Натали: «Я не чувствовала себя забытой»

Совсем недавно певица Натали (Наталья Рудина) напомнила о себе и вернула былую популярность. Она записала песню «О боже, какой мужчина!» и сняла на нее клип. Композиция мгновенно стала хитом и буквально взорвала многие российские чарты. Телеканал RU.TV удостоил Натали премии «Иногда они возвращаются», а на Fashion People Awards 2013 певице вручили приз в номинации «Возвращение года». «Конечно, сегодняшняя популярность мне в диковинку, когда-то я ее уже пережила, — признается Наташа. — Я не чувствовала себя забытой, да и звездой тоже. В общем-то, я и не уходила со сцены, поскольку гастролировать не прекращала. Да и перерыв сделала всего два раза: на три месяца — когда родила своего первого сына, и на три недели, когда родила второго. Я уже смирилась и свыклась с мыслью, что я «артистка 90-х» — исполняю ряд шлягеров. Меня вполне оправданно называли «Натали Ветерсморядулова». (Смеется.) В свое время мэтры мне говорили: «Песня «Ветер с моря дул» как тебя породила, так тебя и убила». Мол, больше такого хита в жизни не будет. Да я его и не ждала».

И все-таки неужели за все эти годы не возникало желания снова оказаться на пике популярности?
Все эти годы было желание уйти со сцены и заняться учительской деятельностью, об этом я еще в школе думала. Кстати, год я все-таки проработала учительницей младших классов. Я не мечтала стать артисткой, потому что уже была ею и знала, что такое работать на сцене, с залом, что такое объединять людей у костра или просто в коллективе. Я, может быть, и в артистках-то согласилась остаться только ради этого. По сути, я массовик-затейник. В школе мне очень нравилась моя жизнь: она была по-настоящему счастливой, полной разных встреч и открытий. Я не представляла себя без школы, мне казалось, что туда я могу вернуться единственным образом — стать учительницей. Если бы я хотела профессионально заниматься музыкой, то пошла бы учиться в Гнесинку. А у меня никогда даже мысли такой не возникало. И долгое время, вплоть до «О боже, какой мужчина!», я думала, что упустила в жизни что-то настоящее. Думала: вот сейчас еще попою, и хватит уже, как той стрекозе, петь и плясать. Я мучилась вопросом: сцена — мое ли это? Неужели всё серьезное прошло стороной? У меня никогда не было мотивации для того, чтобы быть популярной — достичь, добиться, добраться.

Но наверное, это приятно, что именно ваша песня так долго возглавляла российский чарт iTunes, отодвинув зарубежных исполнителей, что именно вам доверили открывать «Золотой граммофон»?
Я просто как автор рада, что у меня получилась песня, которая понравилась людям. В тот момент, когда я понимаю, что композиция нашла своего слушателя, мне кажется, что всё, я свою роль выполнила. Мне просто нравится выходить на сцену. Я сразу чувствую себя неодинокой, чувствую себя среди родных людей.

Наташа, а когда появилась песня «Ветер с моря дул», вы думали, что ее ждет такой успех?
Нет. Я знала эту песню с тринадцати лет. Так как я ее давно пела, мне не казалось, что ее можно вынести на эстраду. Это была действительно дворовая песня. Мы решили положить ее на музыку и уже с третьего прослушивания поняли, что ее хочется слушать еще и еще раз. Я несколько лет удивлялась: как одна песенка может сделать человека таким популярным?

Эта неожиданно свалившаяся на вас популярность как-то изменила вашу жизнь?
Это был серьезный жизненный урок. Сначала, когда не складывалось, я хотела, чтобы меня узнавали, а потом, когда популярность на меня свалилась, — наоборот, старалась от нее убежать.

А почему в качестве псевдонима вы выбрали именно «Натали»? Есть огромное количество вариаций вашего имени.
Мы записали первый альбом — «Русалочка». Тогда я все еще не собиралась становиться певицей, но альбом уже появился, поэтому его надо было как-то назвать. Пишут: «Ната… Ты Наталья или Наталия?» Я Наталья — с мягким знаком, а они уже написали: «Натали...» И всем понравилось. В детстве, я помню, так меня звала только завуч нашей школы. А получилось, что теперь это мое второе имя.

