Сарик Андреасян: «Снять американский фильм - это мечта детства»

Сарик, в ваших фильмах снимаются только известные актеры. Как вам удается их заполучить?

На самом деле им самим всё это интересно, даже эпизодические роли. Я всегда привожу в пример Стива Бушеми, который ни разу в жизни не играл главные роли, но при этом является знаменитостью мирового класса. Опять же, когда актер приходит на эпизодическую роль, на нем же не строится рекламная кампания или еще что-то, то есть это как сюрприз для зрителя, как дополнительная радость. Другое дело, когда люди рекламируют какого-то актера, а он в фильме появляется на пять секунд, и всё. Это обман. Актеры ведь тоже не дураки. Они понимают, что, если мы снимаем фильм, значит, он точно выйдет на экраны. Мы уже себя зарекомендовали. Все наши задумки реализовываются, и мы прикладываем большие усилия, чтобы фильм был заметным. А что еще актерам нужно?

Но российского актерского цеха вам показалось мало и вы решили переключиться на американский.

Снять американский фильм — это мечта детства. Мы сделали много картин, которые были успешными, и в какой-то момент я предложил своим коллегам попробовать. Тем более что мы ничего не теряли. От нас требовалось найти сценарий и привлечь актеров, а для этого деньги не нужны. Деньги понадобятся тогда, когда актер скажет тебе да. (Улыбается.) Нам организовали встречу с Хейденом Кристенсеном, я дал ему посмотреть «Служебный роман. Наше время» и «С Новым годом, мамы!». А через две недели актер мне написал, что фильмы ему понравились и он не против у нас сняться. Через несколько месяцев мы нашли подходящий сценарий и приступили к съемкам «Ограбления по-американски». Правда, потом к нам присоединился Эдриан Броуди и сценарий мы переписали на 50 процентов. Кстати, Броуди, который в фильме играет уголовника, подошел к процессу очень серьезно. Сходу заявил, что ему нужно изучить местные кварталы и познакомиться с гопниками. (Смеется.) Вообще его трудолюбие вызывало у меня восхищение. Я такого никогда не видел. Ведь как у нас в стране? Чем человек богаче, тем он ленивее. Там другая ситуация: чем человек богаче и известнее, тем больше у него мотивации поддерживать определенный статус, доказывать, что он особенный. У нас были сцены, в которых текста на семь страниц, и актеры знали этот текст наизусть. Или делали дубли не останавливаясь. Запускаешь камеру, он делает дубль, потом прерывается на три-четыре секунды, и снова дубль. А это возможно только в том случае, если актер подготовлен. Ты не можешь ждать этого от актера, который не знает текста и вообще не очень хорошо помнит, в каком фильме он снимается.

А почему вы решили снимать ремейк советской комедии «Служебный роман»? Вы же понимали, что в ваш адрес будет много критики.

Это был вызов самому себе. В этом отношении «Ограбление по-американски» и «Служебный роман. Наше время» для меня очень похожи. Я думал, если с ними справлюсь, то смогу уже всё. Я понимал, что в случае неудачи со «Служебным романом» я больше никогда не буду снимать кино. Но всё получилось. Что касается критики, то со временем я понял, что те, кто пишет отзывы, и те, кто смотрит фильмы, — разные люди. Я ходил в залы и смотрел на реакцию людей. И видел, что они смеялись, а я ведь работаю для них. И их миллионы в реальности, а критиков — сто или двести человек. Хорошо, когда вокруг фильма происходит хоть какой-то шум. Еще до выхода фильма «Служебный роман. Наше время» было понятно, что люди на него придут.

Сарик, «Что творят мужчины! 2» и «Ограбление по-американски» вы снимали в Америке. Не планируете перебраться туда насовсем?

