Родион Юрин: «Нужно было как-то выживать, поэтому я хватался за все»

Популярность актеру Родиону Юрину принесла роль красавчика Игоря Михайловича, начальника Палны, в сериале «Деффчонки» на канале ТНТ. На эту роль его утвердили далеко не сразу. «Я так торопился на эти пробы, специально приехал из Санкт-Петербурга, а на меня внимательно посмотрели и отказали — решили, что я не слишком похож на своего героя», — вспоминает Родион. «Ну, какой из него Игорь Михайлович? — думали продюсеры телеканала ТНТ. — Нет, это абсолютно не его роль!» А спустя несколько месяцев Родиону позвонили. Просмотрев не один десяток кандидатов, съемочная группа решила пригласить Юрина на пробы еще раз. «В итоге через какие-то полгода я всё равно получил эту роль, — улыбается актер. — И знаете, я очень хорошо себя в ней чувствую».

Родион, вы согласны с тем, что роль Игоря Михайловича сделала вас узнаваемым?

К сожалению, меня узнают только в аэропорту. Обычно со мной быстро фотографируются и пропускают без очереди. Поскольку я много путешествую, то это такой кайф! (Смеется.) Раньше меня это смущало, а сейчас я привык и с радостью фотографируюсь и раздаю автографы.

А почему раньше вас это смущало?

В юности я очень не любил повышенного внимания.

Когда вы решили стать артистом, то не думали, что благодаря этой профессии привлечете к себе еще больше внимания?

Я решил стать артистом в начале 90-х. Это было непростое время. И на тот момент моей единственной целью, отчасти поставленной мамой, было как можно скорее свалить из родного Мариуполя. Как человек, отчаянно занимающийся спортом, я понимал, какое будущее могло ждать меня в этом городе. Скорее всего, я бы торговал в ларьке или контролировал рыночный бизнес, то есть попросту стал бы бандитом. Но я вовремя уехал.

Почему же вы, так серьезно занимаясь спортом, пошли учиться в театральный, а не в физкультурный вуз?

Мама всю жизнь проработала в Мариупольском театре гримером-постижером, а вот тетя — актриса, поэтому об этой профессии я знал с детства не понаслышке.

И вы много времени проводили за кулисами?

Нет, я в основном проводил время на улице и в спортзале. Когда встал вопрос, куда поступать после школы, то стало понятно, что выбор ограничивается лишь Мариупольским металлургическим институтом. Перспектива стать инженером меня не устраивала. Да и мама сказала: «Только через мой труп ты останешься в этом городе. Куда угодно, в любой город, только не здесь!»

Слово мамы было законом?

Моя мама очень сильная женщина, она всегда была строгой. Может быть, потому что растила меня за двоих — и за себя, и за отца.

Почему папа не принимал участия в вашем воспитании?

Папы не было. Родители развелись, когда я был маленьким, и меня воспитывала только мама. Поэтому, повторяю, когда она сказала, что хочет, чтобы я уехал из нашего города, я ее послушал и уехал. Сестра на тот момент уже училась в Москве, в театральном. Так что я решил ехать к ней, по крайней мере мне было где остановиться. Конечно, больше чем на ПТУ я и не рассчитывал. Но сестра на всякий случай решила позаниматься со мной, чтобы я все-таки тоже попробовал поступить в театральный. Я не знаю, как мне это удалось, но в итоге я поступил сразу во все театральные вузы. Наверное, мое обаятельное украинско-греческое лицо и умение пластично двигаться никого не оставило равнодушным. (Смеется.) Но я выбрал ГИТИС.

Как такая обаятельная внешность сочетается с вашим буйным нравом? Я знаю, вы раньше многие проблемы кулаками решали.

Не то чтобы я был драчуном, просто у меня случались постоянные конфликты из-за девочек. А у нас в Мариуполе никогда не удавалось договориться с помощью слов, там другой язык — побеждает сильнейший. Это закон, который я усвоил с детства. В семнадцать лет я таким и приехал в Москву и первые годы продолжал драться и здесь — если не мог победить человека интеллектуально, то делал это физически. Но самое главное, что я не умел высказывать свою точку зрения, то есть она у меня была, но высказать ее я не мог. Как собака, которая всё понимает, но сказать не может. Поэтому если я считал себя правым, то действовал категорично, по-мужски, с помощью кулака.

Но ведь в какой-то момент вы все-таки научились себя сдерживать. Что на вас подействовало?

Травмы. В том числе и очень серьезные. Однажды я поехал на рыбалку в Астрахань. Как обычно, полез заступаться за девчонку, завязалась драка, в ходе которой я получил трубой по голове. Травмы были настолько серьезные, что я несколько дней пролежал в коме. Когда пришел в себя, понял, что больше драться не хочу. Конечно, это решение не распространяется на мое увлечение боксом. Им я продолжаю заниматься ежедневно. (Улыбается.)

Не боитесь? Все-таки бокс опасное увлечение, лицо можно испортить. А при вашей-то профессии внешность всегда должна быть безупречной.

Это только кажется, что бокс —травмоопасный вид спорта. Я не «пробитый» боксер, не помятый, как говорят. У меня ни разу даже нокаута не было. Да и, к тому же, бокс за последние лет двадцать сильно видоизменился, защитные средства стали намного лучше.

Ну а если, скажем, зуб выбьют или нос сломают?

Зубы мне не выбивали, а вот нос ломали два раза. Один раз даже отрывали! Но у меня больше травм не от бокса, а от обычных драк.

А если вы снимаетесь в каком-то проекте, как сейчас в «Деффчонках», например, не боитесь выпасть из рабочего процесса?

