Илья Глинников: «В жизни всё в полутонах»

Он говорит, что хотел бы стереть себя как личность и оставить зрителю только свою маску... Например, героя по имени Миша из сериала «Крыша мира» на СТС.

Илья, интервью с вами — большая редкость. Не доверяете журналистам?

Для меня профессия журналиста — это то, что показано в фильме «В центре внимания», который в этом году получил премию «Оскар». Мне нравится, когда человек любит свою работу. Люди, для которых во главе угла стоит истина, а не личные амбиции, вызывают у меня глубокое уважение. Поэтому я стараюсь общаться с проверенными изданиями либо с людьми, с которыми знаком лично. Но тут есть и другое. Нет особого повода делать со мной большие интервью: как мне кажется, я толком еще ничего не сделал. Все-таки я актер, а не шоумен. У нас сейчас и так все стали актерами, все снимаются. Появляются какие-то продакшены, которые делают двухмиллионные посредственные комедии с приглашенными звездами — звездами, заметьте, а не с актерами.

Эти черно-белые фотографии сделал ваш брат, верно? Вам близок его подход к работе?

Да. Ему двадцать два года, он учится на операторском факультете у Олега Лукичёва. Мне нравится вкус брата и его отношение к профессии. Я смотрю на него и на его сверстников, и, вы знаете, меня очень привлекает это поколение пепси, если по Пелевину. В моем юношестве было модно сидеть в подъездах, курить, выпивать, чтобы выглядеть взрослым, а у них по-другому: у них стоит быстрый процессор. Представляете, если бы у Эйнштейна был Интернет, сколько бы он мог сделать! Я очень требовательный в работе, в первую очередь к самому себе, но если кто-то сотрудничает со мной, то и от него требую того же самого. Нас в институте учили, что главное в профессии — отношение к ней. Что касается моей работы и медийности… Мне бы хотелось, чтобы зритель на экране видел не Илью Глинникова, а моего героя. Я считаю правильным стирать себя как личность. Но при этом важно не потерять свою индивидуальность и обаяние. Ведь твоя личная популярность не имеет отношения к твоему профессионализму: можно быть популярным, но при этом совершенно бездарным. Сегодня мы целый день репетировали и занимались читкой — вот это я люблю в своей профессии, а не то, что меня узнают на улице. Хотя поначалу, конечно, и мне хотелось признания. Когда вышел фильм «Первая любовь», на улице ко мне начали подходить люди. Это помогло мне убедиться, что я всё делаю правильно.

А были сомнения?

Не сомневаются только дураки. Я выбрал профессию, которую нельзя потрогать, а можно только почувствовать. В момент неуверенности в себе и самоедства признание — это свидетельство того, что ты на своем месте. Но не более. Был момент, когда у меня возникло чувство, что я иду не своим путем. Я задал себе вопрос: зачем мне нужна публичная профессия? почему я так активно с детства занимаюсь танцами и всем остальным? Пришлось признать, что, поскольку я рос без отца, всё это было своеобразным доказательством и ему, и себе, что я чего-то стою. И когда отца не стало, я себя спросил: зачем? У меня никогда не было мечты стать актером. Я просто делал то, что считал правильным. Одно всегда вытекало из другого. Так, в театральный институт (Илья окончил ГИТИС. — Прим. ОК!) я поступал, уже имея опыт в актерской профессии: я участвовал в театрализованном танцевальном шоу, с которым много гастролировал, и играл в мюзикле. То есть на сцене я уже побывал, поэтому иллюзий не питал. Зато, предполагаю, сложностей с поступлением вы не испытывали...

Сложности были. Я очень долго готовился. Огромная любовь и благодарность Марине Григорьевне Голуб, без которой у меня бы ничего не получилось. Но для меня чем сложнее, тем интереснее. В институте все были поющие, а я танцующий. И хотя мой педагог по актерскому мастерству говорил, что танцора проще научить играть, чем певца, у меня всё равно был комплекс по поводу слуха. Однокурсники, сволочи, подслушивали за дверью, как я занимаюсь вокалом. (Улыбается.) В конце концов педагог меня «раскачала», и я запел. Сейчас даже делаю студию у себя в подвале — покупаю пульты, буду там сочинять. Но самым сложным в институте было то, что мне приходилось совмещать учебу с работой: с девяти утра до одиннадцати вечера учеба, а ночью — работа. Конечно, бывали и срывы, но, несмотря на все трудности, это мой путь, и я бы его ни на что не променял.

У вас есть авторитеты? В жизни или, например, в профессии.

Я сам для себя граница между светом и тьмой, и всё, что я могу, — это сделать выбор. Даже самая авторитетная книга — это мысли и чувства одного человека, поэтому лично для меня написанное не может быть панацеей или путеводителем. Всё относительно, всё субъективно. Всё надо фильтровать. В жизни всё в полутонах. Даже понятий «правильно» и «неправильно» не существует. Наша личность — это то, как мы думаем и чувствуем сегодня. Я стараюсь смотреть на события и людей безоценочно, потому что своей оценкой мы, как правило, принижаем других. Недавно был случай: мне позвонили продюсеры и спросили, что я думаю об одном режиссере. (Не буду называть имен.) Я с этим режиссером как-то работал. И тут передо мной встала проблема: если я скажу правду, то человек потеряет работу, а если неправду — то обману продюсеров, которые возьмут этого человека, и он испортит проект. Я сказал: «Советов давать не буду, но могу поделиться опытом, чтобы вы сами сделали выводы и приняли решение».