Наташа, после своего первого успеха вы считались одной из самых завидных невест в нашем шоу-бизнесе, ведь мало кто знал, что вы еще в 17 лет вышли замуж. Почему вы скрывали свой брак?
Да, в начале карьеры приходилось скрывать: для шоу-бизнеса это плохо. Да и к тому же в то время было немодно рассказывать о личной жизни. Мы c Сашей уже двадцать три года вместе.

Вы познакомились, когда учились в школе?

Я училась в одиннадцатом классе, мне тогда было шестнадцать лет, а ему двадцать. Я всегда была очень серьезной девочкой. Уже с четырнадцати лет искала своего суженого. Целенаправленно встречалась с молодыми людьми на предмет того, подходят ли они мне в мужья. При том остервенении, с которым я искала мужа, я в какой-то момент почувствовала раздражение по отношению к кавалерам. И если бы Саша просто подошел ко мне знакомиться, я бы его… послала. (Улыбается.)

А чем он вас заинтересовал?
Мы повстречались на так называемом городском рок-фестивале, я там выступала в составе вокально-инструментального ансамбля. Хоть фестиваль и был роковым, наша группа играла скорее поп-музыку. Мы пели что-то в стиле «Миража», мальчики сами сочиняли. Я впервые вышла на сцену в короткой юбке и с распущенными волосами, а до этого пела только в хоре, для школы. Когда услышала возгласы «Давай-давай! Ножки, юбку выше!» и так далее, я испытала невероятный стыд. Я сказала себе: «Больше никогда на сцену не выйду!» И тут ко мне подошел молодой человек, который предложил записать мои песни на студии звукозаписи. Стало интересно, но страшно. Я вроде бы только что зареклась выходить на сцену, а тут этот молодой человек с интересным предложением, и вовсе не пытается со мной познакомиться... Вот так меня судьба обманула, потому что этот человек не только притащил меня на большую сцену, но и стал моим мужем.

Получается, что настоящую певицу из вас сделал муж?
Саша мечтал, чтобы я была певицей. Эта идея принадлежала ему, а я просто его поддержала. Уж не знаю, кто в него вселился — продюсер или человек, который любит заниматься звукозаписью. Ему нравилось меня записывать, а потом я поняла, что ему доставляет удовольствие «дарить» меня людям. Повидав много мужчин, я осознала, что мой муж никогда не будет меня удерживать. У нас есть глубокая внутренняя преданность друг другу, но нет этих, знаете, глаз собачьих. Я ненавижу, когда мне угодить пытаются или в рот заглядывают. Мгновенно становлюсь мегерой. Хотя вначале, когда думала, выходить замуж или нет, неожиданно почувствовала мандраж. И съездив отдохнуть в одиночестве, вдруг решила, что Саша слишком меня привлекает, что жизнь с ним меня затянет, а это неправильно. Пришла и говорю: мол, всё, я от тебя ухожу. А он: «Хорошо». Другие на колени встают, а этот… И я от этого «хорошо» не смогла уйти. Он никогда со мной не садился поразглагольствовать: «Не о чем тут разговаривать», и всё. А вот с теми мужчинами, с которыми я беседовала глубоко, в итоге «договаривалась» до расставания. Вокруг меня были и другие кавалеры, которых я проверяла в разных ситуациях, буквально разбирала по косточкам. (Смеется.) Но всё было не то. Я хорошо представляла себе человека, которого хотела бы видеть рядом с собой.

Не зря же говорят: «Бойтесь своих желаний — они сбываются». Может, это тот самый случай?
Скорее всего. Я, оказывается, действительно умела очень правильно мечтать, но делала это интуитивно. И надо сказать, делала очень точный заказ.

Как вам удается сохранять ваш брак? Это так несвойственно для шоу-бизнеса. Вокруг все то и дело разводятся…
А я всё время существовала вне шоу-бизнеса, для меня семья всегда стояла на первом месте. Мы с Сашей одинаково взрослели. Может быть, секрет в этом. Браки распадаются, когда кто-то из партнеров растворяется в другом, если один растет и тащит за собой второго. А у нас всё равномерно — мы партнеры. И поэтому до сих пор не надоели друг другу. Я себе нравлюсь в этом союзе.