Да, сейчас спарринговать мне контрактом запрещено, поэтому у меня небольшой перерыв, но я всё равно тренируюсь. Жить не могу без спорта — постоянно сгоняю вес и пытаюсь худеть.

Зачем вам худеть? По-моему, вы сейчас в прекрасной форме.

У меня была роль в фильме «Обнаженная натура», я должен был сыграть стриптизера по кличке Тарзан. Мне сказали, что для этой роли нужно иметь идеальное тело, и я начал качаться. В итоге накачался до такой степени, что не знал потом, что со своим телом делать. После этого произошли какие-то сбои в организме, и я начал быстро набирать вес. Проблема в том, что все режиссеры меня воспринимают несколько однообразно, как интеллектуала, утонченного героя-неврастеника, а не милиционера, бандита или боксера с грудой мышц. А хочется разнообразия.

Вы очень молодо выглядите. Даже не верится, что вам сорок лет.

Я подозреваю, что это всё гены, хотя моя жена говорит, что это все-таки заслуга спорта. Пять раз в неделю я бегаю по десять километров, а затем еще и тренируюсь в зале. Я дружу со своим телом и могу делать с ним всё что хочу — подтягиваться, бегать, крутить «солнышко» на турнике. Да всё что угодно! (Смеется.)

А петь умеете?

А вот с голосом беда. Когда слышу, как поет Настенька Денисова (исполнительница роли Палны в сериале «Деффчонки». — Прим. ОК!) — замираю и слушаю. Мне это не дано.

Вы с коллегами по сериалу «Деффчонки» дружите? Все-таки уже не первый сезон на одной съемочной площадке проводите.

Да, у нас прекрасные отношения со всеми. Например, Полина Максимова — так вообще одноклассница моей жены Риты. Причем, это выяснилось совершенно случайно. В школе они были близкими подругами. Потом их просто развела судьба. Сейчас снова дружат.

Родион, вы недавно признались, что хотите стать папой.

Да, очень хочу, и неважно, девочка у меня будет или мальчик. Хотя Рита уверена, что я мечтаю о сыне. Говорит: «Ты в два месяца его на тренировку поведешь!» (Улыбается.) Я действительно не могу жить без спорта. Тренируюсь и в поездках, и в путешествиях, то есть, где бы мы ни были — в Испании, в Италии, — я везде бегаю и занимаюсь боксом.

Рита имеет какое-либо отношение к кино или театру?

Никакого! Но она имеет отношение к спорту. Рита работает менеджером по продажам в фитнес-клубе. Когда ей было лет пятнадцать, она пристрастилась к кино, смотрела по два-три фильма в день, так что очень хорошо разбирается в европейском и американском кинематографе. Я всегда обращаюсь к ней, как к Google. У меня восхитительная жена. Я провожу с ней 90% своего времени.

Когда же вы успеваете работать в театре, сниматься в кино, каждый день бегать по десять километров, если столько времени проводите рядом с супругой?

В Театре Ермоловой, где я служил 20 лет, весь мой репертуар сняли. Не могу сказать, что я об этом очень жалею. Сейчас играю только двух персонажей в «Гамлете». Это маленькие роли, ничего сложного там для меня нет. Как и ничего интересного — я жду новых работ, новых постановок. Мне сорок лет, и мне кажется, что я способен на большее, чем то, что мне сейчас предлагают. Я понимаю, что театр не любит, когда от него отказываются, не любит, когда о нем говорят плохо. Это организм, к которому нужно относиться бережно и аккуратно, но сейчас я хочу больше и качественнее сниматься в кино. Именно в кино, а не в сериалах. Но, я думаю, это естественное желание каждого артиста.

Раньше ваши отношения с театром были более теплыми?

Да, на третьем курсе ГИТИСа я уже играл Петра II в спектакле по пьесе Давида Самойлова «Сухое пламя». Владимир Алексеевич Андреев, мастер нашего курса и в то время художественный руководитель театра, ко мне очень тепло относился. У меня был прекрасный старт и всё шло как по маслу, может быть, поэтому мое отношение к театру и к профессии в целом было недостаточно серьезным. В Театре Ермоловой я играл главные роли, но мне нужно было зарабатывать деньги. Мне так хотелось комфорта, а теперь я понимаю, что это не главное. Хотя сейчас у меня всё хорошо.

Многие артисты параллельно с творческой деятельностью имеют какой-то бизнес. Вы не думали об этом?

Буквально неделю назад Рита призналась, что мечтает стать поваром. А когда-то давно мы говорили с ней о том, что ближе к моим пятидесяти годам нужно будет открыть свой ресторанчик или кондитерскую. Мой близкий друг недавно открыл в Москве ресторан настоящей греческой кухни, и я подумываю о чем-то подобном в будущем. Вообще, я ведь когда-то работал в ресторане, правда, официантом. Это было еще в 90-х годах. (Улыбается.) Кем я в то время только не работал! Торговал книгами и газетами в электричках, упаковывал рис. Нужно было как-то выживать, поэтому хватался за всё. До тридцати лет я зарабатывал себе на жизнь всеми возможными способами.

У вас никогда не было сомнений по поводу выбранной профессии?

Половину своей жизни в профессии я профукал. Занимался зарабатыванием денег — всем чем угодно, но только не профессией. У меня так и не было знаковой роли, не сыграл я того, кого хотел бы сыграть. И чем дольше живу, тем больше у меня сомнений. Я превратился в глубоко сомневающегося человека. Раньше было проще, спорт все-таки помогал. Сейчас, когда угол зрения стал шире, категоричность ушла, возникли сомнения, но это значит, что я развиваюсь. И в чем я точно уверен, так это в том, что, пока есть сомнения, я двигаюсь в правильном направлении.