Смотрю на вас и думаю: с одной стороны, вы как будто расположены к диалогу, а с другой — полное ощущение, что вы человек закрытый.

До какого-то момента я был открытым. Но когда пришла некоторая известность и вокруг меня оказалось огромное количество людей, я почувствовал одиночество. Печально повсеместно видеть ложь, корысть, лицемерие. У меня на эту тему даже родился сценарий, и я уже написал фабулу. (Улыбается.) У меня есть своя команда и продакшен-компания. Мы учились сценарному мастерству у Джона Труби, главного скрипт-доктора Америки. Скрипт-доктор — это последняя инстанция, которую проходит сценарий перед запуском в производство. Он не учит писать, а учит применять алгоритмы, которые определяют, что работает, а что нет. Надеюсь, скоро займусь этим проектом.

Кроме того, вас сейчас можно увидеть в сериале «Крыша мира» на СТС. Ваш герой — парень, который всегда добивается своего. Можно ли вас с ним сравнить?

В этом ключе можно. Миша такой же целеустремленный, но он быстрее, решительнее, смелее и хитрее, чем я. (Улыбается.) Он карьерист, у него потребительское отношение к окружающим, и он хочет завоевать весь земной шар, сесть на него и повелевать. Абсолютный волк-одиночка, без друзей, один в большом городе. Но в какой-то момент он проникается симпатией к другому персонажу, Ярославу, на которого может положиться. И в конце концов между ними завязывается искренняя дружба. Но самое главное, в чем мы с Мишей похожи, — это то, что мы оба не из Москвы. Он из Иркутска, а я «тульский пряник» — из Новомосковска Тульской области. Я приехал в Москву в шестнадцать лет и знаю, какие это джунгли.

Тяжело приходилось?

Москва — это школа выживания для приезжих. Город возможностей и контрастов, в котором как нигде чувствуешь себя одиноким. Но это мой любимый город. Здесь надо не жить, а действовать. В детстве я был гиперактивным и очень любознательным ребенком. Мой педагог в школе называл меня «Глинников — авто-мото-вело-фото». (Улыбается.) Я многое перепробовал, везде старался успевать. Поэтому Москва мне подходит. Это я так для себя определяю сейчас. Может быть, если мы с вами будем говорить завтра, то я уже буду думать по-другому: всё очень быстро меняется, как, собственно, и этот город.

В «Крыше мира» действие развивается вокруг хостела. А вы со своей любимой девушкой, актрисой Аглаей Тарасовой, будучи заядлыми путешественниками, пользуетесь таким жильем?

На улице я жил, а в хостеле нет. Когда мы путешествуем, мы практически и не проводим время в отеле. Я вообще не люблю сидеть на месте: приехали, посмотрели, впитали и двинулись дальше. Мы живем жадно, но не скупо. Правда, я практически не принимаю участия в выборе отелей. У кого-то есть Google, а у меня есть «о^,кей, Аглая». Сайты по бронированию уже могут ей платить, потому что она всё знает. (Улыбается.) Но прежде всего мы летим туда, где есть волна: я не могу жить без серфинга.

Илья, а есть ли у вас где-нибудь свои места силы?

Мне нравится Тбилиси. По отцу я грузин, и там я чувствую себя очень хорошо. Но в Тбилиси не хватает московской динамики, а в Москве не хватает того достоинства в мужчинах, когда за словом идут действия. Я много где жил: в Чехии, Китае, в Штатах, а вот в Англии еще не был — очень хочу открыть для себя Лондон. Есть ощущение, что он мне близок. Сейчас планирую заняться английским — чувствую, что есть барьер. Хочется научиться на нем не просто говорить, но еще и шутить. Но самое «мое» место — это хижина в горах неподалеку от Алма-Аты, где живет и снимает для National Geographic мой духовный брат, альпинист Деонисий Мить. Ну и, наверное, Бали, Индонезия. Я там два месяца один прожил. Пересмотрел какие-то свои принципы, убеждения, цели и пришел к новому пониманию веры. Это был важный момент: чтобы уехать, мне пришлось отказаться от многих проектов, в том числе и от продолжения «Интернов». Правда, «Интерны» не согласились с моим уходом и решили меня подождать. Я расстроился, потому что уже не знал, куда деться от всего этого, но они все-таки меня дождались. Когда я вернулся в Москву, то стал жить по принципу абсолютного принятия. Если вы научитесь жить по принципу «как будет, так я и хочу», вы будете абсолютно счастливым человеком.

Илья, а почему вы расстроились, что «Интерны» решили вас дождаться?

Не люблю чувствовать себя привязанным к чему-либо. Как я недавно понял, только в отношениях взаимозависимость лучше, чем независимость. А в том, что касается работы, я люблю, когда всё заканчивается, потому что за этим всегда следует начало чего-то нового. Мы снимали последний сезон, и я чувствовал, как перелистывается эта страница. Продолжение было бы обманом. На нас бы делались рейтинги, зарабатывались бы деньги, а творческая составляющая становилась бы всё хуже и хуже. Авторы «Интернов» — талантливые люди, которые написали двести восемьдесят серий в одной локации. Но куда еще? Один человек, давно живущий в Америке, как-то сказал мне: «У меня на полке лежат комедии Гайдая и «Интерны». И всё». Так вот, чтобы «Интерны» остались лежать на одной полке с комедиями Гайдая, мы приняли решение их закончить.