой. Мне это мешает работать. Я люблю, когда приветливы гримеры, костюмеры, я вообще могу работать только в комфортной обстановке. Считаю, лучше говорить друг другу «здравствуй» и улыбаться, чем приходить в то место, где мы работаем, принося шлейф негатива. Мы всё равно все взаимозависимы. Если мне играть спектакль, а мне три человека буркнули «привет» с неприветливым лицом, я пройду мимо, конечно, но тем не менее мне это неприятно, я считаю, что это дурное воспитание.

Марина, ты из очень интеллигентной семьи. Ты росла в любви, согласии, в бесконфликтном мире?
Да. Я всегда знала, что меня любят. У меня не было сомнений в том, что меня любят мама, отец, что меня любят бабушка с дедушкой, я росла в любви. Поэтому, когда я сама влюбилась, я верила абсолютно, что меня любят. Я почему-то всегда верю, когда мне говорят про чужие отношения, что это искренне. Во всяком случае, мне хочется в это верить.

Ты детей воспитываешь так же, как тебя воспитывали, или в другом ключе?
Я стараюсь, чтобы Пашка книги читал. Потому что хорошая литература — это воспитание чувств. Сын читает много классики. Он смотрит хорошее авторское кино, которое даже я не успеваю смотреть.

Еще про Табакова-старшего. Олег Павлович энергетически сильная личность. А ведь наверняка бывают моменты, когда он подавляет твою волю, твой характер?
Ты знаешь, во-первых, у меня есть свои принципы. Когда я поступала в театральный, я читала стихи про Зою Космодемьянскую. Я вообще была воспитана на пионерах-героях. Марат Казей, Зина Портнова — для меня они были... святые люди. Я в каких-то вещах очень несовременная, я обливалась слезами, читая «Молодую гвардию». В дневнике, в четырнадцать лет, признавалась в любви Сереже Тюленину и всё не могла выбрать, кто лучше — он или Олег Кошевой. В общем, идейность наложила свой отпечаток.


Мариш, тебе, наверное, трудно следить за своим питанием на фоне безграничного гурманства Олега Павловича?
Ну, вот смотри, мы с тобой сидим, пьем кофе, я съела печенье. Я, правда, съела одно, и у меня еще три лежат, я попросила, чтобы мне не одно, а два принесли. Я считаю, что всё равно, если выбирать между лишними килограммами и хорошим настроением, пусть лучше будут лишние килограммы. Я в глянцевых изданиях читаю, как некоторые женщины рассказывают, сколько часов они проводят в фитнес-зале, а я смотрю на них и думаю: Господи, и при этом ты так выглядишь?!

А ты что, сама не бываешь в фитнес-зале? Я в это не верю.
У меня фигура сформировалась, когда я занималась танцами. И если мне когда-то надо, я могу поприседать, попрыгать, что-то сделать. Но понимаешь в чем дело, если во мне не будет энергетики, но я буду весить на пять килограммов меньше, кому я нужна буду такая? Я буду раздраженной, замороченной на собственной фигуре — ну нет. Другое дело, я считаю, что актриса должна следить за собой, это часть профессии. Что я люблю, так это спа. Ой, как я люблю спа! Всякие сауны, массажи... Вот это я обожаю. Я так расслабляюсь, снимаю лишнее напряжение.

А когда ты поняла, что себя надо любить?
Недавно, вообще недавно. Большую часть жизни я думала о других. В какой-то момент я поняла, что надо научиться любить жизнь. Раньше я приходила и думала: мне надо сделать то, мне надо сделать это, я не успевала получать удовольствие. А сейчас для меня будь то фотосъемка или какие-то рабочие ко мне должны прийти, что-то доделать в доме — всё в радость. Раньше я себя ругала: так, Марина, ты не сделала то, ты не сделала это, у тебя то не так, это не так. Но наступил предел, я устала. В какой-то момент я почувствовала, что я пустая, и решила сама себя наполнять позитивными эмоциями. Вот ты опускаешься на дно, а потом отталкиваешься ногами и всплываешь. У меня сейчас такой период — я всплываю. И даже если случается что-то неприятное, я только становлюсь сильнее. Я думаю, это хорошо, что Господь послал какой-то негативный опыт. Потому что я окрепну нравственно, потому что я не озлоблюсь, потому что я свой внутренний мир не разрушу.

Читайте полную версию интервью в журнале ОК! №36