Я провел там почти полтора года, лишь изредка возвращаясь в Россию. Я точно знаю, что в США найду себе работу, особенно после «Ограбления по-американски», но это не моя страна. Я понимаю: океан, солнышко, банальный комфорт, хамства нет. Здесь с хамством сталкиваешься на каждом шагу, любой охранник может тебя оскорбить. Но тем не менее здесь я в своей тарелке, это всё мое. Первые две недели в Америке — очень круто, ты думаешь: вот он, рай. Но очень быстро эти вещи становятся обыденными. Я хорошо знаю английский, но мне кажется, что надо прожить в стране лет пятнадцать, чтобы интонационно чувствовать человека, который с тобой разговаривает. Вот, например, на съемках «Ограбления» был интересный случай. Второй режиссер стал напевать какую-то песенку, а Хейден ее допел, и они засмеялись вдвоем. А я не понял в чем юмор. Это как если бы я цитировал «Ну, погоди!». Я думаю, что ментальный код закладывается в детстве, и мы никогда не будем на одной волне ни с одним американцем, потому что мы росли на разных мультиках.

Фото: Стас Солнцев

Судя по фотографиям в «Инстаграме», ваша супруга и сын всегда рядом с вами.

Да, Марк сейчас в таком возрасте, когда он меняется каждый день. А я не хочу пропускать то, как он взрослеет. Я хочу быть хорошим папой и думаю, что это очень важно. А что ребенок? Ему тоже весело, пусть путешествует. Потом он, конечно, ничего не вспомнит, но фотографии останутся. А жена у меня — за любой кипеж. Допустим, я свободное время люблю проводить на диване, а Алёна никогда не будет сидеть или лежать, она будет делать что угодно, лишь бы не просиживать время. У нее масса хобби, а у меня одно: я снимаю кино. А еще я привожу магнитики из разных стран, потому что надо же что-то делать, а то неудобно, никакого хобби нет, а так магнитик на холодильник приклеил — вот и хобби вроде есть.

Сколько лет вы уже вместе?

Четыре года. У нас с ней история как из кино. В 2009 году в социальной сети мне начала писать девушка, у которой на аватаре была фотография Алёны. Мы с ней переписывались, а в итоге выяснилось, что это фейковая страница, то есть человек взял где-то фотографию Алёны и переписывается под ее фоткой. И всё. Я понял, что это фейк, потому что увидел несколько профилей с таким же фото. Потом я снимал клип Филиппу Киркорову на песню «Струны», а Алёна была в массовке. Я понял, что это та самая девушка с фотографии. Думаю, надо подойти и рассказать, что я с ней переписывался, а то она не в курсе. (Смеется.) В итоге мы стали с ней общаться напрямую, так и до свадьбы дошло!

Вы супругу в своих фильмах не снимали?

Снимал. В фильме «С Новым годом, мамы!» есть один фрагмент, когда Паша Воля и Ирина Розанова приходят во французский магазин. У нас в этот день две французские актрисы должны были играть продавщиц, но одна из них не пришла. Что делать? Мы говорим: «Алёна, в кадр». Она: «Ой, а как?» — «Там ни слов, ничего. Иди в кадр». Теперь Алёна всё время шутит, что роль получила через постель. (Смеется.) А вот что касается Марка, то я действительно хочу, чтобы он выбрал для себя киношную профессию. Он всегда сможет прийти ко мне на площадку и посмотреть, как снимается кино. Это то, чего у меня не было. Я даже не знал, как выглядит камера.

Фото: Стас Солнцев

В вашей семье никто не имел отношения к искусству?

Я вырос в классической армянской семье, где в принципе нет такой профессии, как режиссура. Например, мои дальние родственники до сих пор не очень понимают, чем я занимаюсь. Когда я говорил, что хочу стать режиссером, папа всегда отвечал: «Диплом получишь, а потом делай что хочешь». Родители у меня по образованию педагоги. Когда я был маленьким, мама работала воспитателем в детском саду, а папа преподавал в школе, потом в университете. Честно скажу, мама всегда во всем меня поддерживала. Она говорила: «Если ребенок хочет, верит, то у него всё должно получиться». А папа — человек более строгий, холодный, но, я уверен, он тоже доволен, что у меня всё получилось.

Папа вас сурово воспитывал?

У меня два старших брата и две младших сестры. Братьев и меня воспитывали строго, а вот девочек баловали. Папа очень много работал, и, когда вечером приходил уставший домой, было два варианта — тихо сидеть и смотреть с ним какой-нибудь фильм или идти спать. (Смеется.) Зато мы все выросли дисциплинированными и ответственными.

Сарик, как при таком строгом папе вы умудрялись плохо учиться?