Наташа, вы с четырнадцати лет планировали замужество, и родить вы тоже хотели рано?
Да, хотела, но сыновья дались мне очень тяжело. Сначала был выкидыш (в семнадцать лет), потом замершая беременность. На одном и том же сроке. Первый раз я отнеслась ко всему легкомысленно, мне это казалось приключением: гинекологическое отделение, столько женщин со своими историями. Во второй раз испугалась, плакала… Был очень большой страх: а вдруг опять повторится то же самое. Я пребывала в унынии и депрессии. Не было ощущения полной жизни, казалось, всё проходит мимо. И только сцена меня лечила. Но, честно говоря, я не верила до конца, что у меня может быть ребенок. Десять лет не могла забеременеть… Мама переживала, по гадалкам меня возила. Помню предсказание одной из них: «Детей будешь иметь через Божье слово». Однажды я узнала, что в храм Христа Спасителя привезли мощи целителя Пантелеймона. Отстояла шестичасовую очередь. Видимо, мои просьбы были услышаны: я забеременела. Я была счастлива! Первый сын, Арсений, — настоящее чудо, о втором я тогда и не мечтала! Когда он подрос, то так жестко взялся за нас с мужем: «Мама, дайте мне брата, — говорит. — Что для этого нужно, скажи мне!» Я увиливала от ответа: мол, что ты так напал на нас, мужчина нужен и женщина… А он серьезным таким тоном: «Так, это у нас уже есть. Что еще? Может быть, к богам каким-то сходить?» Я сначала посмеялась над этим, а потом вспомнила, что Арсения я именно выпросила! И я поняла: надо идти к Матронушке. Выстояла в очереди и попросила у нее второго ребеночка. А через месяц почувствовала, что во мне зарождается новая жизнь...

Наташа, мне кажется, что вы, несмотря на такой образ милой блондинки, все-таки девушка с сильным характером.
Характер есть. Как говорит мой папа, «Если бы она не была артисткой, то была бы директором завода». (Смеется.) Несмотря на то что я добрая и милая, я еще и очень страстная. Если у меня есть эмоция, которую надо выразить, я ее в себе не прячу. Когда ты всё копишь в себе, то в какой-то момент всё равно взрываешься, поэтому я выражаю все свои эмоции. Я могу и покричать. Иногда даже на детей, когда терпения совсем не хватает.

Вам на днях исполнилось сорок лет. Если честно, верится с трудом.
Я в двадцать лет выглядела на сорок. А в сорок — на двадцать. (Смеется.) На самом деле сорок — это очень хороший возраст. Я такой счастливой себя никогда не чувствовала. В юности было столько неуверенности, страхов, будто вечные экзамены сдаешь. Бегаешь как девочка на побегушках и не понимаешь своего места в жизни. Вечно кому-то что-то доказывать приходилось.

Юношеский максимализм?
Да, максимализм. Сейчас у меня есть ощущение, что я уже никому ничего не доказываю как раньше. Я могу себе позволить быть уверенной или, наоборот, неуверенной. Могу себе позволить быть такой, какой я хочу. Это самое главное. Когда человек относится к жизни легче, то он и сам становится каким-то легким. Я понимаю, что вроде бы еще молодая, но уже есть имя и ты уже гораздо умнее. Но самое смешное в том, что в сорок ты начинаешь себе нравиться больше, чем, скажем, в двадцать. Уверенность в себе даже на внешности отражается. Я никогда не была такой юной, как сейчас, именно по внутренним ощущениям. Есть такие важные глубокие медитативные вещи, которым я начала придавать значение только сейчас. Раньше я была для них слишком серьезной. Сейчас юность «срослась» с умом. К жизни надо относиться легко — в правильном понимании этого слова. Говорят же, что излишняя замороченность морщин добавляет.

Кстати, о морщинах. Вы с ними боретесь?
Я их люблю и работаю над ними. (Смеется.) Мне очень идет ботокс: брови становятся такими милыми и юными. И еще я поняла: когда у тебя есть дети, морщинки — важная деталь. Ведь если бы все всегда были одинаково красивыми и юными, то бабушки, мамы и внуки перемешались бы. Когда есть дети, морщины все-таки необходимы, иначе сыновья могут принять маму за девочку-подружку. И если нам морщины не нужны, то детям важно видеть и понимать, что перед ними все-таки мама, а не девчонка.