Дело в том, что школьными делами занималась мама. Так что папа часто был не в курсе. (Улыбается.) Мы с мамой могли договориться, что-то скрыть. У меня всегда было хорошо с гуманитарными предметами, от истории до литературы всё было на пять, но с математикой, химией, физикой… Наверное, это мне просто не дано. Папа это понимал и на многое закрывал глаза. Я закончил школу, поступил на факультет журналистики в Костанайский государственный университет, но на втором курсе решил, что высшее образование мне не нужно. Мне было восемнадцать, когда я бросил всё и уехал в Москву, пришел учиться в киношколу. Я тогда был уверен, что если до тридцати лет кино не сниму, то всё, не надо этим заниматься. Но к тридцати годам я снял много фильмов.

Журналистику вы все-таки сами бросили, или вас отчислили?

Я просто забрал документы. Поверьте мне, там никто не сожалел по этому поводу. А в Москве я сразу поступил в мастерскую Юрия Грымова. Я там был самый молодой студент. Помню, пришел на собеседование, и мне все стали говорить: «Чтобы быть режиссером, нужен жизненный опыт. Режиссура начинается после тридцати лет». Я что-то говорил про исключения и еще что-то. Не знаю, Грымов то ли проникся, то ли пожалел, но на курс взял. И там я учился очень хорошо. Это была та учеба, которая приносила мне удовольствие. Десять лет назад не было такого оборудования, как сейчас. Тогда снять кино на фотоаппарат было чудом. Мы ходили снимали задания и приносили материал, который получался какого-то отвратительного качества. Когда сейчас мне жалуются и говорят, что возможностей нет, я говорю: «Как нет возможностей?! На мобильный телефон люди кино снимают».

Фото: Стас Солнцев

Когда вы решились снять свое первое большое кино?

Как только закончил учиться. Я сразу понял, что если ты приходишь и просто говоришь «Здравствуйте, я режиссер. Хочу снимать кино», то шансов мало. Тебя сразу спрашивают: «А что вы сделали?»

И что же нужно говорить?

«Здравствуйте, это мой сценарий, и я знаю, как его снять». Только в этом случае у тебя есть шанс.

Cценарий вы сами написали?

У меня всегда были друзья-соавторы, с которыми мы и писали. До моих первых «ЛОпуХОв» мы написали четыре-пять сценариев, которые я постоянно посылал во все кинокомпании. В какой-то момент на меня обратили внимание и позвали. Опять же позвали просто потому, что понравился сценарий. А я сразу сказал, что это мой сценарий и лучше меня его никто снять не сможет. К тому же я сам и с актерами договорился. Получается, что свой первый проект я еще и полностью спродюсировал, но тогда я был счастлив уже оттого, что моя комедия попадет на экран.

У вас все сценарии написаны в жанре комедии?

Да, я всегда любил глупые смешные фильмы. Наверное, это всё из детства. Я недавно решил пересмотреть «Жандарма из Сен-Тропе» с Луи де Фюнесом. Конечно, хуже я ничего в жизни не видел. (Улыбается.) Но в детстве для меня это было невероятное кино! Меня удивляет другое: ладно я был ребенком и смеялся, так ведь и взрослые смеялись! Потом появились американские комедии: «Горячая жевательная резинка», «Горячие головы», «Тупой и еще тупее». Я помню, что смотрел «Тупой и еще тупее» со своей бабушкой, ей тогда было лет 65, и она умирала со смеху. Я до сих пор не пропускаю ни одной комедии. А какой это кайф, когда в зале сидит двести-триста человек и все одновременно смеются. У нас был драматический фильм «С Новым годом, мамы!», вот на драме такого кайфа не ощущаешь.

У вас был очень трогательный ролик к «Мамам», который стал чуть ли не популярнее самого фильма.

Никто не рассчитывал, что у этого ролика будет такой успех. Перед тем как запустить фильм на тему любви к матери, изначально хотелось посмотреть, как кинопублика в принципе отнесется к такой сложной теме, захочет ли она смотреть подобное кино. Мы собрались с друзьями и стали рассказывать друг другу все эти сантименты из детства. А потом сняли всё буквально за копейки.

Мама все ваши фильмы смотрит?

Кроме «Что творят мужчины!». Она сказала: «Я посмотрела ролик, это фильм для молодых, я на него не пойду». Отговаривать маму я не стал. (Улыбается.)